Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов - Хал Хеллман

Следует заметить, что Дарвин был не первым, кто занимался теорией эволюции. Идея, что виды не являются неизменными, а могут с течением времени изменяться и адаптироваться к условиям окружающей среды, предлагалась уже много раз. В свое время эту точку зрения выносили на суд научной общественности дед Чарльза Дарвина Эразм Дарвин и знаменитый ученый Жан Батист Ламарк. Последний верил, что изменения в видах, происходящие под воздействием окружающей среды, могут передаваться потомкам.

Однако во времена Чарльза Дарвина яростных противников любых форм эволюции было значительно больше, чем сторонников. Интересна, например, история более раннего проэволюционного трактата Vestiges of the Natural History of Creation («Признаки естественной истории творения»), написанного и опубликованного в 1844 году Робертом Чемберсом, успешным популяризатором науки. Предвидя «бурный» прием книги, он не поставил свое имя на обложке.

Прием и в самом деле был бурным: Адам Седжвик, учитель геологии, преподававший эту науку Дарвину в Кембридже, зло ворчал, что эволюция и абиогенез[12] соединяются в «незаконном союзе» и порождают ужасных монстров; с нашей стороны было бы весьма милосердно снести «голову этому отвратительному уродцу и положить конец его поползновениям»{122}. При этом Седжвик верил, что правильный баланс между живыми организмами и миром, в котором они живут, поддерживается божественным вмешательством всякий раз, когда это необходимо. Дарвин же полностью отверг существование связи между духовным и материальным мирами.

Книга Чемберса также подверглась жестокой критике Уилберфорса на страницах влиятельного Quarterly Review. К сожалению, «Признаки» представляли собой своеобразное «попурри» из здравого смысла и откровенной бессмыслицы. Дарвин просмотрел эту книгу со смешанными чувствами. С одной стороны, он уже имел некоторые проблемы с официальной наукой, особенно в своих первых публикациях. С другой же, ученый чувствовал, что книга Чемберса ослабила ожидаемую реакцию общественности на его собственный, долго созревающий трактат и даже в чем-то подготовила для него почву, приняв на себя основной огонь критики.

Атаки на идеи эволюционистов хотя и были чрезмерными, не были абсолютно необоснованными. По сути, эволюционисты выступали против необходимости бесчисленных специальных актов творения, считая, что для всех видов жизни на Земле был необходим всего лишь один разумный акт. Однако в «Признаках», как и в других, более ранних, эволюционистских публикациях, эти идеи были чистейшими догадками, их мало кто поддерживал, им, крайне не хватало понимания механизма эволюции. Креационистская идея представлялась ничем не хуже других.

Этот недостающий механизм — естественный отбор — и открыл Дарвин, добавив к нему огромное количество; данных и хорошо аргументированных доводов. Перед вами короткий отрывок из книги Дарвина, в котором он описывает естественный отбор.

Не следует также упускать из виду, как бесконечно сложны и как переплетены взаимоотношения всех органических существ друг с другом и с физическими условиями жизни, а отсюда понятно, как бесконечно разнообразны: те различия в строении, которые могут оказаться полезными всякому существу при меняющихся условиях жизни… Но если такие вариации появляются, то (помня, что особей рождается гораздо больше, чем может выжить) можем ли мы сомневаться в том, что особи, обладающие хотя бы самым незначительным преимуществом перед остальными, будут иметь больше шансов на выживание и продолжение своего рода? С другой стороны, мы можем быть уверены, что всякая вариация, сколько-нибудь вредная, будет беспощадно истреблена. Сохранение благоприятных индивидуальных различий и вариаций и уничтожение вредных я назвал естественным отбором, или выживанием наиболее приспособленного.{123}

Этот текст едва ли звучит угрожающе для ушей большинства из нас, но именно данный аспект работы Дарвина церковники начали рассматривать как действительно опасный. Поэтому они и посчитали важным, не теряя времени даром, опровергнуть теорию Дарвина целиком. С их точки зрения, идеальным местом для этого было собрание Британской ассоциации содействия развитию науки в 1860 году.

Небольшое количество защитников Дарвина надеялись, что кто-нибудь выступит против Уилберфорса. Среди них находился и Томас Генри Гексли, многоуважаемый ученый, внесший важный вклад в развитие таких наук, как зоология, геология и даже антропология. Он также писал понятным и совершенным стилем о проблемах образования и религии и слыл прекрасным оратором. Гексли имел дополнительные причины для поддержки Дарвина. Как он писал клирику Чарльзу Кингсли: «Для меня ясно то, что если такой великий и мощный инструмент добра и зла, как Церковь Англии, должен быть спасен от раскола на кусочки вследствие неуклонного продвижения науки — события, видеть которое для меня было бы неутешительно, но которое, вероятно, произойдет, если ее судьбой руководят люди, подобные Сэмюелю из Оксфорда, — это должно случиться усилиями тех людей, которые, подобно вам, видят свой путь в объединении установленных порядков Церкви с духом науки»{124}. Другими словами, эволюционная наука и религия могут сосуществовать, но не посреди артиллерийского огня сторонников крайних взглядов.

Одна проблема, связанная с идеями Дарвина, проявилась очень скоро. Основная концепция ученого, изменение видов посредством естественного отбора, была так проста, что Гексли сказал: «Как глупо было с моей стороны не подумать об этом!» Одновременно она была так глубока, что могла нести множество различных смыслов разным людям, включая как сторонников Дарвина, так и его противников. Она на самом деле была так глубока, что целые поколения людей еще долго не могли понять ее грандиозный замысел.

Другая проблема заключалась в том, что концепция Дар-вина состояла из двух частей. Первая касалась самой эволюции, а вторая — естественного отбора, который, кажется, и был главным камнем преткновения. Основной проблемой естественного отбора было и остается отсутствие в нем активных «сортировщиков». Этот процесс является апостериорным: отбор производит сама Природа. Термин «естественное сохранение» был бы, вероятно, воспринят легче.

Согласно Эрнсту Майеру, нынешнему последователю? Дарвина и известному ученому, сам Гексли никогда не верил в дарвиновский процесс естественного отбора. Другие ученые также выступали против концепции Дарвина и предлагали множество собственных альтернативных объяснений механизма генетической изменчивости. Почти все они провалились. Исключением является сальтационизм, затрагивающий проблему скачка в эволюции. Еще Гексли не соглашался с тем, как Дарвин с упорством отстаивает градиентность, или постепенность, эволюции, т.е. небольшие изменения, которые со временем складываются в значительные, различия между видами. И в этом Гексли, возможно, был прав. Уже в наше время уважаемые биологи-эволюционисты Стивен Джей Гулд и его коллега Найлс Элдридж предложили свою версию сальтационной теории, которую они назвали «пунктирным равновесием». При этом Гулд указывает на то, что их сальтационизм никоим образом не отрицает основные идеи теории естественного отбора{125}. Так или иначе, все эволюционисты, под каким бы флагом они ни выступали, всегда были тверды в своих убеждениях, отрицающих божественное сотворение видов.

На поле сражения

Зная о вполне попятном волнении Дарвина в связи с выходом в свет его книги, за день до выхода «Происхождения видов» Гексли написал ученому письмо со словами поддержки и ободрения. В частности, он писал: «И когда шавки будут лаять и визжать, Вы должны помнить, что некоторые из Ваших друзей в любом случае наделены воинственностью, которая (хотя Вы часто и заслуженно порицали ее) может оказаться Вам полезна. В готовности, я затачиваю свои когти»{126}.

Гексли знал, что Уилберфорс является «первоклассным спорщиком», но он и сам приобрел репутацию серьезного участника дебатов и хорошего докладчика. В феврале 1860 года Гексли читал лекцию об идеях Дарвина в престижном Королевском институте, следствием которой стали два неожиданных результата. Во-первых, он «разочаровал и рассердил» всех, пытаясь показать все стороны концепции. Во-вторых, стремясь вывести науку из-под контроля церкви, он проявил себя сторонником конфронтации по отношению к позициям церкви. В этом он даже превзошел Дарвина{127}.

Зная, что на собрании в Оксфорде будет очень много духовенства, Гексли решил там не появляться. Как он позднее писал об этом: «Я вполне осознавал, что если он [Уилберфорс] сыграет свою партию должным образом, с такой аудиторией у нас будет очень мало шансов на эффективную защиту»{128}. Однако за день до собрания Гексли случайно встретил Роберта Чемберса, автора «Признаков», одного из первых трактатов по эволюции. Гексли сказал Чемберсу о своем решении не идти на собрание, так как «не видит пользы в том, чтобы потерять мир и спокойствие в окружении епископов»{129}. Чемберсу, который, возможно, надеялся на несколько запоздалый реванш против человека, свирепо набросившегося на его книгу, каким-то образом удалось убедить Гексли пойти на собрание и ответить на выпады Елейного Сэма.