«Личная гвардия» Сталина. Главное управление НКВД - Петр Дерябин

Претенденты в сотрудники ГУО должны были отвечать определенным требованиям, к коим относились хорошее здоровье, умение вести себя, безупречное прошлое, отсутствие родственников, проживающих за границей, и конечно же непременное членство в коммунистической партии или комсомоле. Иногда, в особо редких случаях, на работу в Охрану брали и беспартийных, за которых ходатайствовали или трое сотрудников органов государственной безопасности, или трое членов партии, однако данное исключение делалось только для специалистов, которым предстояло и впредь заниматься своим специфическим делом, но не для тех, кто желал бы работать охранником.

Обычно раз в году ЦК КПСС издавал по просьбе министра государственной безопасности и начальника Главного управления охраны приказ за подписью Маленкова, предписывавший провести среди членов коммунистической партии и комсомола вербовку в органы государственной безопасности. Численность подлежавших вербовке лиц колебалась, как правило, от пятисот до тысячи двухсот человек.

От Маленкова данное постановление направлялось в Московский городской комитет партии, который в свою очередь рассылал его на предмет исполнения в столичные райкомы. Число кандидатов, которых должен был отобрать каждый район, варьировалось в зависимости от общей численности его населения и от численности проживавших на этой территории членов партии. Больше всего кандидатов подбиралось в таком промышленном районе, как Сталинский, где располагался автозавод, носивший имя диктатора. Наименьшее число кандидатов поступало на рассмотрение ГУО из центральных районов столицы, таких, например, как Свердловский, жители которого были представлены в основном государственными служащими и интеллигенцией. Отбор кандидатов осуществлялся на протяжении всего года, и на проводившихся раз в месяц заседаниях Московского горкома партии непременно рассматривался вопрос и о том, как проходит данное мероприятие. Обычно подобные заседания проходили под председательством второго секретаря столичного комитета партии, обязанности которого в рассматриваемое нами время исполняла Екатерина Фурцева.

После отбора кандидатов их список направлялся в отдел кадров Главного управления охраны, который проверял не только личные качества отобранных лиц, но и степень их благонадежности, поскольку данное подразделение представляло собой в действительности еще один орган государственной безопасности, но уже при ГУО. Кадровики, рассматривавшие самым тщательным образом все без исключения предложенные им кандидатуры, особое внимание уделяли все же тем из них, кому предстояло стать охранником, тем более если речь шла о потенциальных телохранителях самого Сталина.

Обычно благонадежность кандидата в сотрудники Охраны должна была подтверждаться рядом документов, включая и анкетные данные.

К документам относились в первую очередь рекомендации, личные дела кандидата и заявление от него.

Рекомендация от райкома партии, которую представлял в отдел кадров ГУО отобранный из числа членов партии кандидат, должна была быть подписана и проштампована первым секретарем указанного партийного органа, и содержать примерно следующий текст: «[Такой-то] комитет партии города Москвы принял решение рекомендовать [такого-то], члена партии с [такого-то] года (партийный билет № [такой-то]), на службу в органах государственной безопасности».

Для беспартийных письменные рекомендации от трех членов партии, в которых бы указывалось, сколь давно каждый из них знаком с кандидатом, и говорилось, что их протеже обладает хорошим характером и что он рекомендуется ими для «секретной» или «особой» работы в органах государственной безопасности.

Военнослужащий предоставлял также рекомендацию от политотдела своего подразделения.

Что касается личных дел, то к ним относились в первую очередь подробные характеристики кандидатов, составлявшиеся как соответствующими райкомами комсомола, так и по месту их работы.

В тех случаях, когда не имелось никаких оснований скрывать место будущей работы потенциального сотрудника Охраны, — например, потому, что ему предстояло заниматься самым что ни на есть заурядным делом, — учреждение, в котором он числился, информировалось о том, кто и куда берет их сотрудника, и тогда на папке с его личным делом, хранившимся в данной организации, появлялась надпись: «направить в Главное управление охраны».

Если же из-за предосторожности учреждение, где работал кандидат, не извещалось о планах ГУО в отношении данного человека, возникавшая в связи с этим проблема разрешалась с помощью райкома партии, который, не объясняя причин, обращался к соответствующему учреждению с требованием переслать ему личное дело сотрудника, вошедшего в число кандидатов.

В особых случаях, когда даже райком партии держался в, неведении относительно возможных перемен в судьбе того или иного кандидата, «сверху» обращались непосредственно к первому секретарю данного партийного учреждения с тем, чтобы тот «в порядке его обычной работы» переслал наверх личное дело соответствующего лица.

Кандидат в сотрудники Охраны перед тем, как быть зачисленным в ряды работников данного ведомства, должен был подать в отдел кадров заявление за личной подписью, в котором говорилось бы, что он просит органы государственной безопасности принять его на работу. Это делалось для того, чтобы впоследствии нынешний претендент не смог ссылаться на то, что его, мол, взяли туда в принудительном порядке и вопреки его воле.

При приеме на работу того или иного человека учитывались и его родственные связи. Если у кандидата в сотрудники Охраны или у его жены имелись родственники за границей, то ему нечего было рассчитывать попасть в это ведомство. Кандидату отказывали в работе даже тогда, когда лица, состоявшие с ним или его женой в родственных связях, являлись советскими гражданами, работавшими за рубежом в качестве дипломатов, торговых представителей, журналистов и т. д. И, конечно же, на работу не брали и тех, кто связан родством с кем-либо из заключенных, отбывавших наказание в тюрьме или в исправительно-трудовом лагере.

Кроме рассмотренных выше документов, кандидат заполнял исключительно подробную анкету, в которой указывались социальное происхождение кандидата (или иначе, кем являлись его родители: крестьянами, рабочими, дворянами, буржуями или кулаками), дата и место рождения, его ближайшие родственники, о которых необходимо было сообщить ряд сведений, касавшихся, в частности, рода их занятий или отношения к советскому строю. Кадровики изучали самым тщательным образом полученные характеристики, а также деловые качества, моральный облик, привычки, отношение к спиртному и друзей кандидата. Само собой разумеется, претендент не должен был иметь партийных или административных взысканий. Одновременно с проверкой уже имевшихся сведений о кандидате за ним устанавливалось наблюдение, которое не снималось с него и после того, как его брали на работу. К тому времени, когда предварительная проверка, включавшая в себя и наблюдение за кандидатом и его друзьями, сослуживцами и соседями, уже близилась к завершению, хранившееся в отделе кадров личное дело потенциального сотрудника Охраны разбухало обычно страниц до трехсот.

Отдел кадров, занимаясь изучением предложенной ему кандидатуры, мог обращаться при этом за помощью к оперативным бригадам и другим подразделениям органов государственной безопасности. Однако подобная практика нередко вызывала яростный протест со стороны местных спецслужб, которые жаловались на то, что обращение к ним Главного управления охраны с требованием оказать ему необходимое содействие мешает их собственной работе; Когда межведомственные разногласия принимали исключительно острую форму, в дело вмешивался министр государственной безопасности, который лично приказывал своим подчиненным выполнить все без исключения просьбы ГУО и к тому же в наикратчайший срок — дней за десять, а то и менее того. Подчиняясь подобному распоряжению, жалобщики приостанавливали свою обычную работу до тех пор, пока Главное управление охраны не получало от них все то, что хотело.

Столь тщательное изучение степени благонадежности кандидатов не только сверх всякой меры загружало работой сотрудников отдела кадров, но и одновременно приводило к резкому сокращению списков потенциальных охранников. Было вполне обычным делом, когда в ходе проверки примерно пятисот претендентов кадровики Управления проводили беседы с более чем двумя тысячами граждан. Имея в своем распоряжении довольно объемистый список кандидатов, ГУО могло спокойно отбирать тех, кто отвечал всем предъявлявшимся «новобранцам» требованиям, хотя порою оказывалось и так, что выдержавших все проверки оставалось не так уж и много. В 1950 году, например, сотрудник отдела кадров предписал Свердловскому району Москвы одобрить только пять кандидатур из рекомендованного списка в двадцать человек. И в том же году в Коминтерновском районе столицы, где особенно много театров и различных государственных учреждений, доля нежелательных для ГУО «интеллигентов» в общей численности кандидатов оказалась столь велика, что в конечном итоге из двадцати граждан, включенных ранее в список, было одобрено лишь семь человек. В тех случаях, когда районные организации Москвы не могли по каким-либо причинам подобрать необходимое число претендентов для последующего отбора из них лиц, полностью соответствовавших требованиям Охраны, свободные вакансии заполнялись кандидатами из пригородных районов, в основном из тех, где были расположены небольшие фабрики и заводы. (В этой связи нелишним было бы упомянуть об одном эпизоде из истории Охраны. Сразу же после окончания Великой Отечественной войны возникла острая нехватка допущенных к секретной работе кадров, необходимых для замещения уходивших на пенсию охранников. Абакумов разрешил эту проблему: перевел в «дворцовую гвардию» несколько сот человек из контрразведывательных служб наблюдения и транспортной охраны.)