Карлсон, который живет на крыше, проказничает опять - Астрид Линдгрен

Карлсон подпрыгнул на месте с досады, а потом пожал плечами.

— Что ж, пустяки, дело житейское! — сказал он. — Хотя не думаю, чтоб у нас в Вазастане было много ведьм.

А фрёкен Бок говорила уже о свадьбе и с каждой минутой выглядела всё счастливей и счастливей.

— Ты, Малыш, будешь у нас на свадьбе, — сказала она. — Тебе сошьют бархатный костюм, ты будешь в нём такой красивый.

Малыш содрогнулся. Чёрный бархатный костюм… Да Кристер и Гунилла его засмеют!

Зато Карлсону было не до смеха. Он всерьёз обиделся.

— Так я не играю, я тоже хочу быть на свадьбе, я тоже хочу, чтобы мне сшили чёрный бархатный костюм!.. Нет, так я не играю!..

Тут настала очередь фрёкен Бок посмеяться вволю.

— Весёлая будет с тобой свадьба, не соскучишься.

— Я тоже так думаю, — горячо подхватил Карлсон, — я буду стоять у тебя за спиной в чёрном бархатном костюме, и кидать всё время пятиэровые монетки, и стрелять из своего пистолета! Что за свадьба без салюта!

Дядя Юлиус был так счастлив, что ему хотелось, чтобы все были счастливы, и он тут же пригласил Карлсона. Но фрёкен Бок сказала, что тогда свадьба будет без неё.

И в тот день тоже настал вечер. Малыш сидел у Карлсона на крыльце, сгущались сумерки, и во всём Вазастане зажглись огни, и во всём Стокгольме — море огней, куда ни погляди.

Да, настал вечер, Малыш сидел рядом с Карлсоном, и это было хорошо. Как раз сейчас в Вестергётланде на маленькой станции остановился поезд и из вагона вышел дядя Юлиус. Где-то в море плывёт назад, в Стокгольм, белый пароход, а на его палубе стоят мама и папа. Фрёкен Бок была у себя дома, на Фрейгатен, чтобы ободрить Фриду. Бимбо спал в своей корзинке. Но здесь, на крыше, Малыш сидел со своим лучшим другом, и они ели свежие плюшки фрёкен Бок. Всё это было замечательно. И всё же Малышу было тревожно.

Нет тебе покоя, если ты дружишь с Карлсоном!

— Я попытался тебе объяснить как мог, — сказал Малыш. — Я оберегал тебя до сих пор, это верно. Но что теперь будет, я не знаю.

Карлсон запихал себе в рот целую плюшку и проглотил её.

— Какой ты глупый! Теперь они уже не будут охотиться за мной, чтобы получить несколько пятиэровых монет, я всему этому положил конец; пойми, Филле и Рулле теперь не из-за чего за мной гоняться.

Малыш тоже взял плюшку и откусил кусочек.

— Нет, это ты глупый. Теперь весь Вазастан, во всяком случае целые толпы дураков будут ходить за тобой по пятам, чтобы поглядеть, как ты летаешь, или украсть твой мотор.

Карлсон оживился.

— Ты думаешь? Если ты прав, то мы можем сегодня хорошо повеселиться, это уж точно.

Малыш всерьёз разозлился.

— Как ты справишься, — сказал он гневно, — как ты справишься, я тебя спрашиваю, если тебя будут осаждать толпы народу!

— Ты знаешь, есть три способа: курощение, низведение и дуракаваляние. И я думаю, что придётся применить все три сразу.

Карлсон склонил голову набок и посмотрел на него лукаво.

Карлсон выглядел так забавно, что Малыш невольно улыбнулся и повеселел. Карлсон сунул руки в карманы и радостно позвенел своими пятиэровыми монетками.

— Гей-гоп, богатый, и красивый, и умный, и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, это я, лучший в мире Карлсон, лучший во всех отношениях, ты это понимаешь, Малыш?

— Да, — ответил Малыш.

Но в кармане у Карлсона были не только пятиэровые монеты, но и маленький пистолет, и, прежде чем Малыш успел остановить Карлсона, выстрел прокатился по всему Вазастану.

«Ну вот, начинается», — подумал Малыш, когда увидел, что в соседних домах раскрываются окна, и услышал гул взволнованных голосов.

Но Карлсон запел свою песенку, и большими пальцами он отбивал такт:

— Пусть всё кругомГорит огнём,А мы с тобой споём:Ути́, боссе́, буссе́, бассе́,Биссе́ и отдохнём.

Пусть двести булочек несутНа день рожденья к нам,А мы с тобой устроим тутУти́, боссе́, буссе́, капут,Биссе́ и тарарам.