Лазутчик Синегории - Андрей Бубнов

Так вот, граф Фларинский относится к тем людям, кому можно смело доверить свою жизнь. Он никогда не предаст. Запомни это, дорогая. Слушай свою мать, а не домыслы завистников, способных лишь оклеветать честных людей. И потому я рада за Грету. Она станет женой достойного человека, — мать вновь погладила дочь по голове. — Я вижу ты успокоилась. Замечательно. Сейчас я отправлю к тебе свою служанку, она поможет одеться. Приведи себя в порядок. Батюшка уже справлялся о тебе. Хочет побеседовать.

— Хорошо, матушка, — принцесса подчинилась.

— А после полудня придет новая служанка. Её зовут Исира. Она не знает о твоих полуночных бдениях, пока не ведает о том, что ты спишь почти до обеда и не поспеваешь к завтраку, потому если не хочешь остаться голодной, изволь сегодня лечь вовремя, и завтра проснись вместе со всеми, — королева решила прочесть небольшую нравоучительную проповедь. Ведь обещала заняться воспитанием дочери. — Не обижай Исиру без причины. Дай ей освоиться.

Дочь лишь тяжело вздохнула. Амирии было откровенно наплевать на новую служанку.

Она поняла, что прежняя жизнь закончилась, что ей ещё долго предстоит вспоминать покладистую Грету и кусать локти. А что ждет принцессу впереди? Кому теперь можно довериться? Никому. Будто после кораблекрушения гигантская волна выбросила Амирию на необитаемый остров. Рухнул привычный мир. Теперь следует рассчитывать только на себя, только на свои силы.

34

Грета ехала в шикарной карете своего жениха, сидя на мягкой подушке и невольно прижавшись к графу — единственному защитнику. Девушка уже не плакала, но сокрушалась, недоумевая:

— Она выгнала меня, будто безродную собачонку.

Граф же всю дорогу старался успокоить любимую женщину.

— Не принимай близко к сердцу, дорогая, — Фларинский отрешенно глядел на город сквозь маленькое оконце и гладил хрупкую ладошку избранницы. — Это моя вина.

— Но что же теперь будет?

— Ничего плохого не случится. Успокойся. Очень скоро её высочество поймет, что поступила безрассудно. Она привыкла считать тебя своей собственностью. Капризы, да и только. Одумается, — граф взмахнул шелковым платком.

— Вы уверены?

— Даже не сомневайся. На кого она может положиться, кому доверяет? Только тебе.

Дай срок, и её высочество перестанет дуться и пошлет за тобой. Она без тебя и шага не может сделать. Только теперь ты станешь не безропотной служанкой, а самой настоящей графиней Фларинской, верной подругой принцессы Амирии. Попомни мои слова.

— И вы не будете возражать?

— Я? Нет, не стану. Разве от такой дружбы отказываются? Ни в коем случае.

Графиня Фларинская ещё займет достойное место подле трона. Да и королева в тебе души не чает, любит едва ли не как собственную дочь. Нельзя разочаровывать её величество. Проглоти обиду и прости Амирию, она ведь просто избалованная девчонка. Грета, надо быть выше всего этого…

35

После обеда отец Отим направлялся к графу Фларинскому, поднявшись по лестнице на третий этаж. В рукаве он традиционно нес бумаги, скрывая их от любопытных глаз.

Плюс под мышкой держал закрытый неказистой тряпкой портрет в деревянной резной рамке. Но возле распахнутой двери, ведущей в кабинет главы Тайной канцелярии, его ожидал сюрприз. Бледный слуга стоял в оцепенении, ни жив, ни мертв. А из кабинета доносилась громкая и хлесткая брань графа. Он обещал сотрудников построить в шеренгу и тут же повесить, невзирая на прежние заслуги и занимаемые должности. Случилось нечто невообразимое. Серьёзные неприятности, раз граф горланит на всю канцелярию. Увидев монаха, слуга лишь провел ладонью поперек собственной шеи, после поспешно перекрестился.

— Пошли вон! — раздался дикий вопль, и в то же мгновение четыре главы департаментов выскочили из кабинета графа, толкая друг друга. Они тут же исчезли в коридоре, а следом за ними из кабинета вылетел кувшин, ударился о противоположную каменную стену узкой приемной залы и разбился вдребезги, забрызгав испуганного слугу кроваво-красным вином. — Если к вечеру не сыщите — пеняйте на себя!

— Пресвятая Богородица, — слуга вновь перекрестился, покорно отряхивая камзол. — Хоть бы женился поскорее. Всё мягче станет…

А озадаченный монах хмыкнул, покачал головой и погладил окладистую бородку.

— Доложи, — брат Отим явно издевался.

— Что ты, что ты? — слуга замахал руками, после аккуратно прикрыл дверь. — Заходи без доклада, коли хочешь…

Брат Отим рассмеялся в ответ и направился к двери. Слуга поспешно открыл перед ним дверь, пропустил монаха в кабинет и тут же захлопнул дверь, словно опасался, будто разъяренный граф непременно выскочит в приёмную и набросится на несчастного и забитого человечка.

Глава Тайной канцелярии сидел в кресле, откинувшись на спинку и отрешенно взирая на песочные часы, стоящие на столе. Тонкая струйка песка неспешно перетекала из одного сосуда в другой через узкое горлышко, неумолимо отбирая драгоценное время. Граф успокаивал нервы, глядя на изобретение древних.

— Напрасно смотрите на них, ваша светлость, — укоризненно произнес монах. — Они — символ смерти, вернее, завершения жизни, которая, как песчинки, постепенно заканчивается.

— Бог с ней, — граф небрежно махнул рукой.

— Да полно вам. У человека нет ничего ценнее жизни, дарованной Господом.

Фларинский вновь махнул рукой, но взор от часов оторвал.

— С чем пришел? — глава Тайной канцелярии внимательно посмотрел на визитера. — Хоть ты не разочаровывай.

— Стараюсь, ваша светлость, — монах извлек из рукава бумаги и положил их перед начальником. — Письмо, для принцессы действительно написано рукой графа Ставинского. Мне удалось раздобыть образец почерка. А в ответном письме её высочество, несмотря на согласие явиться на свидание, ставит несколько условий.

Встреча должна состояться недалеко от дворца, вечером, в заранее оговоренный день. И придет она не одна, а с провожатыми. Граф же напротив обязан явиться один-одинешенек. В благоразумии её высочеству не откажешь.

— Я читал письмо. Да бог с ними, святой отец, — граф лишь небрежно прикоснулся к бумагам. — Теперь уж всё равно. Лазутчики заметили слежку, и наши их упустили.

Шпионы будут за версту обходить тайник. Не удивлюсь, если они уже покинули Вальстерум.

— А я думаю, что вы ошибаетесь, ваша светлость. По крайней мере, у одного из них есть веская причина не покидать столицу.

От этих слов граф нахмурился, но промолчал.

— Взгляните на мой подарок, — монах снял тряпку с картины и поставил её к стене напротив стола. — Едва достал. Прекрасная работа. А какая кисть…

Фларинский бросил взгляд на портрет, потом медленно привстал, не отрывая глаз от творения неизвестного, но талантливого живописца, а после и вовсе выскочил из-за стола и ринулся к картине.

— Ты дьявол, святой отец! Истинный дьявол. Сколько стоит картина? Я дам тебе вдвое больше. Считай это прибавкой к жалованию.

— Да к чему мне столько денег, ваша светлость? Я стар и бездетен. Кому оставлю капитал?

— Ничего, мы тебя ещё женим.

— Как же! — монах хохотал. — Мне нельзя, господь накажет.

— Раз сказал женим, значит женим. Я обещания выполняю?

— Всегда выполняете. Как раз это меня сейчас беспокоит.

Теперь и граф смеялся, представив удивленные и в то же время возмущенные глаза кардинала, когда тот узнает, что глава Тайной канцелярии умудрился женить монаха. Отлучит от церкви, как пить дать отлучит.

— Да пусть кардинал лопнет от злости. Зато поживешь в своё удовольствие, святой отец.

— Не богохульствуйте, ваша светлость, умоляю вас.

— Ладно, ладно, — граф вернулся к столу.

А с картины на чиновников Тайной канцелярии смотрел молодой человек в рыцарских доспехах с обнаженным мечом в руке, предварительно изобразив перед художником мужественное лицо. На заднем плане гордо реял стяг королевской семьи Синегории.

— Удивил я вас, ваша светлость? — монах перестал смеяться и указал на портрет.

— Удивил, — согласился граф. — Вот тебе и брат Мелис. Да сам граф Ставинский к нам в гости пожаловал. А эти черти его упустили! Поубивал бы идиотов!

Люди, знавшие в лицо молодого сукипа, брата Мелиса сразу бы опознали его на портрете. Ан нет, это ведь не скромный воин-монах! Это племянник короля Синегории, граф Ставинский собственной персоной. Вот так чудеса.

— Найдется пропажа, — монах успокоил начальника. — Никуда Мелис не денется.

Приманка до сих пор во дворце сидит.

— Думаешь у него не трясутся поджилки и не скачет он сейчас во весь опор в сторону границы, а до сих пор мечтает о встрече с возлюбленной?

— Уверен. Граф Ставинский не трус. У него есть один единственный шанс встретиться с милым сердцу человеком.