Сунг - Олег Метелин

Нахмуренные брови полковника расправились. Он с ходу понял, что связист принес хорошую весть. С трупами не воюют. Значит, жив Давлятов! И на операции рано ставить крест.

Юрков торопливо схватил кружку с уже остывшим чаем, посмотрел на часы – было пол-первого ночи. Через десять минут нужно будет звонить командующему в Душанбе, докладывать обстановку. Впервые за последнее время он сможет сказать что-то, облегчающее накопившуюся тяжесть в груди.

Во время последнего разговора с генералом полковник заблаговременно выставил из узла связи в коридор весь его личный состав с капитаном во главе. Иначе тот смог бы лично убедиться: командующий повесил на уши полковнику больше матюков, чем тот потом переадресовал младшему офицеру.

«Нас ебут и мы ебем, – подумал Юрков, вспоминая тот разговор, – И при том крепчаем… Значит, у парней действительно проблемы со связью, – переключился он на дела насущные, поднял голову и встретился с капитаном глазами:

– Передай Снесареву, пусть выяснит картину боя: кто где находится, кто атакует, а кто обороняется. Мухой! И вызови ко мне артиллериста!

Через пять минут перед грозными очами начальника оперативной группы стояли все тот же приземистый худощавый капитан и высокий плечистый майор с аккуратно подстриженной шкиперской бородкой. Из-под его камуфляжной куртки нагло высовывался ворот белого свитера крупной вязки.

Юрков покосился на бороду и свитер начальника артиллерии пограничного отряда, но ничего на это не сказал. Подумал только: «Скоро „ирокезы“ панковские носить будут, блин… Совсем распустились!»

– Ну, чего у тебя? – обратился он сначала к связисту.

– С самого «Сунга» переправу не видно. Но Снесарев успел занять отметку «14-06», оттуда…

– Не тяни кота за яйца! Докладывай по существу! – оборвал его полковник, – Меня не ебет, что он там занял. Мне важен результат!

Капитан поперхнулся, прокашлялся и продолжил по существу:

– «Сунг» докладывает, что бой идет по обе стороны реки. С нашей стороны на афганский берег идет наступление при поддержке крупнокалиберных пулеметов и гранатометов. По звукам, бьют даже из СПГ. Снесарев предполагает, что это «духи». Видимо, «Файзабаду» удалось уйти на тот берег, и теперь он держит оборону.

– Правильно предполагает, – буркнул Юрков, – У «Файзабада» нет тяжелого стрелкового оружия. Теперь ты понял, почему я тебя позвал? – обратился он к пижонистому майору.

– Так точно, – кратко ответил тот.

– Всеми средствами… – повысил голос полковник, – Повторяю: всеми средствами нанести удар по кромке таджикского берега и по переправе. Стереть их к едрене фене! И чтоб ни один снаряд на ту сторону не упал! Нам еще международного скандала не хватало. Сгною, если промажете!

… – Теперь ты, – начальник опергруппы ткнул в сторону связиста кружкой, все еще зажатой в руке (он про нее попросту забыл), – передай Снесареву, пусть посадит на отметку «14-06» корректировщика. Если нет грамотных солдат, пусть сам сядет! Соединишь его с Косулиным (так звали начальника артиллерии), чтоб от этой дряни на нашем берегу одно говно осталось! Докладывать через каждые пять минут.

Юрков снова покосился на часы: скоро нужно докладывать генералу. Ну, что ж, на этот раз ему есть чем порадовать командующего.

– Выполняйте!

Майор с капитаном молча козырнули и вышли.

Заканчивался второй час боя.

Вновь и вновь моджахеды накатывались на берег, обороняемый отрядом Давлятова.

С каждым разом цепи противника становились все реже. Поток пограничной реки уже не справлялся с многочисленными телами убитых людей. Трупы не только щедро устилали прибрежные камни, но и темными бугорками топорщились в русле, застряв среди валунов.

На отражение второй атаки у Руслана ушли остатки патронов для автомата и десяток «вогов», сохранившихся с вечернего боя еще на той стороне. И теперь Давлятов, прижавшись боком к исклеванному пулями и осколками валуну, бил одиночными выстрелами из ПК, перешедшего ему по наследству от убитого расчета. Патронов в ленте оставалось чуть больше двух десятков и их следовало экономить.

Стрелять майор умел: с каждым выстрелом фигурка, бредущая по колено в воде, нелепо переламывалась на животе и падала в бурлящий поток. Укладывая очередного «духа», Давлятов с тоской думал, что даже если они сумеют отбить эту атаку, то следующей ему не пережить. Шесть ручных гранат неприкосновенного запаса в ближнем бою смогут задержать вал атакующих, но не более…

Давлятов, всегда гордившийся своим музыкальным слухом, позволявшим по звукам выстрелов определять ситуацию на поле боя, сейчас был бессилен. Выстрелы его бойцов тонули в густой автоматной трескотне наступавших моджахедов. И единственным доказательством, что он не остался вдвоем с Гуршко, были падающие в ледяные воды фигурки противника по длине всей обороны.

Борис соорудил себе бруствер в пяти шагах от командира. И о своем существовании регулярно напоминал хлесткими выстрелами из СВД, взятой с убитого еще в начале первой атаки снайпера. Теперь два друга, словно в тире, соревновались в скорострельности: кто быстрее уложит на камни очередной силуэт, брызжущий смертоносным огнем.

Р-раз! – жал на курок Руслан. И бородач в зеленой пакистанке и русской шапке-ушанке кувыркнулся лицом вниз.

Два! Его сосед в чалме и старом, еще советского образца, бушлате, сбитый с ног выстрелом «снайперки», отправился вслед за ним.

Три– четыре! Майор сковырнул сразу двоих.

Пять– шесть– семь! В цепочке наступающих получился разрыв из трех человек.

Потеряв за считанные секунды отделение только на участке в пару десятков шагов, «духи» остановились и повернули назад.

«За такую стрельбу надо призы давать, – подумал Руслан, – Почему у снайперов нет Кубка Стэнли? Серебро бы переплавили, и я бы в конце концов себе зубы вставил… И вообще смешно: мы сейчас вроде как Афганистан от „духов“ защищаем».

Параллельно этим непоследовательным мыслям он уложил еще двух из числа бегущих назад. И едва успел вжаться в камни: пулеметчик гигантской метлой ДШК хлестанул по камням, где укрылись оба стрелка.

Руслана спасло только то, что свою очередь тот начал не с него, а с Бориса.

Давлятов не видел, не мог видеть, как крупнокалиберная пуля, словно раскаленный болт, вошла в грудь Гуршко. Ломая кости грудины, она разорвала легкие и на выходе, как спичку, перекусила позвоночник. Отброшенный ударом незримого молота, бывший старший лейтенант спецназа ГРУ был впечатан в камень. Медленно сполз, жирно кровавя лохмотьями бушлата его белый бок.

Перед глазами Руслана полыхнула ослепительная вспышка.

Это гранатометчик из своей базуки довершил начатое своим товарищем дело. Он влепил снаряд чуть правее от огневой точки майора. Камни, осколки, щебень ударили в лицо, разорвали разгрузку на груди и погребли под собой тело офицера.

А пулеметы и гранатометы продолжали прореживать скупо огрызающийся огнем берег. И все меньше стволов отвечало им.

По прибрежной гальке на таджикской части Пянджа, уже не опасаясь вражеских пуль, метался человек в чалме, пытаясь остановить своих отступавших бойцов. Они же бежали, навсегда запомнив беспощадный и безошибочный, как кара Аллаха, огонь с того берега. Не верили, что с гяурами уже покончено.

– Пусть Нурулло погиб от нашего огня, – кричал командир, – но он умер как воин, а не баран от ножа неверного! Вы должны найти его тело! Назад, сыны ишаков! Всех русских мы убили!!!

Опровержение этой фразе появилось, когда уполномоченный Шаарским командованием, сгрудив на берегу своих воинов, раз за разом повторял одни и те же слова. Уцелевшие моджахеды угрюмо слушали. Их не прельщала мысль, что они снова должны отправиться на родной, но ставший таким смертельно-страшным берег.

Залп «градов», накрывший цепью взрывов мокрые от крови и воды камни Пянджа, избавил их от этой необходимости.

Глава 10

…И один за всех

Эхо тяжкого боя долго сопровождало группу Саранцева.

Со временем эти звуки стали угасать. И старший лейтенант хотел верить: это происходит только потому, что они все дальше уходят от места схватки. Когда черное небо над Пянджем стало химически белым от залпов реактивной артиллерии, группа остановилась.

– Да, крепко завернули… – пробормотал сержант Жуков, ни кому конкретно не обращаясь. Потом добавил:

– Неужели такая мировая война идет из-за вот этого урюка?!

Все дружно посмотрели на сидящего на земле Нурулло. Час назад он подвернул ногу и за это время каждый из четырех конвоиров успел протащить пленника на спине. Это обстоятельство не добавило симпатий к бывшему полевому командиру.

Саранцев похлопал себе по карманам, надеясь обнаружить в них пачку сигарет. Потом вспомнил, как купался в ледяных волнах, после чего курево превратилось в противный коричневый сгусток. Он поежился, вспоминая эти неприятные моменты.