Весенний марафон - Марина Порошина

В тот день Василий приехал на завод не в свою смену и долго ждал, пока Палыч (так все уважительно звали главного) освободится, а с завода он все равно всегда уходил поздным-поздно. Подошел, сказал, что надо поговорить. Палыч понимающе кивнул, пригласил в свой кабинет, быстро соорудил чайку – от кипящего чайника окна моментально запотели, и в промерзшем кабинете стало будто по-домашнему, как на кухне. Под крепкий сладкий чай и извлеченные из какой-то заначки бетонно-твердые пряники Василий честно рассказал про свои дела и планы.

– Да, земляк, – почесал лысину Палыч. – Задал ты мне задачку. В общем, нормальное это дело, женщина вполне может быть не из твоего круга. Из другого, так сказать, социального слоя. У меня у самого так было: когда я свою жену встретил, пэтэушником был, а она – студенткой. Читать меня заставляла, смеялась, что неграмотный, таскала по музеям всяким… В институт заставила поступить, даже занималась со мной, представляешь! Я без нее никогда в жизни высшего образования не получил бы. В общем, подтягивала дурака до своего уровня. До сих пор меня пилит, что мало читаю и все такое. – Тут Палыч неожиданно улыбнулся, как будто вспомнил что-то очень приятное. – Но, понимаешь, мы молодые тогда были. И опять же – любовь у нас… Такие вот дела.

Василий слушал внимательно, не перебивал.

– У вас ведь любви нет, я так понимаю… И интерес односторонний, так? Но что хочешь соответствовать – это нормально, это я понимаю. Чем же тебе помочь? Давай так. Ты, во-первых, когда к ней пойдешь, рубаху эту сними. Костюм купи. Или джинсы.

Василий с удивлением оглядел себя с ног до головы. Он всегда считал, что милицейская рубаха придает ему значительности, не мнется, и в ней не так потеешь. К тому же брат присылает их по три в год, и он носит их зимой и летом, как раз до следующей посылки и хватает, к тому же на халяву, как известно, и уксус сладок. Ладно, спасибо, костюм у него есть, лет десять висит в шкафу два раза надеванный – к Димке в первый класс и на выпускной в девятом. Но вот уж галстук – ни за какие коврижки! Он подпер щеку ладонью и принялся слушать дальше, дельно человек говорит.

– …что такое дезодорант – знаешь?

Василий покраснел и возмущенно покачал головой. Нет, про дезодорант он, конечно, слышал, он же не глухой и не слепой, телевизор смотрит. Но уподобляться тем потным красавчикам, что скачут по крышам и лезут в горы не иначе как попрыскавшись из баллончика, ни в коем случае не собирался.

– Мыться надо чаще, – проворчал он себе под нос. – В-вот и все д-дела.

– Дикий ты человек, Василий, – укоризненно покачал головой Палыч и налил себе еще кипятку. – Дезодоранты есть специальные мужские, если хочешь – купи без запаха. Смысл в том, что побрызгался – и не потеешь. Ан-ти-пер-спи-рант называется, – произнес Палыч по слогам. – Запомнил? Или записать?

Василий упрямо смотрел в сторону.

– Ну, как хочешь, – вздохнул инженер. – Потом все женщины внимание любят. Им поклонники даже нужнее, чем любовники, поверь моему слову. Ты ей приятное что-нибудь сделай. Цветы или еще что, только по мелочи, чтоб не обидеть. Гранатовых браслетов не надо, да у тебя их и нет. Извини, это я так, к слову, – спохватился Палыч, взглянув на Василия. – И не навязывайся с общением там или с разговорами. Оставь – и уйди. Так… Она, говоришь, в газете работает? Ты эту газету покупай и читай. То, что она пишет и вообще. Если возникнет разговор – будешь в курсе. Опять же читать, брат, полезно. Как сказал один умный человек, устранять недостатки нашей жизни путем чтения вслух художественных произведений.

– Чего? – переспросил Василий. – П-про газету я п-понял, а про недостатки – нет.

– Это я так, не обращай внимания. Пробки, понимаешь… Вот что… Я тебе завтра диск принесу. У тебя видик есть? Посмотришь кино, хорошее, старое. Прямо про тебя снято. Только верни, жена у меня его очень любит.

Палыч не обманул, поэтому на другой день Василий после работы не завалился спать в восемь вечера, как обычно делал после дневной смены, а уселся перед телевизором с большой миской соленых сухариков. Пиво на сей раз осталось ждать своей очереди в холодильнике. Думать надо на трезвую голову, а пиво этому не способствует. Кино называлось «Весна на Заречной улице». Василий его, конечно, и раньше смотрел – но так, вполглаза, за неимением лучшего. Он предпочитал сериалы про ментов и дальнобойщиков. А теперь стал смотреть внимательно, раз Палыч посоветовал.

В кино он все понял. И что Палыч имел в виду – тоже понял. Он – сталевар, она – учительница. На Катеньку похожа, симпатичная и глаза такие же строгие. Жаль, что он сам на артиста Рыбникова не похож. За что сталевар учительницу полюбил, Василий тоже распрекрасно понял. А вот за что она его потом тоже вроде бы полюбила? Тут Вася не вник, хотя с того места, где она к нему на завод пошла, даже прокрутил еще раз, правда, в ускоренном режиме. Но все равно не понял. Может, за то, что про него в газете написали, что-то он там изобрел и прославился? Или просто вздумалось киношникам сделать так, чтоб был хороший конец, а дураки вроде него, Василия, смотрели бы и верили?

Но Василий-то – не дурак. Он усёк главное: герой и героиня постоянно встречались, ссорились они там или мирились – не важно, но виделись каждый день. Может, она просто к нему привыкла? Им с Катенькой встречаться негде. Такие птицы, как она, в их края не залетают. Значит, он сам должен стараться почаще быть рядом. Наверняка именно это Палыч и имел в виду. Это пункт первый. То есть нет, второй после костюма. Джинсы как-то несолидно, решил Василий.

Так, еще Палыч про подарки говорил. А вот с подарками выходит закавыка. Торт она не взяла, конфеты сунула подружке – противная баба, она потом хохотала в кабинете, когда он вышел. А он под дверью стоял и все слышал. Катенька, слава Богу, не смеялась, потому что она не чета этой тощей вертлявой мымре. Цветы ей, похоже, тоже не понравились, да и не напокупаешься цветов среди зимы-то… Палыч сказал, по мелочи. Что бы такое придумать? Василий ломал голову с полчаса, пока его не осенила гениальная и простая, как все гениальное, идея: что может быть лучше свежайшего сырка и кефирчика?! И покупать не надо, и как раз с утра можно завозить – или возвращаясь с ночной смены, или утром между магазинами заскочить, пока Катеньки на работе нет. Так что и отказаться она даже при желании не сможет. Придет, проголодается и съест, не толстеют от этого, и вообще полезно.

Ужасно довольный собой, Василий, потирая руки, прошелся по комнате, на ходу вдруг снял со стены гитару. Она безбожно фальшивила, и он долго натягивал струны, добиваясь хотя бы приблизительного звучания. Потом, сердясь на свои непослушные и все забывшие пальцы, похожие на средней толщины сардельки, долго подбирал аккорды. И наконец, справившись со всеми заморочками, сам себе с энтузиазмом исполнил песню из фильма: «Когда весна придет, не знаю, пройдут дожди, сойдут снега…» Слова-то он и раньше знал, даже пели, бывало, на кухне, когда у них еще компании собирались… Хорошая оказалась песня, прямо про Василия: и про заводскую проходную, и про дверь комсомольского райкома (а Василий комсомол очень уважал). Вот, правда, друзей у него не было – все попивали мужики, да пока Димка маленький был, было не до приятелей, дом – работа, крутился как белка в колесе. Ну ничего, он им еще покажет!