Москву ничем не удивишь - Ермаков Сергей Александрович

— Что ты, — ответила Вика, — он у меня ревнивый, как мавр. Если он узнает, что я ему изменяю, он и меня придушит, и моего любовника не пощадит! Обоих закопают где-нибудь на дачном участке!

Всё это Вика сказала весело, словно говорила о своей свадьбе в Лас-Вегасе или прогулке на яхте по Средиземноморью. Непонятно было — шутит она или говорит серьезно. Татьяна взглянула на её лицо искусно подтянутое косметологами и поняла — не врет, точно муж — Отелло. Видимо Рублево-Успенской жене доставляет удовольствие испытывать страх разоблачения, кровь адреналин выбрасывается и чувства обостряются.

— Сам-то муж мой, конечно, мне не очень-то верен и я это знаю, — продолжила Вика. — Стиль жизни у них, магнатов, такой. Договора заключают в бане, а где баня, там у них и девки голые. Но я уже привыкла, даже не ревную. Он сейчас в Сибири, у него там вышки нефтяные, скукота и вечная мерзлота. Нет, скорее всего, меня муж пощадит, меня он любит, а вот любовника убьет точно! Застрелит его из пистолета прямо в сердце!

Татьяна представила как нефтяной магнат убивает её дальнего родственника из пистолета и ей показалась, что она будет виновата в его смерти. Как потом объясняться с тетей Зиной из деревни Пятки почему она её сына, который к Татьяне поехал в Москву, не уберегла?

— А я вообще-то поехала к вам, чтобы с Алмазом и с тобой сфотографироваться, — продолжала болтать Вика, — у меня с собой телефон с фотоаппаратом, давай сфотографируемся.

Татьяна промолчала, даже не шевельнулась. Виктория поняла в чем дело, что Татьяна сейчас никак не фотогенична, слегка стукнула себя по лбу ладонью и спросила:

— А давай я потом заеду к тебе, когда у тебя синяки пройдут, сфотографируемся…

— Я завтра уезжаю в Турцию, — ответила Татьяна, — навсегда! И квартиру эту продаю!

— Да ты что? — удивилась Виктория. — А как же твои поклонники? Ты обманываешь меня, что тебе в Турции делать, там все по-турецки поют: «Ой, мама шике дам, шике дам!». Разыграла меня, да, разыграла?».

Татьяна зажмурила глаза, чтобы показать как ей надоела назойливая трескотня жены нефтяного магната. И тут сам Владик заглянул в комнату и сказал, обратившись к Вике:

— Слышь, ты, это… пошли на кухню, вмажем…

Вика с восторгом повернулась к Татьяне и радостно сказала ей:

— Ты слышала как он со мной разговаривает? Он даже имени моего не помнит! Непроходимый, ты мой, иду, иду к тебе!

Она встала с кровати и виляя бедрами подошла к Владику. Повисла у него на шее, потом повернулась к Татьяне и сказала:

— Я вообще в этом клубе, где его нашла в первый раз была. Гляжу, а Владик сидит такой одинокий в углу в серебристых плавках. Я к нему и подсела, положила ему руку на материю, а он со страху икнул. Забавно, да?

Татьяна ничего забавного в этом не находила, не могла и понять — шутит ли Вика насчет ревнивого мужа или же говорит правду. В конце концов — ей какое дело до Владика? Позавчера она вообще его не знала, а теперь почему-то должна заботиться о его безопасности. Он уже взрослый мальчик, сам должен за свои поступки отвечать. Ясно, что для Вики Владик — новая игрушка, может быть, и не дойдет дело до разборок с мужем, быстро он ей надоест и то, её сейчас умиляет очень скоро начнёт раздражать. Видно же второе имя Вики — непостоянство.

— Тань, а ты шампанского? — спросил Владик.

— Отстань, — сказала Татьяна, — дайте мне отдохнуть…

Владик прикрыл дверь и исчез вместе со своей пассией. Какое-то время они еще похохотали на кухне, потом хлопнула входная дверь и наступила тишина. Татьяна не верила своему счастью, ей показалось, что все ушли, что она опять одна в своей квартире, что никто не бродит по ней, не шумит, не скандалит и не ломает телевизоры. Татьяна приподняла голову от подушки, еще не веря своему счастью и тут же из кухни раздался бархатный тенор Алмаза, который напевал заглавную арию своего нравоучительного мюзикла.

— В одних живет бог, в других дьявол, а в третьих, только глисты, может быть, ты не на тех поставил, разберись с кем ты?

— О, горе мне, — в сердцах сказала Татьяна и рухнула на подушку.

Краб и Матвей Спичкин подъехали к дому, в котором счастливо жил с женой до вчерашней роковой ночи известный телеведущий. Подъезжать близко не стали, остановились так, чтобы можно было выехать в случае опасности. Матвей показал Крабу окна квартиры. Свет в них не горел, черные рамы смотрелись траурно. Свет вообще мало где горел, люди спали, но Матвею почему-то показалось, что именно его окна смотрятся, как незарытые могилы на кладбище. Он вздохнул и пальцем показал Крабу из машины на окна.

— Сейчас мы оба выйдем, — сказал Краб, — я зайду в подъезд, посмотрю — опечатана ли квартира. Ты жди меня за углом. Если квартира не опечатана, то я тогда позвоню в дверь на всякий случай. Если никто не откроет, то спущусь за тобой.

— А если там засада? — спросил Матвей.

— Засаде я скажу, что к тебе приехал, чтобы выразить соболезнование от певицы Татьяны, — ответил Краб, — спросить не надо ли чего на похороны — денег или еще чего. Под дурака сыграю. Выкручусь, у меня опыт есть выкручиваться. А ты, если я долго не вернусь бери такси и езжай к Татьяне. Двери никому не открывайте только, сидите тихо. У меня ключи есть. В любом случае я к утру вернусь. Документы у меня в порядке, с тобой и твоей женой я никак не связан, так что отпустят. А вернусь, будем решать что дальше делать. Задача ясна?

— Ага, — ответил Матвей.

Краб повернулся и пошел к подъезду. Кодовый замок был сломан, как и говорил Спичкин. В подъезде свет горел через этаж, стояла тишина — люди отдыхали. Краб поднялся к квартире Матвея и убедился, что она не опечатана. Нагнулся к замку — следов взлома не видно, стало быть правда душитель чужой жены пришел со своим ключом. Краб поднял руку нажал на кнопку звонка и прислушался. В квартире стояла тишина. Тогда он еще раз на всякий случай нажал на кнопку, позвонив подольше, чем в первый раз. И уже собрался спускаться за Матвеем, когда вдруг в квартире послышались шаги и сонный голос спросил из-за двери:

— Кто там?

— Мне бы Матвея Спичкина увидеть, — ответил Краб.

— Нету тут Матвея! — сказал мужик. — Ты кто такой, зачем пришел?

— Ты сам кто такой, чего в его квартире делаешь? — спросил Краб.

Краб заметил, что мужчина не выговаривает букву «р», она у него получалась не жесткой, а журчащей, как ручей. Краб на всякий случай еще раз взглянул на номер квартиры — не ошибся ли он. Но нет, всё правильно, Матвей назвал ему именно этот адрес. Интересно что это за картавчик уже поселился на жилплощади Матвея Спичкина. Милиционер? Почему тогда дверь не открывает? Может боится засветить засаду раньше времени? Может они самого Матвея ждут?

— Я родственник Матвея! — ответил голос из-за двери. — А ты кто?

— А я знакомый, — сказал Краб, — узнал о смерти его жены, думал может чем помочь надо.

— Ничем не надо! — ответили из-за двери. — Иди-иди отсюда! Только бы выпить на халяву, а у людей горе!

Краб повернулся и стал спускаться вниз. Вышел из подъезда, прошел вдоль фасада дома, чтобы в том случае, если мужик таращится из окон, его не увидел, дошел до Матвея, который уже подмерз за углом и подпрыгивал на месте. Увидев Краба, он бросился к нему на встречу и засыпал вопросами:

— Что там? Ну, что? Квартира опечатана? Ты звонил в дверь?

— Мужик там какой-то картавый у тебя в квартире, — ответил Краб, — букву «р» не выговаривает. Думаю засада это.

— Картавый? — переспросил Матвей. — Букву «р» говорит, как пузыри пускает?

Краб кивнул.

— Так это, наверное, муж моей тещи Вовик, — сказал Матвей, — он именно так картавит. А что он в моей квартире ночью делает?

Краб пожал плечами.

— Мне надо идти туда и разобраться, — сказал Спичкин и решительно шагнул по направлению к подъезду.

— Погоди, — удержал его за руку Краб, — возможно твой тесть сидит в твоей квартире как прикрытие и ждёт тебя с группой захвата. Они меня увидели, подумали, что любитель выпить забрел на похороны, вот и не дернулись, а ты придешь — выскочат бойцы в камуфляже и положат тебя мордой в пол.

— Что же делать? — спросил Матвей. — Нам надо же забрать Элин мобильник, чтобы посмотреть кому она ключи давала от моей квартиры.

— Сначала надо на Элин мобильник позвонить и выяснить где он находится, — сказал Краб, повернулся и пошел к машине.

Татьяна вышла из своей комнаты на кухню, где Алмаз напевая арию из своего мюзикла

«Амбивалентность» намывал хрустальные бокалы. Настроение у него, похоже, было безоблачным или он просто старался не зацикливаться на том, что скоро ему посуду мыть будет нечем, руководствуясь правилом — чему быть, того не миновать. Вода, открытая на полную, шумела в раковине, Татьяна присела на кухне на стул за спиной Алмаза, стул скрипнул, Алмаз вздрогнул от неожиданности, прекратил петь и выронил бокал. Ножка его отлетела от чаши, бокал разбился. Певец повернулся к Татьяне, она подперла голову рукой и сказала: