Миллион завтра - Боб Шоу

— Когда я это увидел, то совсем потерял голову.

— Нужно признать, что это меняет дело. Я скажу своим подругам, как нужно поступать, когда они полетят по этой трассе.

Карев с трудом заставил себя улыбнуться. Колин начинала говорить как многие из его знакомых, которые кончали в Клубе Приапа, и все же выглядела в сравнении с ними совсем иной. Он вдруг понял, что перемена произошла в ней, когда она убедилась, что он женат. Он с беспокойством смотрел, как она лезет на дерево и гибким движением пробирается к застрявшему в ветвях кресту. Она что-то вынула из него, поднесла ко рту, и он услышал ее голос, едва пробивающийся сквозь рев вертолета. Спустя минуту она вновь была на земле, поправляя голубую блузку, выбившуюся из-за пояса юбки.

— Они спустят за нами клетки, — небрежно сказала она.

— Колин, — быстро произнес он, — может, это наша последняя возможность поговорить наедине.

— Возможно.

Он схватил ее за руки.

— Я женат уже десять лет, но только вчера впервые нарушил клятву верности. В первый и единственный раз, — сказал он. Она хотела вырвать руки, но он не отпустил. — Понимаешь, я вовсе не уверен, что по-прежнему имею жену. Что-то между нами произошло, но мое пребывание в Африке в роли остывшего и попытки не дать себя убить прямо связаны с этим.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Не хочу, чтобы ты думала, что я отправляюсь в теплый семейный угол после маленького прыжка в сторону.

Это не в моем стиле.

— Но зачем ты мне все это говоришь?

— Потому, что я считаюсь с тобой. Я мог бы тебя полюбить, Колин.

Она вызывающе посмотрела на него.

— Ты так думаешь?

— Я знаю наверняка. — Собственные слова огорчили его, ибо были близки к правде, но не совсем отвечали ей.

Он был благодарен Колин, но благодарность, которую он не мог выразить, переродилась в чувство вины. — Послушай, если окажется, что у меня уже нет жены…

— Не надо, Вилл, — мягко ответила она. — Ты перебираешь с благородством.

Он выпустил ее руки, и инстинктивно, как будто договорились, они отошли друг от друга, когда среди деревьев появились две клетки, спущенные с вертолета.

Глава 11

Карев облегченно вздохнул только над Атлантикой, летя на запад стратосферным кораблем. Вместо того, чтобы по определенным каналам искать кредиты «Фармы», и тем самым задержать отлет, он избрал другой путь воспользовался собственным кредиском, чтобы оплатить перелет из Киншасы в Лиссабон, а оттуда до Сиэтла. В Лиссабоне он пережил неприятную минутку, когда узнал, что билет будет стоить более тысячи новых долларов — ему пришло в голову, что его текущего счета может не хватить. Однако, компьютерная сеть подтвердила его платежеспособность, и он вспомнил, что в этом месяце у нового доллара был очень выгодный курс по отношению к эскудо.

Одним из побочных результатов бессмертия была реформа мировых денежных систем. Средний доход на одного потребителя в Соединенных Штатах, не говоря уже о связанном с этим ростом производительности труда, оценивавшийся в пять тысяч долларов в середине двадцатого века, увеличился бы за три столетия до суммы, превышающей восемь миллионов долларов ежегодно. Введение в жизнь биостатов, ведущее к оптимальному использованию научного потенциала и новейших средств производства, взвинтило ежегодный прирост производительности труда до десяти процентов, и появились прогнозы увеличения доходов до миллиарда долларов в год. Чтобы доллар не стал ничего не значащей мелкой монетой, его стоимость сделали постоянной и неизменной долей общественного продукта, рассчитываемой раз в месяц. По международному соглашению прочие государства предприняли подобные шаги, создав также денежный фонд Объединенных Наций, который поглощал разницу, возникающую между валютами отдельных стран.

Стратосферный корабль спустился вниз, пробиваясь сквозь область тумана, когда Карев совершил удивительное открытие. Он пролетел уже восемь тысяч километров, и ни разу не подумал, что самолету грозит авария. Возможные опасности воздушного путешествия были ничем в сравнении с тем, что он пережил за прошедшие два дня на земле, и все-таки остался жив. Он оказался в таких переделках, когда его судьба зависела от него самого, и вышел победителем. Мысль эта вызвала у него странное удивление, не покидавшее его, пока он не вышел из корабля в Сиэтле.

Благодаря тому, что, двигаясь с востока на запад, он выиграл во времени, здесь был еще день, и ему удалось попасть на самолет, который еще до темноты доставит его домой.

На пастельные здания падала глубокая тень, в зеркальных окнах и стенах отражалось небо цвета платины. Мир снова выглядел знакомым, и мрачное чувство угрозы ослабело. Карев хотел только одного: узнать, что Афина дома и ждет его. Тогда африканский эпизод развеялся бы, как дым.

В гараже в аэропорту он сел в болид и не спеша поехал домой. Как он и ожидал, куполодом был погружен в темноту, но, только увидев его, он признался самому себе, что втайне рассчитывал застать Афину. Он вошел в дом и зажег свет. Перед уходом она прибрала все так старательно, что он выглядел совершенно нежилым. Воздух был стерилен.

Как я мог допустить такое? — спрашивал он себя. Его поразила собственная глупость и поразительная беспомощность. Когда Е.80 расходился по его венам, он должен был позвонить Баренбойму и попросить растолковать Афине, как выглядит правда. Тем временем он принес в жертву свое супружество, чтобы защитить изобретение, в которое вложила деньги «Фарма», и его жертва оказалась напрасной, поскольку все указывало на то, что какие-то люди уже знают о Е.80 или, по крайней мере, что-то подозревают. Он устал, и его здоровое легкое перекачивало воздух с таким трудом, как будто он только что закончил бег. Несмотря на это, он решил ехать к Афине и все уладить.

В случае необходимости он был готов забрать ее к Баренбойму, хотя существовал более простой и вместе с тем более приятный способ доказать ей, что он остался исправным мужчиной.

Он подошел к видеофону и набрал номер коммуны, в которой жила Катерина Торгет, мать Афины, однако, прежде чем его соединили, отключился. До коммуны было неполных пятнадцать километров, и он мог доехать туда за несколько минут. Он не был у нее более двух лет, но мог ввести телекоммуникационно-картографический номер здания в дорогоуказатель болида и пользоваться во время езды сообщениями, касающимися трассы. Уже опускалась ночь, когда он подъехал к двухэтажному зданию, которое легко узнать, поскольку именно такие отдавали женщинам, желавшим жить группами. Там находились отдельные квартиры для матерей с дочками, а также комнаты для временных романов с проезжающими мужчинами, но в остальном жизнь проходила совместно. Кареву здесь не нравилось, главным образом потому, что его собственная мать после ухода отца, который отправился искать счастья в других связях, по-прежнему жила в маленьком домике.

Ворота были открыты, и он вошел в прямоугольный двор, где худощавая брюнетка, выглядевшая лет на двадцать с небольшим, возилась на клумбе с цветами. Судя по внешнему виду, это могла быть мать Афины, но память на лица была у него неважной, и он не был уверен.

— Миссис Торгет! — крикнул он. — Вы мать Афины?

Она повернулась к нему с улыбкой, которая не скрыла холода, появившегося в ее глазах, когда она заметила его чистый подбородок.

— Нет, — ответила она.

— Простите. Вы похожи…

— На члена семьи? — закончила она. Голос у нее был теплый, звучный. Так оно и есть. Я бабка Афины. А вы?

— Меня зовут Вилли Карев. Я не знал, что…

— О, здесь живут четыре поколения. Торгеты — это старинный род, и мы любим держаться вместе.

Его собеседница закопала семечко во влажную землю, включила ручной биоизлучатель, направив его на семя, и критически следила, как из-под земли появляется росток, разрастается, пуская листья, и расцветает, совсем как в ускоренном фильме.

— Это очень… красиво, — неуверенно сказал он. Дочери, маниакально привязанные к своим матерям, которые сами были дочерьми, связанными чувственной связью со своими матерями, и так далее, всегда вызывали у него отвращение. В некоторых коммунах жило по восемь поколений женщин, что напоминало некончающийся ряд входящих одна в другую кукол. Семейная связь еще не потеряла своего значения.

— Да. — Бабка Афины, которая до сих пор не представилась ему, выключила биоизлучатель. Она присела, чтобы осмотреть вблизи новый цветок, недовольно фыркнула и вырвала, швырнув на землю, где его белые корни анемично задрожали, как черви. — Слишком высокий. Когда я не до конца сосредоточусь, они вырастают слишком высокими.

— Простите.

Карев смотрел на корни, а бабка Афины переключила излучатель и вновь направила его на цветок. Растение почернело и исчезло, отдав свои составляющие почве.