Спасибо за покупку - Лев Соломонович Новогрудский

Ему не помогли никакие мольбы.

Расправившись со Славкой, подруги уютно устроились на диване и включили ночник, погасив остальной свет.

Теперь можно было нашептаться всласть.

Юлька начала с автобуса, рассказала о кораблике. Однако сейчас, когда она впервые решилась заговорить об Олеге, ей стало казаться, будто и раньше, до встречи с Олегом, возникло что-то еще, необъяснимое, почти роковое, что с необходимостью обусловило их знакомство и исключало случайную его природу. Немыслимо поверить, горячо убеждала Юлька подругу, что какие-то абсолютнейшие пустяки могли помешать их встрече, не дать ей состояться: села на следующий автобус, папу положили в другую больницу, и еще, и еще, и еще. Она продолжала и продолжала этот ряд нелепых случайностей, каждой из которых было достаточно, чтобы никогда не соединить их с Олегом в одном месте и в один час. Нет, Юлька категорически отказывалась верить в такую возможность!

— Мы не могли с ним не встретиться, правда, Леронька, да? — шепотом спрашивает она Валерию и тесно приникает к ней телом, словно чего-то боится.

— Конечно, дурачок мой, Юшка! Конечно, не могли!

— Но до встречи я ничего не чувствовала! — В голосе Юльки отчаяние, недоумение, страх. — Что это, Лера? Что?

Валерия смеется, тормошит подругу:

— «Пришла пора — она влюбилась!..»

Глава восьмая

«Отличное обслуживание гарантируем!» — так назвали план мероприятий, над которым в поте лица трудилась комиссия. Обсудили план на общем профсоюзном собрании. В обсуждении участвовал и Федор Федорович, официально избранный к тому времени председателем совета покупателей при магазине. Он успел уже побывать на молокозаводе, нагнал там страху, но руководители завода продолжали стоять насмерть и график доставки молочных продуктов менять пока не собирались. Это нисколько не обескуражило энергичного посланца. Он обещал собранию во что бы то ни стало «дожать» вопрос и перечислил инстанции, в которые собирался обратиться. Перечень выглядел внушительно.

План одобрили единодушно, без долгих прений. Но это не было единодушием, рожденным полным и глухим безразличием, что едва не произошло на первом собрании. Юлька видела, большинство отнеслось к новшествам с интересом, намечаемые улучшения принимались близко к сердцу. Всем прибавлялось забот и хлопот, зарплата при этом не увеличивалась, и, казалось бы, особого повода для энтузиазма не имелось. Но наверное, план что-то пробудил в работниках магазина, возможно, ту самую гордость за свою профессию, о которой Юльке говорил морщинистый начальник отдела кадров в первый день посещения ею торга.

К предложенным комиссией мероприятиям прибавили и еще одно, внесенное Федором Федоровичем: организовать доставку на дом основных продуктов инвалидам Великой Отечественной войны и больным пенсионерам. Выявить таковых брался сам Федор Федорович со своим советом покупателей.

— Дело благородное, — сказал директор. — Только ведь за добрые-то дела приходится расплачиваться — это известно. Так что взялся за гуж — не говори, что не дюж!

Никто на собрании этого и не говорил. Зато после собрания, когда вернулись в отдел, Калерия Ивановна сразу же дала волю накопившемуся в ней раздражению.

Злоязычие Калерии Ивановны Юльку неприятно задело. Она чувствовала, что упреки обращены прежде всего к ней, поскольку в нововведениях Юлька принимала самое непосредственное участие.

— Навешали на себя всех кошек и собак — да рады-радешеньки. Смех! С корзинами по этажам за спасибо елозить — это ж надо, чего выдумали! Мало им в магазине достается!

Вообще-то Юлька никогда раньше не предполагала и не думала, что работа продавца представляет собой, ко всему прочему, тяжелый физический труд. Тяжелый и изнурительный.

Большинство продовольственных магазинов начинает свой рабочий день в восемь. Но это только так считается, это формально. Продавцы приходят раньше на тридцать — сорок минут: надо подготовить рабочее место, пополнить товарами отдел, разложить продукты так, чтобы их было удобно брать, проверить выкладку в витринах и многое другое.

Потом двенадцать часов на ногах. Шутка ли!

За прилавком не гуляют и не стоят. За прилавком работают: берут чеки и внимательно их читают, внимательно считают стоимость покупок, внимательно взвешивают, тысячу раз поворачиваются и нагибаются, чтобы взять нужный товар, тысячу раз поворачиваются и разгибаются, чтобы положить его на прилавок перед покупателем, нарезают и завертывают, что-то подносят и что-то открывают.

И все это не наедине с собой. По ту сторону прилавка сплошным потоком движется, нарастая и уменьшаясь, постоянно меняется калейдоскоп лиц — молодых, старых, мужских и женских, озабоченных, болезненно-раздраженных, реже — спокойных, чаще — выражающих досаду из-за любой малейшей задержки.

Непосредственного контакта с очередью Юлька пока не имеет, так как товаров не отпускает и участвует лишь в подготовке их к продаже. Поэтому у нее есть время наблюдать, а также делать некоторые выводы.

Юлька, например, уже успела заметить, что очередь имеет свою особую психологическую атмосферу, образует некое поле тяготения или, точнее, поле взаимного отталкивания, свой фон на манер радиоактивного, которому впору рассчитать единицу измерения. И Юлька эту единицу придумывает: если там — рентген-час, то здесь — магазин-минута. Подходит? Пожалуй.

Размышляя над этой проблемой, Юлька приходит к выводу, что в подавляющем своем большинстве люди в жизни одни, а в очереди совсем другие, потому что очередь — это не жизнь. Очередь — состояние для человека неестественное, насилие над его личностью, помеха его ближайшим планам, времяпрепровождение, бесполезнее которого придумать трудно. Ну, а противное природе вызывает противное в характере. В этом, наверное, все дело.

Вон, пожалуйста, приличного вида гражданин рявкает седоволосой, почтенной женщине:

— Не стояли вы. Не пристраивайтесь!

Женщина пытается втиснуться, но ее выдавливают.

Но если покупатель неузнаваемо меняется, получив сравнительно небольшую дозу магазин-минут, то как же продавцы? На них ведь нет защитных скафандров, они не заколдованы и не из другого теста. Как же они?

Юлька присматривается к Антонине Сергеевне, к Лизе, наблюдает за Клавой. Нет, конечно же, нервный фон, который создает очередь, им не безразличен. Постепенно и они накапливают в себе заряд отрицательных эмоций. Однако Юлька должна признать, что откровенные скандалы сравнительно редки, обычно все оканчивается несколькими обоюдоострыми, энергичными репликами, а чаще, то есть в подавляющем большинстве случаев, продавцы выполняют роль своеобразных громоотводов, заземляя опасные заряды, уводя их в песок, гася надежно и быстро.

Скорее всего, это умение связано с часто повторяемой в магазине формулой: «Покупатель всегда прав!» Ее здесь произносят многократно, иногда горько, иногда иронично, иногда в полной и слепой уверенности в ее мудрости.

Юлька начинает задумываться над подспудным смыслом этой формулы и в конце концов приходит к выводу, что рациональное зерно в ней все-таки существует, если, конечно, не принимать в расчет демонстративную крайность высказывания.

Можно,