Игра в гестапо - Лев Гурский

Только теперь Дмитрий Олегович смог повнимательнее рассмотреть своего конвоира и заметить то, что ему как-то не бросилось в глаза с самого начала. А именно: стеклянный взгляд расширенных зрачков молодого стража. Плюс к тому – странные птичьи движения головы и плеч, как будто конвоир периодически ловил ртом в воздухе нечто невидимое и, несмотря на сильный насморк, пытался склевать… Да полно, насморк ли у него был на самом-то деле? Курочкину довольно редко доводилось видеть несчастных, плотно сидящих на игле, но, кажется, перед ним был этот самый случай, причем запущенный.

– Нет-нет! – сказал Дмитрий Олегович, еще надеясь вернуть себе обратно пластмассовую коробочку. – Это не то, что вы подумали.

– Ясное дело, – подмигнул конвоир Курочкину. – Это у тебя средство от кашля, я так и понял. Не жмись, не выдам я тебя…

– Клянусь вам, вы ошибаетесь, – Дмитрий Олегович догадался, что ему вновь не верят, и предпринял последнюю попытку. – Я вовсе не наркоман, а вот этот препарат… – Он уже собрался рассказать шмыгающему юноше о прискорбных свойствах гексатала, из-за которых тот, собственно, и не был запущен в производство. Однако молодой конвоир не пожелал слушать дальнейших объяснений.

– А я что, по-твоему, наркоман? – ухмыльнулся он и для верности похлопал по карману, где теперь лежала отнятая коробочка. – Без кайфа нет лайфа, вот и вся философия… Ну, пошли, начальник ждет…

Молодой конвоир, отчего-то сильно повеселевший, вывел Курочкина из писсуара (он же – Комната Для Обысков) и сопроводил к огромной двери с табличкой «ДИРЕКТОР». Как и на вывеске, буквы здесь были большие, выпуклые, золоченые. Во всем чувствовались солидность и основательность. По всей видимости, фонд «Процветание» был не из самых бедных, так что Дмитрий Олегович даже засмущался своего несолидного пиджачка и вообще непарадной формы одежды. Хотя в принципе Курочкин и не собирался сюда в гости: с ним поступили точь-в-точь как с Магометом, который заартачился было идти к горе.

За дверью с золоченой табличкой обнаружился светлый предбанник, где в черных кожаных креслах сидели и покуривали двое плечистых граждан. По соотношению размеров плеч к объемам голов обоих курильщиков Дмитрий Олегович легко догадался, что перед ним – не директор «Процветания» и его первый заместитель, а пока лишь охрана.

Так и оказалось.

– Опаздываете, – без выражения пробормотал один из плечистых, не вставая с места. – Уже дважды справлялись, привезли или нет…

– Кто справлялся? – осведомился шмыгающий охранник. – Сам шеф?

– Не-а, – зевая, сообщил второй охранник. – Не шеф, а Коростылев.

– Тоже мне командир выискался, Коростылев, – с независимым видом заметил конвоир, однако медлить не стал и впихнул Курочкина в серый прямоугольник следующей двери. А сам, между прочим, остался в предбаннике.

Новое помещение было долгожданной комнатой секретаря-референта со всеми положенными телефонами и факсами. За секретарским столом расположился грузный гладко выбритый мужчина в серой с блестками тройке. Выбритый мужчина время от времени меланхолично тыкал указательным пальцем в клавиатуру компьютера. На невидимом Курочкину экране кто-то, вероятно, кого-то убивал, поскольку слышны были невнятные звуки стрельбы и чьи-то мультипликационные вопли.

– Еще один готов, – удовлетворенно сказал сам себе игрок в компьютер и тут только заметил Дмитрия Олеговича.

– Здравствуйте, – вежливо произнес Курочкин. – Может быть, вы мне объясните…

Кресло, на котором сидел бритый секретарь-референт, оказалось с колесиками. Грузный компьютерный игрок напоследок ткнул в какую-то клавишу, а затем, легко оттолкнувшись ногой от стола, отъехал в сторону вместе с креслом.

– Щас мы тебе объясним, – буркнул он, вскакивая с места. Ни слова больше не говоря, он метнулся наперехват Курочкину, болевым приемом завернул тому руку за спину и в таком виде проволок Дмитрия Олеговича к еще одной двери, обитой коричневой замшей. Перед дверью стремительный секретарь-референт только на мгновение задержался, отворил ее – и сильным тычком послал Курочкина вперед. Словно бы этот бритый был игроком в регби, а Дмитрий Олегович – его мячом.

Получив ускорение, Курочкин наверняка бы влип с разгона в противоположную стену кабинета (а попал он на сей раз действительно в кабинет), если бы его не спас седовласый хозяин директорских апартаментов – пожилой худощавый джентльмен в замечательном сером костюме. Растопырив руки, седовласый поймал Дмитрия Олеговича на лету, хотя сам при этом с трудом удержался на ногах.

– Извините… – простонал Курочкин, не привыкший к таким перемещением. Вдобавок рука после захвата грузного референта еще болела.

– Нет, это вы меня извините сердечно! – воскликнул седовласый джентльмен, обретая, наконец, равновесие. – Дурацкое недоразумение, ей-богу, уж не взыщите… Сколько я им говорил: бросьте эти спецназовские замашки, народ распугаете! Нет, им бы только тащить и руки выкручивать. Бестолочи!…

Хозяин директорского кабинета быстро подскочил к замершему у входа ретивому референту и сердито погрозил ему пальцем.

– Смотрите у меня, Коростылев! – грозно проговорил он. – Еще одна такая грубость по отношению к клиенту – и вылетите из фонда без пособия. Обещаю. Поняли мою мысль?

Грузный секретарь-референт послушно щелкнул каблуками.

– Виноват, – уставным голосом сказал он.

– Винова-а-ат! – передразнил седовласый. – Заладили одно и то же. Скажите по-человечески: простите, мол. Можете сказать по-человечески?

На лице секретаря отразилось некое подобие раскаяния. Курочкину почудилось даже, что он услышал скрип, с которым неповоротливые лицевые мышцы формировали непривычную гримасу.

– Простите, – с трудом выговорил бритый секретарь.

– Умница, – уже спокойным тоном оценил усердие подчиненного седовласый. – Давно бы так… Вы не ушиблись? – заботливо спросил хозяин кабинета у Дмитрия Олеговича.

– Все в порядке, – заверил Курочкин. Рука еще ныла, однако Дмитрий Олегович подавил в себе мстительное желание наклепать на громилу-референта. Тому уже и так досталось.

– И прекрасно! – улыбнулся седовласый джентльмен. – Чашечку кофе не желаете? Курочкин пожал плечами.

– Два кофе, – распорядился хозяин кабинета. – Самого лучшего, бразильского. И побыстрее.

– Так точно, два кофе, – отчеканил референт Коростылев и, повернувшись через левое плечо, покинул директорские апартаменты.

Седовласый вздохнул и развел руками.

– Беда с этими секьюрити, – грустно заметил он, когда оба расселись в удобных кожаных креслах. – Нанимаешь в охранники молодежь – так ничего делать не умеют. Берешь в штат отставников из спецназа – так из них казарма так и прет, перед людьми неловко. Говоришь им русским языком: при-гла-сить. И что вы думаете? Хватают человека, как будто преступника какого. Вы меня еще раз, ради бога, извините, господин… – Тут седовласый очень выразительно замялся.

– Курочкин, – поспешил представиться Курочкин. – Дмитрий Олегович.

– Курочкин… – задумчиво проговорил седовласый, словно пробуя фамилию на язык. – Пусть так. Скромненько и со вкусом, без изысков.

Сказано было таким тоном, как будто Дмитрий Олегович сам был волен выбирать себе имя, фамилию и отчество, а хозяин кабинета просто одобрил сделанный выбор.

– А я – Фетисов, Мартин Сергеевич, – после паузы назвал себя седовласый джентльмен. – Вы обо мне, наверное, слышали. Ведь слышали.

– Кое-что, – признался Курочкин. – Хотя и мало. Вы занимаетесь импортом…

Седовласый Фетисов с большим интересом уставился на Дмитрия Олеговича.

– Импортом. Хм, оригинально, – вполголоса сказал хозяин кабинета, но не Курочкину, а как бы самому себе. – Шутнички, однако…

Дмитрию Олеговичу показалось, что Фетисов остался не слишком-то доволен его репликой.

– Я вас не обидел? – встревожился Курочкин. Он запоздало сообразил, что, возможно, следовало бы держать язык за зубами. Вдруг в переводе на язык большого бизнеса его слова означают что-то не то?

– Нет-нет, отнюдь, Дмитрий… хм… Олегович, – тут же спохватился Фетисов. – Просто ваши друзья вас слегка дезинформировали. Если мы что и импортируем, так только знания, экономический опыт развитых стран. И ничего больше.

На всякий случай Курочкин покивал в знак согласия.

– Но у России, естественно, путь особый, – продолжал седовласый Фетисов. – И наше русское процветание – это вам не американское просперити с его космополитической моралью. Наш фонд смотрит в корень… Кстати, – прервал свою речь хозяин директорского кабинета. – Вот вы меня сейчас слушаете, а сами наверняка думаете: отчего у него такое зарубежное имя Мартин? Признайтесь, думаете?

Чтобы не огорчать хозяина кабинета, Дмитрий Олегович снова кивнул, хотя ни о чем таком не думал: имя как имя, бывают и чуднее.