Золото крестоносцев - Дэвид Гиббинс

— Выходит, он был неплохим человеком, — заметил Костас.

— В среде заговорщиков святых не бывает, — поучительным тоном сказал Маклауд. — Не был святым и Кунцль. Во время боевых действий в Африке он командовал пехотным полком, его руки обагрены кровью союзников. А служа до этого в «Наследии предков», он был прекрасно осведомлен о проводимой нацистами расистской политике, но никак ей не противодействовал. А вот Гитлера он действительно ненавидел и потому примкнул к заговорщикам, надеявшимся закончить войну до разгрома Германии.

Тем временем Кангиа поднял исхудалую руку, призывая гостей к вниманию, и снова заговорил. Когда он закончил речь, произнесенную с превеликим трудом, Айнува передала ее содержание.

— Немцы в сопровождении эскимосов отправились к восточному краю глетчера, туда, где он сползает во фьорд. На третий день перехода с моря внезапно налетел сильный ветер, который все крепчал и крепчал, достигнув наконец ураганной силы. Отец говорит, что в такой ураган он ни разу в жизни не попадал. Экспедиция в это время находилась на краю глетчера, и немцы предложили спуститься вниз, чтобы, оказавшись с подветренной стороны, переждать непогоду. Эскимосы не согласились, посчитав спуск крайне опасным. Немцы поступили по-своему и подошли к краю глетчера, а эскимосы повернули назад. Едва экспедиция разделилась, раздался ужасный треск, в леднике образовалась широкая трещина, и немцы исчезли в ней. Мой отец оказался единственным, кто нашел в себе мужество подползти к краю расселины и заглянуть вниз. Ему открылась удивительная картина.

Айнува переводила, старик согласно кивал. Однако, когда она закончила свою речь, он внезапно раскашлялся и откинулся на возвышение из мехов; его лицо побледнело.

— Отцу тяжело говорить. — Айнува нежно погладила его по руке и, переведя взгляд на Маклауда, извиняющимся тоном сказала: — На сегодня, пожалуй, хватит. Вам лучше уйти.

Маклауд кивнул и стал пробираться к выходу, но в это время старец опять поднял руку, призывая ко вниманию, и снова заговорил, теперь еле ворочая языком. Айнува склонилась к отцу, чтобы лучше слышать. Когда старик закончил речь, Айнува перевела.

— Мой отец говорит, что в расселине, к своему величайшему изумлению, он увидел деревянный корабль с поврежденным, свороченным набок носом. Потемневшее дерево свидетельствовало, что кораблю много лет. Позже, когда отец обрел спокойствие духа, он вспомнил легенду, бытовавшую среди эскимосов. Легенда эта гласит, что в стародавние времена к берегам Гренландии пришли заморские корабли с высокими бородатыми людьми на борту. Один из этих кораблей со временем вмерз в лед. Нашими предками являются туле, пришедшие из Канадской Арктики восемь столетий назад и осевшие здесь. Но еще раньше в Гренландию время от времени наведывались наши охотники. Так вот, они видели на южных берегах острова каменные дома, в которых жили гиганты. Наши предки называли их каблунатами.

— Боже мой! Ваш отец видел деревянный корабль! — воскликнул Джек, определив в пересказе Айнувы главное для себя.

Айнува подняла руку, призывая к молчанию.

— Мой отец хочет сказать что-то еще! — проговорила она и приблизила ухо к его губам. — Отец сообщил, что те немцы, что провалились в расселину, не погибли. Отец бросил немцам веревку и помог им выбраться. И тут расселина со страшным треском сомкнулась, поглотив корабль пришельцев. Когда ураган закончился, экспедиция вернулась в Илулиссат. Немцы уплыли, и больше их никогда не видели.

Старик кивнул, пошарил под одеялом и достал оттуда большой пакет, завернутый в тюленью кожу. Маклауд быстро поднялся на ноги, взял пакет из дрожавших рук старца, передал его Джеку и пояснил:

— Я пригласил вас к Кангиа главным образом потому, что он, узнав от меня, что вы являетесь нашим руководителем, сказал, что передаст этот пакет только вам.

Джек поклонился старику и стал разворачивать тяжелый пакет. Мария и Костас пододвинулись к Джеку.

— Да это камень, а на нем руническое письмо! — воскликнула Мария.

В руках у Джека оказалась небольшая, грубо обработанная каменная плита длиной в десять-двенадцать дюймов, с гладкой темно-зеленой поверхностью. На плите — надпись в три строчки. И в самом деле, руническое письмо.

— Без сомнения, надпись на старонорвежском языке, — убежденно сказала Мария. — Но некоторые руны мне незнакомы. Придется обратиться за помощью к Джереми. Должно быть, он прочтет надпись.

— Отец рассказывал мне об этой плите, — сказала Айнува, — но никогда ее не показывал. Подобной плитой обладает музей в Упернавике, в нескольких сотнях миль севернее. Ту плиту нашли в пирамидальном захоронении, сложенном из камней в местечке Кингигторссвак. Это — самая северная находка, касающаяся пребывания в Гренландии викингов.

— А теперь послушайте, как эта плита оказалась у Кангиа, — произнес Маклауд. — Он мне рассказывал об этом. Когда он помог немцам выбраться из расселины, те, едва оказавшись в относительной безопасности, принялись драться, чтобы завладеть этой плитой. Немец, что на фото с повязкой на рукаве, даже выхватил нож, но поскользнулся, и нож улетел в расселину. В это время раздался ужасный грохот, расселина стала смыкаться, и Кунцль, успев подобрать упавшую на землю плиту, сунул ее незаметно Кангиа, попросив, чтобы тот ее спрятал. Своему компаньону Кунцль сказал, что плита упала в расселину. Но нацист ему не поверил и ночью рылся в его вещах. Улучив момент, Кунцль сообщил Кангиа, что этот камень священный и попросил хранить его до лучших времен.

— Кунцль, должно быть, перевел надпись, еще находясь в расселине, — сказала Мария. — Он был знатоком древненорвежского языка. Но, видимо, надпись содержит нечто такое, что, по его разумению, не должно было стать известно нацистам, состоявшим на службе в «Наследии предков».

— Кунцль попросил Кангиа, — продолжил Маклауд, — хранить эту плиту до его возвращения, а если он не вернется, — до конца своих дней и только тогда передать ее человеку, которому Кангиа полностью доверяет. Кунцль погиб, а теперь эта плита по праву переходит к вам, Джек.

Тем временем Кангиа уронил руку на грудь, его остекленевшие глаза обратились к куполообразному потолку, из полуоткрытых запекшихся губ вырывалось хриплое, прерывистое дыхание.

— Теперь вам лучше уйти, — сказала Айнува, обратившись к Маклауду.

Маклауд направился к выходу, откинул полу хижины и, нагнувшись, вышел наружу. Джек, перед тем как уйти, подошел к саням, встал на колени и, склонившись над стариком, сказал ему что-то на ухо.

— Что ты сказал Кангиа? — спросила Мария, выйдя вместе с Джеком из хижины.

— Я пожелал ему и его собакам быстрой езды, когда он отправится в свое последнее путешествие. Сказал ему, что он правильно поступил, передав сокровище мне, и пообещал беречь эту святыню.

Из хижины вышла Айнува, чтобы попрощаться с гостями.

— Что теперь будет с Кангиа? — спросила Мария.

— Сюда вскоре придут шаманы, и мы поможем отцу взойти на высокий утес, возвышающийся над фьордом. Это место называется Кэллингеклефтен. Там мы его оставим, а завтра он сам распорядится своей судьбой.

— Покончит жизнь самоубийством? — недоуменно прошептала Мария.

— На Кэллингеклефтен мы, эскимосы, собираемся каждый год встречать солнце, когда оно после полярной ночи впервые восходит над ледником. В этом же месте эскимосы, уставшие от земной жизни, бросаются вниз с утеса, чтобы погрузиться в глубины фьорда и попасть в иной мир. Мой отец закончил свой земной путь и теперь отправится в последнее путешествие.

Попрощавшись, Айнува откинула полу хижины и исчезла. Джек и Мария пошли по тропе к берегу фьорда. Заметив их, сидевшая на пригорке собака стала рваться с цепи, скаля зубы и оглашая воздух яростным лаем.

— Эта собака напомнила мне один скандинавский миф, — сказала Мария. — В этом мифе рассказывается о гигантском волке Фенрире, порожденном великаншей Ангрбодой, брате мирового змея Йормунганда и Хель, хозяйки царства мертвых в подземном мире. Одину напророчили, что Фенрир создан ему и другим богам на погибель, и потому его посадили на цепь в ожидании Рагнарека. Но вышло так, что в этой битве чудовищ и великанов с богами Фенрир отомстил им за свое унижение.

— Странно, что обычная ездовая собака вызвала у тебя такую ассоциацию. Она же не волк.

— Конечно, ассоциация странная. — Мария обернулась, бросила взгляд на собаку, теперь стоявшую на пригорке как изваяние, и, поежившись, тихо продолжила: — Тем не менее у меня складывается неприятное впечатление, что мы оказались у края легендарного мира, у границы между миром, который познали викинги, и миром, которым не могли управлять даже боги. Когда викинги, пребывая в Гренландии, смотрели на западный горизонт, их, должно быть, тоже одолевали сомнения, а то и пессимистические предчувствия, ибо они не знали, есть ли за ледяным морем новые земли, а если есть, что они принесут — обогащение или кошмар Рагнарека. И теперь мне кажется, что нас словно предупредили: другие люди уже дерзали отправиться в неизвестное, но не вернулись назад.