Цена империи. На начинающего Бог (СИ) - Тарханов Влад

К сожалению, к власти пришлось привести Михаила Николаевича. Хотя бы по той причине, что, взрыв в Зимнем дворце смешал не только обломки династии, но и все политические расклады в государстве. Я поддержал человека волевого, но не показавшего никакой склонности к управлению страною. Несколько более прямолинейный, нежели необходимо, грубоватый, но при этом весьма исполнительный служака. Были все шансы, при моем опыте работы, остаться у руля Российской империи и продолжать управлять, используя Михаила как фигуру декоративную. Увы, с самых начал император показал свой норов. Он действует чрезвычайно быстро и слишком уж самостоятельно. Более того, меня не покидает ощущение, что все больше Михаил Николаевич отодвигает меня от принятия решений. Он действует вопреки моим программам и убеждениям. А его последняя выходка — нанести свой первый частный визит Путилову! Да, сей промышленник человек выдающихся способностей, но… но он принадлежит к партии Мраморного дворца, считается человеком Константина Николаевича. Это уже скандал! Недопустимый скандал!

Я был в столь взвинченном состоянии, что презрел правила приличия и после обмена приветствиями высказал государю свое удивление визитом к Путилову. На что Михаил II мне совершенно спокойно ответил:

— Уважаемый Пётр Александрович, хочу напомнить вам, что с господином Путиловым я знаком давно: в свое время я поверил ему и результатом стало появление Обуховского завода, решившего значительную часть проблем с нашей артиллерией. О нашем сотрудничестве я не сожалел ни минуты! Вам должно было быть известно, что последний проект Морского порта, который Николай Иванович ведет за собственные средства серьезно рассорил брата Константина и Путилова. Так что членом партии Мраморного дворца его считать не следует. А нам подобная мощная фигура ой как может пригодиться!

При этих словах Государя я стал успокаиваться. Но если бы я знал, как далеко зайдет наш разговор, я бы выпил полфунта валерьянки, может быть, смог бы его пережить без лишних седых волос, которых после сего разговора прибавилось на моей голове.

— Вы ведь хотите знать, к чему я готовлю Державу Российскую, и почему держу в тайне многие свои замыслы?

Я согласно склонил голову. Многое из деяний Государя было для меня загадкой. Я убеждался, что за его некоторыми поступками, в коих не было, на первый взгляд, логики, была своя, непонятая мною подоплека. Посему обратился в слух, ибо от этого разговора, я понял сие в этот момент, зависело — буду ли я работать с сим Хозяином земли Русской, либо мне будет проще уйти в отставку, дабы сохранить свою честь и достоинство. В том, что помыкать и руководить из-за спины Михаила II я не смогу, я уже убедился.

— Дважды Россия в истории своей сталкивалась с коалицией всех европейских держав, дважды сие приводило ее к катастрофическим поражениям. Я имею ввиду Ливонскую войну при Иване IV и Крымскую войну, в которой и я принял посильное участие.

— А нашествие Наполеона? — удивился я.

— Мы были противу французов не одни, с нами была Британия. В первую очередь ее финансы и оружие. В Ливонскую войну за поляками стояли турки и французы, а за шведами — англичане. Сейчас есть угроза того, что мы вновь окажемся в противостоянии со всей Европой. Есть два одинаково плохих для нас варианта: Германия-Австрия-Турция при нейтралитете Британии и Франции, это ежели Германия повернет свои взоры на Восток и захочет усилиться за наш счет. Либо противостояние союза Франция-Россия при нейтралитете или даже союзе с островитянами против той же оси наших ближайших соседей. И не знаю, чего следует бояться более: противостояния всей Европе либо войну с союзниками, которых только врагу пожелать.

— Михаил Николаевич, но откуда у вас такие сведения? Я говорил позавчера с канцлером, а вчера с его товарищем, они видят развитие событий в Европе несколько иначе.

— Канцлер Горчаков — выдающийся дипломат, но его видение России в едином концерте европейских держав — идеалистические бредни, что несут только вред. Во главе нашей политике должен быть прагматизм и неустанное продвижение интересов Империи. Разбить Турцию, почти дойти до Константинополя… и позорно отступить на поле боя, не получив Проливы, а потом и просрать все победы на мирной конференции!

Я был ошарашен и грубостью Государя, и его оценкой нашей внешней политики. Нет, я знаю, что Михаил, как истинный солдафон, бывает не сдержан в выражениях, но за время работы в Государственном совете он показал себя как человек щепетильный в протоколах и этикете, эмоционально даже холодноватый. И тут такой пассаж!

— Прошу прощения за грубость, вырвалось. Когда я думаю о том. сколь много солдат и офицеров мы положили на полях сражений, с каким трудом завоевывали победы, чего стоят подвиги Шипки и Плевны! И что? Что получила Россия в результате этой войны?

— Но освобождение Болгарии и создание…

— Даже это нам удалось профукать. Если бы на престол Болгарии посадили Константина или Николая, нет, все-таки Константина… Тогда да… Но даже сего малого достичь не удалось! Братушки оказались в орбите германо-австрийских интересов. Мы — с носом!

Я склонил голову. Увы, Государь прав. Итоги Русско-Турецкой войны назвать удовлетворительными мог только отъявленный льстец.

— Итогом войны должно стать получение экономических преференций. Если этого нет — война проиграна, каков бы ни был результат сражений.

— Извините, Государь, вам не кажется таков взгляд на войну несколько… слишком прагматичным…

— Добавьте еще и циничным, Пётр Александрович. И вы будете правы. Но если радеть о пользе государственной, этот взгляд единственно верный. К сожалению, будущая европейская война может стать для нас иной, абсолютно иной. Это будет война за существование России как государства, и русских — как православного народа. Война против всей Европы.

И Государь перекрестился на икону Спаса и стал шептать слова молитвы, я присоединился к сему горячему порыву, ибо понимал, что сказанное императором — результат его тяжких дум и анализа фактов, которые мне пока что неизвестны. После молитвы Михаил II продолжил.

— Конечно, мы будем делать все, чтобы предотвратить таков ход событий. Каждый из нас, мужей, облеченных властью, будет работать для цели предотвращения сего страшного события. Ежели оно станет неизбежным, мы должны быть готовы. Скажите мне, что есть главным врагом нашего государства?

Я попытался навести собеседника на требуемый ему ответ, спросив:

— Внешний либо внутренний.

— Петр Александрович, не надо сих маневров, говорите, как думаете…

— Либеральные умонастроения, подрывающие основы нашей государственности.

Я постарался ответить быстро, но при этом как можно тверже и увереннее. Увы, в глазах Государя одобрения своей мысли я не увидел.

— Умонастроения… это да… это важно, Петр Александрович! А вот я вижу главным врагом нашего государства –тотальную бедность, даже нищету большей части нашего населения. Нет, не думайте, что я буду вещать про то, что господь создал людей равными друг другу и прочую социалистическую чушь. Равенства между людьми нет и не будет. Но смотрите сами… Нам надо за ближайшие пятнадцать-двадцать лет совершить всей страной рывок и догнать промышленную Европу. Англия, Франция и Голландия свою промышленность развивают давно и самыми быстрыми темпами, Пруссия, став общегерманским лидером, наращивает свою промышленность все более и более ускоряясь! В промышленного гиганта грозит превратиться победивший в Гражданской войне Север. Отстающие страны -–такие как закостеневшие в былом могуществе османы, австрийцы, испанцы, обречены на поражение и прозябание. У нас тоже промышленность находится в зачаточном состоянии. Вы не спорите с этим?

— Это задача, конечно же, весьма важная, Государь.

— Не чувствую в ваших словах уверенности. — их там и не было. Михаил Николаевич подошел к окну, выходящему во внутренний дворик его дворца, после чего продолжил:

— Я подхожу к вопросу с позиции исключительно военной. Наша промышленность должна дать армии все, что ей необходимо. И оружие, и боеприпасы. Худо-бедно, часть проблем решаем. Но потребности растут с каждым днем. Нам вскоре понадобятся миллионные партии винтовок, и огромные запасы патронов к ним, но через пятнадцать-двадцать лет наши заводы должны будут выпускать новые миллионы винтовок, потому что эти — устареют! Может быть, и ранее. Огромные партии вооружений лягут тяжким грузом на складах. А это — металл, дерево, это огромные часы рабочей силы, потраченной на их производство. Я не говорю о строительной программе флота. Современная инженерная мысль такова, что что только что спущенный на воду новейший броненосец уже морально устарел, потому что на вервях Англии, Франции, Германии или Италии уже заложили более мощный и современный корабль! А не мне говорить, во что обходится державе каждый броненосец. Каждый! Я это говорю к тому, что военная промышленность — это тягло, непосильный груз для государства, который не приносит прибыли, а изначально убыточен. Ибо безопасность требует денег. Мне порой кажется, что найди я на Урале сказочную гору из чистого золота, так военные ее превратят в пыль за несколько лет. Промышленность должна производить огромный набор товаров, которые будут покупаться населением страны, тогда она сможет выдержать военные расходы. Это вполне взаимосвязанные вещи. Но у нас основная масса населения — крестьяне. И их покупательная способность — на крайне низком уровне. Покупка обычного топора для семьи — огромное событие. Пашут деревянной сохой! Просто потому, что на железный плуг денег нет. Великий король Франции Онри IV мечтал о том, чтобы по воскресеньям в каждой крестьянской семье на столе был куриный суп. У нас же большая часть населения находится в состоянии постоянного голода, недоедания! Отсюда и качество здоровья призывников, откуда же его взять? На крайне необходимо поднять покупательную способность именно этой громадной массы населения. Ибо аристократия уже привыкла к дорогим и качественным заграничным вещам, которые может себе позволить. Наш средний класс — дворяне и мещане не поддержат нашу промышленность своим рублем из-за своей малочисленности, про рабочих не говорю, их положение пока что мало отличается от крестьянского.