Охота на крыс - Сергей Соболев

Фешенебельных ночных клубов, клиентура которых состоит сплошь из сексменьшинств и куда даже на порог не пускают разных там «оборванцев», на южном побережье — всего два. И ко входу в один из них, дождавшись одиннадцати вечера, вальяжной походкой направился обладатель «леопардового» пиджака.

Мокрушин пристроился к компании геев, которые, как и он, оставив автомобиль на парковке, направлялись в ночной клуб. Но фокус не прошел: двое привратников, стороживших зеркальную дверь заведения, обменявшись фразами на греческом, пропустили знакомых им уже парней внутрь, а затем с легким подозрением уставились на «леопардового».

Не доводя дело до расспросов, Рейндж приветливо осклабился, после чего вложил пятидесятифунтовую купюру в ладонь одного из привратников. Двухметровый детина, с бритым черепом и серьгой в ухе, наверное, умел на ощупь определять номинал, поскольку купюра мигом куда-то исчезла, а взгляд его стал почти дружелюбным: «О-о, й-йе! Шю-юэ, гай, вэлкам!»

Тем не менее на входе пришлось выложить еще двадцатку, но это уже был официальный побор. Повезло еще, что в программе отсутствовало постановочное шоу, а не то пришлось бы выложить более внушительную сумму.

В клубе было два соединяющихся между собой просторных зала, интерьер которых составляли замысловато переплетенные между собой конструкции, сходящиеся на манер шатра к золотистому куполу. Где-то с полдюжины барных стоек с высокими хромированными табуретами, столики вдоль стен, разного цвета и конфигурации, замысловатой формы диваны и обилие разношерстной публики в возрасте преимущественно между двадцатью и тридцатью пятью годами.

«Техно» рубило на всю катушку, химерическое пространство пронизывали всполохи света, отпадное сочетание темноты, ультрафиолета и насыщенных кислотных расцветок; клиентура помаленьку накачивалась спиртным, а кое-кто предпочитал «люсю», коку или что-то в этом роде; народу собралось уже немало, в подавляющем большинстве те, у кого «базовый инстинкт» повернут в другую сторону. Музыка была заводная, только чересчур громкая. Ну а так в принципе местечко не из самых худших.

Рейндж устроил себе небольшую экскурсию, дабы как следует осмотреть «поляну». Хотя приказа «мочить» эту Бартельс или кого-то другого не поступало, расслабляться все равно не следует.

Заведению этому больше подошло бы название «Голубой дельфин». Или же «Розовая русалка». Лесбийского контингента здесь было даже больше, нежели «голубых», где-то процентов под шестьдесят. «Меньшевики» тем не менее прекрасно ладили между собой: Рейндж обратил внимание, что за некоторыми столиками сидели смешанные компании. Некоторые танцевали, парами или поодиночке в общей толчее, другие тискали друг дружку, обнимаясь взасос, третьи бесцельно шатались по заведению в поисках достойной компании.

Атмосфера здесь, как убедился Мокрушин, была вполне демократичной. На него пока никто не обращал внимания. Ну и слава богу! Не хватало еще, чтобы какой-нибудь пидор начал приставать к нему с гнусными предложениями.

Подойдя к хромированной стойке, он сделал заказ. Напитки, как выяснилось, здесь стоят тоже неслабо: за бутылку «Бадвайзера», которая стоит в обычном шопе чуть более половины местного рубля, пришлось выложить пять фунтов.

Присмотрев для себя местечко на отшибе, он направился в ту сторону, прихватив с собой пепельницу. Столик придвинул к пустующему дивану, предусмотрительно убрав стулья в сторону — чтобы какие-нибудь гомики не вздумали вдруг к нему подсесть.

На какие-то мгновения зал погрузился почти в полную темноту. Рейндж уж было обрадовался, что «шарманщик» решил устроить себе перекур, но тот поменял «сидюшку», и теперь «техно» гремело, кажется, еще более оглушительно, нежели прежде.

Он засек появление Марго лишь тогда, когда она присоседилась к нему на диван. Она, наверное, знает, что делает. Если бы здесь присутствовал в данный момент интересующий их объект, она вряд ли решилась бы к нему подсесть. Хотя, по большому счету, ничего зазорного даже в глазах местной публики в этом нет, да и никто за ними не собирается здесь следить.

Агентесса вырядилась в кожаный прикид: черная юбка чуть выше колена, с разрезом почти до пояса, и черного же цвета лиф, вздыбивший и без того высокую грудь, сделав ее еще пышнее.

Хотя Рейндж не был женщиной, а возможно, как раз именно потому, что он не был женщиной, а являлся нормальным гетеросексуалом, на его взгляд, соседка выглядела в данную минуту чертовски эротично.

Светловолосая фурия присосалась своими чувственными губами к соломинке, потягивая какой-то экзотичный коктейль, затем, поставив его на столик, но не рядом с бутылкой «Бадвайзера», а как бы отдельно, придвинулась чуть ближе и громко, чтобы перекричать музыку, произнесла:

— Мы с Викторией разделились! Я здесь буду дежурить, а она в «Трех пальмах»!

Они могли свободно общаться по-русски, все равно ни хрена не слышно, даже самого себя не слыхать, но Рейндж вслед за Марго перешел на английский.

Агентесса, сложив воедино прозвучавшие из уст «старшего брата» словечки вроде «шиит», «сам-ма бич» и «факин гайз» и разобравшись, к кому конкретно относятся с полдюжины «факов», выдала наконец правильный ответ:

— "Блонда" полчаса назад покинула отель! С «бодигардом»! На «Феррари»! Куда поехали? Не знаю!

Черт знает как, но рука Рейнджа оказалась у нее на коленке. Возможно, ему так было удобнее ее слушать.

Проклятая музыка! Но совершенно независимо от его воли ладонь скользнула по женской ножке чуть выше, туда, где находится нижний срез юбки.

— Думаешь, она здесь появится?

Сам Рейндж, хоть и задал вопрос по делу, думал совершенно о другом. Коленка и то, что у Марго чуть выше круглой коленки, было упруго-шелковистым и чертовски приятным на ощупь. Юбка, как выяснилось, сшита из превосходной, великолепно выделанной кожи, тонкой и эластичной, не верится даже, что она кожаная. Как не верится в то, что его пальцы продолжают медленно скользить вверх по гладкой ножке, и таким образом его рука уже проникла под нижний срез юбки.

Не слишком ли далеко он забрался? И вообще, чем он сейчас думает? А если кто-то заметит со стороны? Эге, подумают, да это же замаскировавшийся мужик!

Он не из нашего круга! Фу-у, какой противный... Нечего такому здесь делать, а потому вышвырните натурала немедленно вон!

Марго, по-видимому, решив пресечь поползновения «старшего брата», положила сверху на его руку свою прохладную ладошку.

Рейндж «расслабился» уже до такой степени, что его рука забралась далеко под юбку. Так далеко, что ему удалось сделать еще более взбудоражившее его открытие. Оказывается, Марго была не в колготках или без оных, а в чулках! И они, эти тончайшие эластичные чулки, крепились к поясу при помощи подвязок, одну из которых он нащупал пальцами.

А еще он ощутил под своими пальцами полоску упругой, прохладной на ощупь женской плоти, гладкой, как полированный мрамор, и в то же время живой, пульсирующей изнутри примагничивающими энергетическими импульсами.

Сейчас он точно схлопочет в лобешник! Как бы она своим острым каблучком не проткнула ему ступню! Или не двинула его одним из известных ей способов в чувствительное к боли местечко...

Но ладошка Марго по-прежнему лежала поверх мужской ладони, совершая вместе с ней совместное путешествие. А наманикюренные пальчики ее легонько, как бабочка крылом, поглаживали его запястье.

Рука «ряженого» тем временем почти достигла конечного пункта этого завлекательного путешествия. Кожа на внутренней поверхности бедра была сухой и прохладной. Но она была теплой и чуть влажной там, где его пальцы проникли под полоску крохотных трусиков. Марго чуть переменила позу, и, случайно или же нет, он теперь при желании мог получить доступ к самым интимным местам ее красивого, ухоженного тела.

Так он и поступил. Он не железный, и если очень хочется, то почему нет?

Его пальцы исследовали гладковыбритый, с крохотным оазисом растительности лобок, затем скользнули ниже, замерев в самом эпицентре этих горячих завораживающих пульсаций.

Марго смотрела ему прямо в глаза. Их цвет изменился с василькового на темно-медовый, и они продолжали менять окраску, превращаясь в бездонные омуты, так что Рейндж даже стал опасаться, что его затянет туда целиком, с серьгой в ухе, «леопардовым» пиджаком и внутренностями, которые ритмично содрогаются в такт оглушительному «техно».

Он ощутил, как распускается под его неподвижной дланью женский бутон. Медленно, как бы с некоторой опаской и сомнением, но распускается! И если он только захочет...

Но что это? Чья это рука вдруг легла на его вздыбившуюся плоть?! Блин! Это еще что за урод?!

К нему на диван спикировал какой-то мужик. Вернее, гей. С жидкой, как у козлика, бороденкой, с прилизанными волосиками, с таким количеством металлических колец, которые торчали у него везде и повсюду, только в носу их было с полдюжины, что этого добра хватило бы на изготовление средних размеров кольчуги.