Поймайте мне колобуса (с иллюстрациями) - Джеральд Даррелл

В ту же минуту на горизонте показался Долговязый Джон. Тяжело дыша, он тащил за собой сопротивляющуюся Герду. Она была в отвратительном расположении духа, и мы оказались перед нелегкой задачей: предстояло затолкать рассерженного леопарда в клетку, из которой рвался на волю другой леопард, подкрепившийся полной миской любимого корма. Пришлось основательно потрудиться, но вот наконец оба зверя водворены в клетку и дверца надежно заперта. Джон и я вздохнули с облегчением, и в это время из-за софитов раздался довольный голос Криса:

– Отличный эпизод! И все шло как по маслу, напрасно вы так беспокоились.

Мокрые от пота, в царапинах, которыми нас щедро наделили шаловливые леопарды, мы с Джоном посмотрели друг на друга.

– Хоть бы черт побрал это Би-Би-Си! – проникновенно сказал Долговязый Джон. – Да поскорее!

– Одобряю! – поставил я свою резолюцию.

6. Поймайте мне колобуса

Уважаемый сэр!

Мою жену доставили в больницу. Врач написал мне, чтобы я пришел и заплатил за нее. Если вы расплатитесь с нами сегодня, я пойду туда. Если нет, прошу вас, сэр, одолжите мне 4 леоне или 2 фунта стерлингов. Я не хочу идти туда без вашего ведома. Желаю, сэр, доброго утра.

К этому времени наша коллекция успела основательно разрастись, и одним из пополнений была тройка буйных юных шимпанзе – Джимми, Эймос Татлпенни и Шеймус Нотул. Мы приобрели их у людей, которые держали обезьян как домашних животных. Чем больше коллекция, тем больше работы, и нам с Долговязым Джоном приходилось вставать на заре, чтобы к девяти утра или к половине десятого, когда солнце уже позволяло снимать, все звери были чистыми, накормленными и готовыми к съемке.

Как ни странно, на Говяжьем руднике вставать на заре было скорее удовольствием, чем наказанием. Отсюда открывался вид почти до самой либерийской границы, и рано утром на юге перед нами словно простиралось молочное море, из которого тут и там островками торчали макушки холмов. Выйдя из-за горизонта, солнце поначалу смахивало на замороженный красный апельсин, потом, разогревшись, оно принималось сучить из тумана длинные извилистые плети, и казалось – весь лес объят пламенем.

Мы выпивали чашку чая и любовались восходом, после чего совершали обход нашего зверинца. Удостоверившись, что за ночь ни на кого из зверей не напала та или иная хворь, Долговязый Джон кормил малышей молоком или каким-нибудь специальным составом, а я начинал чистить клетки. Потом мы часок-другой нарезали фрукты и прочий корм для остальных животных. Смотришь, пора завтракать; зевая и потягиваясь, к нам из нижнего дома поднимались кинодеятели. После завтрака мы договаривались, какие сюжеты, делать сегодня, и приступали к съемкам.

Конечно, всякое кино в известном смысле подлог, но подлог подлогу рознь. Скажем, если мы хотели показать, как был пойман какой-то зверь, его надо было извлечь из клетки, отнести в лес и ловить снова перед кинообъективом. Или мы, например, задумали познакомить зрителей с особенностями поведения животного. Для этого нужно отнести его в лес, выпустить на подходящем участке, огороженном сетями, и ждать, когда наш актер изобразит требуемое. Работа довольно нудная, требующая изрядного терпения, особенно когда стоишь и жаришься на солнцепеке.

Помню, мы решили снять, как хомяковая крыса уписывает корм, потом набивает впрок полные защечные мешки и ходит словно с флюсом. Хомяковую крысу никак не назовешь красавицей: ростом с небольшую кошку, шерсть шиферного цвета, широкие розовые уши, розовато-коричневый хвост, на носу – множество длинных трепещущих волосков.

Наш Альберт, когда ему ставили в клетку корм, жадно набрасывался на миску, наедался до отвала, потом набивал остатками защечные мешки и нес добычу в угол, к своему ложу, чтобы там схоронить. Я был уверен, что он и в лесу повторит эту процедуру. В назначенный день мы оставили его без завтрака и торжественно отнесли в лес, к контрфорсам исполинского дерева. Обнесли участок сетями, разложили на земле всякие заманчивые плоды и выпустили Альберта из клетки.

Застрекотали камеры, а наш Альберт – надо же! – равнодушно протрусил мимо угощения, нашел удобную ямку в корне, свернулся в ней калачиком и уснул. Мы безжалостно извлекли его из ямки и посадили к плодам. Он опять улизнул. Четыре раза сажали мы его к плодам, и четыре раза он воротил от них нос, хотя время завтрака давно прошло, пора и проголодаться. Лишь в пятый раз Альберт заметил угощение – словно вдруг прозрел. Он нетерпеливо обнюхал один плод, однако Крис напрасно ждал обещанную мной сцену, потому что Альберт аккуратно взял лакомство зубами, отошел в сторонку, сел на задние лапки и принялся есть с видом престарелой герцогини, изволившей откушать мороженого. Отнюдь не то, что было нужно нам! Ладно, хоть какой-то материал…

В другой раз мы решили снять потто. Этот зверек – отдаленный родич обезьян, а с виду похож на игрушечного мишку. У потто любопытное строение кисти: указательный палец редуцирован до маленького бугорка, что позволяет ему крепче цепляться за ветви деревьев. А отростки шейных позвонков сзади буквально торчат наружу, и, когда потто надо обороняться, он прячет голову между передними лапками, так что в пасть врага впиваются острые шипы, которые могут отбить аппетит даже у самого кровожадного хищника.

Нам потто нужен был для связки с другим эпизодом, снятым накануне. От него требовалось всего лишь посидеть спокойно на ветке, потом дойти до ее конца, больше ничего. Он уже пообедал, и мы рассчитывали управиться со съемками в пять минут.

В подходящем месте мы выбрали подходящую ветку, расставили софиты и камеры (на что ушло немало времени), наконец извлекли из клетки потто и посадили его на дерево. Он тотчас спрятал голову между передними лапками и замер в оборонительной позе. Прошло четверть часа, софиты перегрелись, пришлось их выключить. Потто оставался недвижим. Я недоумевал, почему он вдруг испугался нас, ведь давно уже привык есть из рук! Так или иначе, зверек перетрусил, и нам оставалось только терпеливо ждать с выключенными софитами.

Надо вам сказать, что для меня нет ничего прекраснее ночного тропического леса, а этот лес был особенно хорош. В период дождей овраг, где мы сидели, наверное, заполнялся бурным потоком, но сейчас было сухо, и валуны обросли мхом, по которому ползали и над которым летали сотни горящих изумрудом светлячков. В воздухе бесшумно проплывали призрачные стайки мотыльков, со всех сторон звучало пение цикад и других насекомых – то словно пила жужжит, то кто-то звонит в крохотный колокольчик… Поглощенный созерцанием, я чуть не забыл про потто и Би-Би-Си; вдруг Крис прошептал мне на ухо: