Волчий тотем - Жун Цзян

Бату успокоился, глубоко вздохнул, потихоньку переместил свет фонаря назад, после этого поднял дубинку над головой, выждал момент и крепко ударил в самое сильное и в то же время самое тонкое, а также самое смертельное место волка — в его зубы. Один когтистый и зубастый большой волк запрыгнул, и тут же встречный удар дубинки выбил ему несколько зубов, дубинка Бату принесла волку сильную режущую боль и непоправимую потерю.

Волк свалился на снег, его рот был полон крови, поднял голову к небу и изо всех сил горько завыл, раздирающе и ужасно о том, что в его жизнь пришли мучения и страдания. В старой монгольской степи для волков зубы — это всё. У волков самое жестокое и острое боевое оружие — его четыре клыка, два верхних и два нижних. Если у волка нет клыков, то все черты, характеризующие волка, — его храбрость, лихость, мудрость, хитрость, жестокость, неудовлетворённость, безумие, дикость, дерзость, терпеливость, находчивость и сообразительность, осторожность, сила, выносливость — все они сводятся к нулю. Если волк слепой на один глаз, хромой на одну лапу или глухой на оба уха, то он ещё может существовать. Но если у волка нет клыков, то, по существу, он лишён своего господствующего права в степи — права отнимать жизнь, тем более что природой (Небом) ему предназначено убивать и питаться добычей. А если у волка нет зубов, то нет и его сути, предназначения. Волк, гордость и дерзость степи, занимающий уважаемое место, теряет всё. В этом случае он лишь может временно продлить своё жалкое существование, только наблюдая за своими собратьями, живущими полной жизнью. Потом ему остаётся лишь одна дорога — медленная, холодная, голодная и жалкая смерть.

Бату в ужасной обстановке, когда лошади одна за другой умирают, разорванные волками, так и хотелось, используя этот сильнодействующий способ, истребить половину волков и дать им испробовать злобу и жестокость степных людей. Он заприметил нескольких зверей, собирающихся нападать, потом улучил момент для действия, сильно ударил, но в этот раз не попал волкупо зубам, но зато попал по кончику носа. Кожа на всём носу отделилась от кости, волк кубарем покатился по снегу, от боли он свернулся в клубок. Благодаря мастерству Бату в битье волков и его силе,а также из-за раздирающего воя двух волков, нападение на его лошадь прекратилось, они поняли в чём дело и больше не прыгали, но по-прежнему тесно опекали лошадь спереди, мешая Бату приблизиться к табуну.

Бату, отразив атаки волков на себя, посмотрел в сторону табуна. Волки, нападавшие на лошадей, все сгруппировались с восточной стороны табуна, они как будто почувствовали, что время не терпит, вместе с тем они узнали о поражении собратьев сзади. Вся стая издала странный, похожий на завывание ветра в электрических проводах вой, пугающий так, что хочется бежать и спасаться. Под руководством вожака волки набрались храбрости, злобы и безумства, и вся стая пошла ва-банк, решив нанести самый последний, решительный и массовый удар по табуну лошадей. Один за другим большие волки, а особенно волчицы, лишившиеся волчат, стали бешено напрыгивать и вцепляться в место сбоку и сзади живота лошадей, где у них самая тонкая кожа, а потом всей тяжестью своего тела бросались на них со всех сил, любой ценой, всей тяжестью повисали сбоку живота. Это были и для волка, и для лошади чрезвычайно опасные действия. Что касается волка, то, когда лошадь бежит, нижняя часть его туловища попадает сбоку от задних копыт, испуганная лошадь, чтобы сбросить волка, может сильно лягать его, и в один прекрасный момент у волка неизбежно ломаются кости, рвётся кожа, живот вспарывается и кишки вылезают наружу. Только самым большим и жирным волкам с острыми клыками достаточно своего веса и остроты зубов, чтобы вспороть брюхо лошади, а волк после этого прыгает на землю, чтобы не рисковать жизнью. Что касается лошади, то для неё это ещё более опасно. Если она не сбросит волка, то, неся его на себе, может отстать от табуна и потом будет окружена и растерзана стаей.

Все, как убитые лошади, так и волки-самоубийцы, корчились в последних судорогах.

Из сброшенных волков большую часть составляли волчицы. Их тела легче, чем у самцов, которые все падали от собственной тяжести, им трудно было прокусить брюхо лошади, тем больше запрыгнуть на спину. Волчицы действительно очень рисковали жизнью, они совершали каждый стремительный прыжок к мщению, не боясь смерти, с открытым сердцем, и, невзирая на смертельную опасность, разрывали лошадям животы, предпочитая погибнуть вместе.

Один сброшенный лошадиными копытами на землю, со вспоротым брюхом, голодный до безумия волк-самец, оскалив зубы, съёжился на снегу и выл, но он всё же из последних сил пытался с помощью передних лап вскарабкаться на лежавшую на снегу, но ещё не умершую лошадь, съесть её живьём, не собираясь отказываться от этого самого последнего в жизни случая. Рот у него на месте, зубы на месте, но он уже не управляет своим животом, проглоченное не переваривается. Свежее конское мясо, проходя через глотку, попадает прямо на снег, а волк, не имеющий брюха, несомненно, самый жадный, самый голодный в мире волк и, конечно же, тот волк, который может съесть зараз больше всех мяса. Это самый радостный и самый скорбный, последний ужин волка на пороге смерти.

А те лошади, у которых волки вспороли животы, были сытыми, их желудки были наполнены первой зелёной весенней и прошлогодней осенней травой, животы сделались тяжёлыми и тянули вниз. И вот в один момент тонкая кожа на туго набитом животе под воздействием волчьих зубов разрывалась, и огромный желудок и кишечник лошади с клокотанием вываливались на заснеженную землю. По-прежнему бешено скачущая лошадь своими задними копытами пробивала свой желудок, наступала на кишечник. Мгновенно желудок распарывался, Пища выпадала. Перепуганная лошадь продолжала нестись, задние копыта затаптывали все её внутренности, Последними вываливались трахеи с лёгкими и сердцем. Лошадь может ещё затоптать свою печень и желчный пузырь, также она может наступить на сердце, на свои легкие. Её дыхание прекращается, и она очень быстро умирает. Смерть волков от вспоротых животов чрезвычайно жестока и мучительна, поскольку волк не может умереть так же быстро, как лошадь. Для него это ужасно.

Эта последняя бешеная и самоубийственная атака волков окончательно разрушила организованное противодействие табуна. Степь напоминала поле сражения, лошади с вытащенными внутренностями катались и дергались в судорогах на снегу, била фонтанами кровь, в красное были окрашены даже бешено летящие снежные хлопья. Тысячи кровавых снежинок летели горизонтально и били в убегающий лошадиный табун, чем дальше, тем ещё более зло мёл ужасный ветер.

У Бату при виде этого самоубийственного штурма от страха одеревенели руки и ноги, холодный пот, которым он покрылся, превратился в лёд. Он знал, что его карта бита и он уже не сможет спасти ситуацию. Но он по-прежнему хотел сохранить нескольких головных лошадей, поэтому он натянул удила своей лошади, сдержал её силу, потом сильно зажал ей бока, ослабил удила, лошадь со свистом перепрыгнула преграждавших ей впереди путь волков и рванула к головным лошадям. Но лошади уже быстро сдали свои позиции, все оставшиеся убегали, как ветер. Перепугавшись, они уже забыли, что на юге находится болотистое озеро, что они в самом конце влетят на большой скорости в трясину.

Примыкающий к болоту уклон придал скорости лошадям, сильный ветер, сметая всё на своём пути, тоже, и целый табун, словно грохочущий камнепад с горы, влетел в трясину. В один момент тоненький лёд проломился, глинистая полужижа начала пузыриться, лошади от отчаяния заржали, стали биться из последних сил. Страх и ненависть к волкам уже достигли высшей точки, они не знали, как быть, напрягали последние силы, но попавшие в трясину копыта засасывало всё глубже и глубже, но им уже было всё равно, лучше уж погибнуть в трясине, чем быть съеденными голодными волками, лучше уж не дать волкам в конце концов добиться своего. Эти кастрированные людьми лошади, у которых вырезали отвагу, дошли до крайней точки; они до самого последнего момента сопротивлялись, предпочли умереть в трясине, а не в волчьих зубах. Это и есть проза жизни старой монгольской степи.

Жестокая степь презирает слабых, даже в самом конце не оставляет ни малейшей капельки жалости. Когда наступила ночь, температура понизилась и на поверхности трясины быстро образовалась тонкая корка льда, но трясина внутри ещё не замёрзла. Когда лошади пробили лёд, их ещё сильнее засосала трясина. Снег, мороз и ветер сделали её более холодной и более вязкой, ещё сильнее сковывающей, от этого лошади ещё больше замерзали. В конце концов у них иссякли последние силы, они не могли даже двигаться. Когда лошади угодили в трясину, бежавших первыми засосало так, что на поверхности остались спина, шея и голова. У бежавших сзади полностью затянуло ноги, кожа живота прилипла к ледяной поверхности трясины, но тело осталось над её поверхностью. Все они были точно смертники на месте казни, связанные постепенно замерзающей жижей, крепко-накрепко. Желающие, но не имеющие возможности умереть лошади горестно и безнадёжно ржали, над болотом поднимался белесый пар. Лошади понимали, что сейчас их уже никто не спасёт, никто не преградит волкам путь к ним.