Третья часть Великого похода. Сброшенные хвосты. Отданные долги (СИ) - Стариков Антон

Ну в заботе они не нуждались, однако были нужны. Палинтун выбрал самую красивую овцу, из тех что избежали стрижки два дня назад, выпихнул сонную и ничего не понимающую животину из овчарни, погнал в сторону с вечера приготовленной телеги. Привязал к заднему колесу, дал пук зелени, чтобы не скучала, и отправился в дом.

В отсутствие жены в доме хозяйничали младшие дочери: следили за хлебом, томившейся в горшке копой и заедками в печи, метали готовое и пустую посуду на одетый в праздничную скатерть стол, рубили на салат зелень, морковь и огурцы, лазили в подпол за хмельным квасом (ничего более крепкого не разрешили ставить на стол зятья). Палинтун немножко посидел в уголке, полюбовался на дочерей — хорошие хозяйки растут! Потом повозился с печью: добавил дров, пошерудил угли, передвинул горшок с копой туда, где поменьше жара, долил во встроенную емкость воды, пусть греется.

Пришла жена и принесла ведро молока, отправила дочь покормить пса и принести яблок из погреба во дворе. Затем вместе с Палинтуном направилась к себе переодеваться в праздничную одежду. Оделась раньше мужа и убежала вынимать хлеб из печи, а вот Палинтун не торопился, словно надеялся оттянуть тот момент, когда нужно будет провожать зятьев на войну. Перед его глазами явно стояло недавнее прошлое...

Вот в преддверии пришедшей из степи орды они бросают дом, поля и прихватив живность переселяются в город. Скулит щенок, нервничают лошади и овцы, укоряюще смотрит корова, а жена все боится, как бы дочери не разрешились раньше положенного срока.

Вот пришла радостная весть о победе и полном уничтожении орды. Они возвращаются домой. Пришел глашатай от клана с приказом помогать со сбором трофеев, почему-то лошадей в телеги впрягать нельзя и ему на время выделили мощного вола.

Вот он увидел поле боя и едва не сошел с ума (седых волосков прибавилось точно): в некоторых местах валы из тел наподобие городских, в других просто в три-четыре слоя орочьи и конские тела — пусти стрелу и она не сможет преодолеть заваленное мертвыми поле.

Вот он встретил зятя-здоровяка из спецназа: без доспехов, в рваной одежде, сквозь которую видны следы страшных ран, пускай и заживленных с помощью магии ран, но жуткие шрамы яснея слов говорили, насколько те раны были тяжелы. Когда спросил про доспехи, тот ответил, что изрубили в бою, так сильно изрубили, что их не стали чинить, а забрали в утиль. Заставил зятя переодеться в свои запасные штаны и рубаху и взял с него слово не появляться в доме пока шрамы основательно не подживут (чтобы не пугать их видом дочерей и жену). Слава богам, со второго зятя не пришлось брать такого слова, да и других штанов с рубахой не было.

Вот пир по случаю победы. Первый пир, на котором он официально сидел как глава своей большой семьи, муж, что удачно пристроил дочерей за хороших мужчин. Знакомства с сослуживцами зятьев и некоторыми важными господами из Драконов. Удача лицезреть Главу клана, Великого Друида, Великую жрицу, поднимать тосты вместе со всеми. Удивительные лакомства, вино, какого не попьешь в другие дни.

Вот жизнь, спокойная, ладная жизнь! Мужья дочерей почти каждый день бывают на дому, дочери счастливы и готовятся родить, счастливы и они с женой, хозяйство растет и крепнет, полностью закончен дом, созревает урожай....

И вот опять!!! Поход, война, неизвестность! Боги, за что...?!

Палинтун покинул уютный спальный уголок — как не хочется, но от Судьбы не спрячешься под одеялом. У печи и у стола хлопотала одна жена, видимо отправила дочерей переодеваться. Палинтун помог половине управиться со столом, пока она наливала в крынку молока достал из печи горшок с томленой копой. Все: праздничный стол накрыт, они с женой в самой лучшай своей одежде, прибежавшие младшенькие тоже — дело теперь за виновниками торжества...

А вот и они! Оба зятя еще без доспехов, но в поддевке под них, дочери в свободных расшитых рубахах уже не могут ходить не поддерживая руками животы. У Лилилиты глаза на мокром месте, старшая держится лучше, но и у нее припухшие веки и нос. Палинтун, его жена и младшенькие поклонились молодым парам в пояс, получили ответный поклон (старшие дочери лишь обозначили его), семейство расселось за столом.

Палинтун оглядел свою большую семью, все смотрели на него, попросил милости у богов и вонзил нож в хлеб. Хорошо ели лишь зятья (как обычно) и младшие дочери (тоже как обычно), а вот жена и старшие клевали по зернышку в час. Их можно было понять — и Палинтуну кусок не лез в горло, но он себя заставлял, пытаясь показать свою уверенность как глава семьи. Поели, приободрились ядреным квасом, по обычаю вылили первый и последний глоток на пол (в честь бога войны). Затем зятья облачались в доспехи и сбрую, а жена толкала им в вещь-мешки по буханке хлеба, что до времени сохранялись в печи, во фляжки наливала молоко.

Первым справился муж старшей: надел легкий кожаный доспех, сбрую с двумя колдовскми палками, гранатами, топором, смертехраном полным коротких не оперенных стрел, повесил на пояс нож, на плечи тяжелый мешок, взял в руки поданные женой и тещей арбалет и шлем. Шлем надевать не стал.

Мужу средней потребовалось больше времени. Оно и ясно — доспех тяжелей с большим количеством защитных элементов, сбруя намного сложней, на ней гораздо больше гранат, метательных ножей, кинжалов, специальная обшитая кольчугой сумка с пузырьками, десятки амулетов самых разных видов и форм, к некоторым из них не желательно было прикасаться голой рукой. Главное оружие: роскошный эльфийский лук, к нему большой колчан, широкий длинный меч в полностью отделанных сталью ножнах. Но вот и спецназовец готов, как и его свояк он не стал пока надевать шлем.

Перед выходом из дома Палинтун на удачу мазнул каждого из них по лицу и по доспеху жидкой кашей из смеси беличьих потрохов и мелко толченых орехов. Затем старшие в семье деликатно дали дочерям и их мужьям еще немного попрощаться и прихватив младших вышли во двор.

Пока парочки прощались в доме, Палинтун с помощью жены запряг пару в телегу, потом уже только сам повалил овцу, связал ей передние и задние ноги и с кряхтением закинул в телегу. Управился вовремя — зятья вышли во двор и пошли к телеге, их жены шли им во след и все больше шмыгали носами, за компанию шмыгали носами и младшенькие. Палинтун дождался пока зятья разместятся, разместят свое добро (мешки, шлемы, арбалет, лук, меч) и дернул вожжами — телега пошла вперед.

Дальше ворот дочерей не пустила жена, а вот Палинтун довез их мужей до самого второго военного городка, куда стекались бойцы со всех клановых земель и где его телега терялась среди многих других — не один Палинтун провожал зятьев на войну. Там родственники попрощались уже по-мужски без соплей и слез — зятья разошлись по своим подразделениям, а Палинтун поехал в город жертвовать жалобно блеющую овцу суровому богу и молиться ему же о здоровье и жизни своих названых сыновей-зятьев, отцов его еще нерожденных внуков.

Глава 5

Глава 5

Окрестности города Ожившей Бабочки, второй форт (военный городок эльфов-стрелков).

Утро.

Ярко и празднично светит восходящее на престол солнце, утренняя свежесть уже ушла, но дневное тепло еще не вступило в свои права — поют птицы, по небу бегут облака, очень радует подозрительно теплая для этого времени года и для этой местности погода, армия клана собирается выступить в поход. Выступить не куда-нибудь, а в степь, в Большую степь, в ту самую степь, что месяц назад исторгла из себя огромную орочью орду. Орки пришли убивать, грабить, насиловать, жечь, в общем делать то, что делали всегда — не получилось! На этот раз у них не получилось, и теперь уже нынешние хозяева этих мест Драконы готовились нанести ответный визит. Драконы шли не столько за добычей, сколько мстить и одновременно доносить до степи и обитавших на ее просторах орков простой и непреложный закон — ДРАКОНОВ ТРОГАТЬ НЕЛЬЗЯ! Создавать ТАБУ в беспокойных орочьих мозгах. Верхушка клана хорошо понимала, как им придется тяжело, еще лучше понимала, что им придется творить в степи, но собиралась пойти до конца. Орки не просчитали последствий своих действий или не захотели их просчитать, или не сумели — неважно! Не просчитали, не захотели, не сумели — все это не важно — пришло время платить за свою небрежность или лень, или недостаток ума! Платить по самой высокой цене... Ну а в остальном — хороший, теплый, солнечный день — не самый худший день в году.