Сказки Бернамского леса - Алёна Ершова

уборке, но сэр Гарольд был тогда совсем не в настроении и не пожелал видеть посторонних… Это верхний этаж, здесь жилые помещения. Спальная комната хозяина, будущие покои хозяйки и четыре гостевые комнаты. Замок небольшой, здесь раньше располагался форпост восточной границы.

Энн бегло осмотрела комнаты. В святая святых хозяина дома, разъела стены тоска, на мебели цвели яркие плесневелые пятна отчаяния, а все темные углы поросли мхом одиночества. В голове ведьмы все эти чувства отказывались увязываться с сэром Гарольдом — богатым, харизматичным, уверенным в себе потомком королей. Хотя, с другой стороны, сколько она видела улыбчивых семей с наросшими сталактитами острой злости, прекрасных женщин, чьи спальни, словно кровью были забрызганы ревностью. Сколько отчистила детских комнат от липких щупалец страха. Люди лгут, но их дома правдивы.

В гостевых комнатах почти не было эмоций – очередное доказательство того, что хозяин затворник, и люди здесь бывают не часто. А вот в будущих покоях хозяйки дома эмоций было хоть отбавляй. Старыми выцветшими красками они разлетелись по стенам, полу, потолку. Грусть, радость, скука, ревность, страсть, обида, предвкушение.

Энн прошлась по комнате, провела рукой по стенам, мебели, пустым рамкам, в поисках любви. Женщинам ведь свойственно любить. Нашла. Возле зеркала. Тонкой радужной пленкой на гладком стекле переливалась любовь к себе. Сейдкона покачала головой и положила на зеркальную поверхность руку. Пленка замерцала, словно бензиновая клякса в грязной луже. Впилась в тонкие пальцы, а после дернула, желая затянуть незваную гостью в зазеркалье, но Энн стояла крепко. Ухватила радужную дрянь и начала поглощать.

— Давай, — прошипела сейдока, вставая так, чтобы не попасть в отражение. — Я знаю тебя тут много, именно ты питаешь эту комнату, долго питаешь, не даешь тут всему рассыпаться белым пеплом забвения.

Планка дергалась, давила на пальцы, собираясь от краев к середине, пока, наконец, с громким хлопком не отделилась от зеркала. Энн шумно выдохнула и смахнула капельки пота со лба.

— Уф. Растопите камин, Хайд Брох?

Гроган, глядящий во все глаза на сейдкону, отрицательно замотал головой.

— Мисс, я не умею, не могу разводить домашний огонь. На кухне есть очаг, зажженный хозяином. Можно взять угли там или… — тут он задумался, прислушался к воле замка, после неуверенно кивнул и продолжил: — Но вы могли бы растопить камин в гостиной сама. Подменыши же обладают правом зажигать огонь в человеческих жилищах.

Энн удивилась, насколько она знала, разводить огонь в доме имела права лишь хозяйка, ну или хозяин. Хотя может, это имеет отношение к первому огню. Этих тонкости разумных жилищ были ей неведомы. Вот и с гроганом ошиблась. Даже предположить себе не могла, что хранитель замка, как и любой другой представитель дивного народа, лишен права разводить человеческий огонь.

— Верно, — наконец подала она голос. — Я могу разводить любой огонь. Брать чистое железо и соль. Входить в те дома, куда меня не приглашали. Подменыши не стихии. Мы приносим в дар большую часть себя, чтобы человеческий мир не отверг нас.

— Чем же пожертвовали вы?

— Умением лечить любую хворь, оживлять только что умерших, управлять закатными лучами. — Энн грустно вздохнула. — Туат, сохранивший мою душу, посчитал, что без этого тело сможет дольше продержаться и не сгореть.

Гроган сомкнул кустистые брови и поклонился.

— Сочту за честь, если вы разведете, зажжете огонь в этом доме, мисс.

О том, как отреагирует хозяин на это самоуправство, Хайд Брох решил не думать. Сейчас Гарольд об этом не узнает, а после простит.

Очаг разжегся на удивление легко. Казалось, он только и ждал, когда сейдкона поднесет спичку к сухим щепкам.

Энн скормила прожорливому огню тьму самолюбования. Оторванное от зеркала она уже не могла принести вред окружающим, просто ворочались грязной лужей в душе, разъедая и без того хрупкую плоть.

В других комнатах было все намного лучше. Мало вещей, мало эмоций. Лишь в библиотеке на старых фолиантах виднелись отпечатки чувств. Одна из книг и вовсе пылала, как пожар в Бернамском лесу. Сейдкона с любопытством потянулась к ней, моргнула, переходя на обычное зрение и прочла: «Хроника Альбы. От Пчелиного Волка до Гарольда Рыжебородого». То, что потомок рода Хредель оставляет на книге яркие отпечатки своих эмоций, Энн очень удивило. Мало кто так остро реагирует на родовые предания. Книгу пришлось долго чистить. Особенно много скопилось на последних страницах. История венценосного тезки явно волновала сэра Гарольда. Энн рассмотрела миниатюру, нарисованную средневековым художником, и с удивлением заметила фамильное сходство. «Интересно, представлял ли он себя на месте последнего короля, размышлял ли о том, как бы поступил, если сениликая Кайлех явилась к нему?»

Библиотека Энн понравилась. Она не могла дождаться конца длинного рабочего дня, чтобы погрузиться в древние рукописи. Монархи испокон веков были тесно связаны с Холмами. Они сражались с сидами, вступали с ними в брак, давали клятвы и получали волшебные дары. Менестрели были частыми гостями дивной страны. Быть может, кто-то из них записал легенду про жизнь и смерть детей великого врачевателя Диан Кехта…

Кроме книг больше никаких древностей в замке не было. Не удержавшись, Энн все же поинтересовалась у грогана, где хозяин хранит антиквариат, и с облегчением узнала, что в замке его нет. Обследовав весь дом вплоть до винного погреба, она, наконец, принялась за чистку гостиной. Брауни мыли окна, драили полы, мебель и стулья, а Энн принялась отскабливать мох одиночества. Он накрепко сросся со стенами и не желал выводиться.

«Завел бы себе собаку, скрашивать длинные вечера. Хотя у него скоро жена появится. Скучно не будет». А вот как будет, Энн не знала. Сложно представить себе счастливую семью, даже не припорошенную блестящей пылью интереса.

Хайд Брох первое время суетился, пытаясь если не помочь, то хотя бы проконтролировать, но вскоре убедился, что тут прекрасно справляются без него, и с радостью осознал, что в кои-то веки может отдохнуть.

Малыши брауни давно перешли в другие комнаты, а Энн все чистила гостиную. Не успокоилась, пока не дошла до тонкого слоя бабушкиной защиты. Коснулась ее нежно, аккуратно, как люди касаются памятных сердцу вещиц, и стала наносить свою. Крепкую, гладкую как стекло. С такой долго будут соскальзывать простые эмоции.

Энн боялась не успеть до прихода хозяина, но солнце давно спряталось за горизонт, а Гаральд Хредель так и не появился.

Ужин прошел в компании грогана.