Цари, святые, мифотворцы в средневековой Европе - Коллектив авторов

– последовательно ли, вторые после первых, или и те и другие были внесены одновременно, уже на «дисенском» этапе бытования кодекса.

Если признать, что все записи внесены «дисенской» рукою – самой ли аббатисы Матильды или по ее поручению, – то «бергские» памяти должны были существовать прежде на отдельном листе, быть может, в тех или иных случаях даже в виде разрозненных клочков пергамена с отдельными именами. Это помогло бы понять, почему среди поминальных заметок отсутствуют имена, которые, судя по сказанному выше, непременно должны были там присутствовать: имена умерших в детстве старших сыновей Болеслава III и Саломеи – Лешка[163] и Казимира[164]. Записи о них в Цвифальтенском синодике под 26 августа и 19 октября, которые, несомненно, имеют своим источником княгиню Саломею, оформлены несколько по-разному[165] и потому были сделаны, очевидно, в разное время, но в calendarium Salomeanum некрологическим заметкам о двух смертях, разделенных, как позволительно думать, не слишком большим промежутком времени[166], вполне уместно было бы помещаться на одном листке, который и мог быть случайно утрачен.

В то же время в таком случае необходимо было бы думать, что весь комплекс некрологических приписок оказался внесенным в календарь единовременно одной рукой. Хотя краткость записей не дает надежной основы для более или менее твердых палеографических оценок, все же о разновременности некоторых записей судить, кажется, позволительно.

По некоторым признакам группу из трех «дисенских» приписок вроде бы можно квалифицировать как сделанную иной рукой, нежели «бергские» памяти. Сравним, например, записи о двух тезках – Поппо Бергском (рис. 3а) и Поппо Андекс-Дисенском (рис. 3б).

Начерки литер, безусловно, близки, но признать обе записи сделанными одновременно все же нелегко. В первом случае comes написано с выносным финальным s, а во втором – буква в строке и другой формы. Кроме того, для «бергских» записей характерна манера ставить после слов точки, отсутствующие в «дисенских» памятях. Можно возразить, что выносные s вполне объяснимы стесненностью места, ведь в иных случаях и писец «бергских» заметок пользовался строчным s. Достаточно сопоставить записи об Адельхайде, жене бергского графа Генриха I (рис. 3в), и Софии, супруге его сына Генриха II (рис. 3 г, текст пострадал на краю листа), с записью о Саломее (рис. 3д), где comitissa на правом краю листа написано без выносных, a ducissa в узком пространстве между колонок – с выносной.

Сложнее понять, почему один и тот же писец в один и тот же момент без видимых причин в тождественных обстоятельствах пользовался двумя разными начерками буквы г. Вот записи о бергских графах Генрихе I (с его сестрой Рихе(н)цей) и Генрихе II (рис. 3е, 3ж) в сравнении с заметкой о дисенском графе Бертольде I (рис. 3з, здесь и на рис. 3ж край листа обрезан); отметим снова отсутствие в последней точек, которые столь типичны для «бергских» памятей.

а

б

в

г

д

е

ж

з

Рис. 3. «Бергские» и «дисенские» некрологические записи

Учитывая сказанное, склоняемся все-таки к заключению, что в руки Матильды кодекс попал с уже внесенными в календарь «бергскими» некрологическими приписками. После ее смерти 31 мая 1160 г. книга как выморочное имущество перешла к главе семейства – истрийскому маркграфу Бертольду, брату покойной. Бертольд (Бертольд II по внутриродовому счету Андекс-Дисенов) дожил до 1188 г., пережив всех своих братьев и сестер, и оставил драгоценную книгу сыну – меранскому герцогу Бертольду III. По какой-то причине последний благословил ею не старшую дочь Агнесу, выданную в 1196 г. за французского короля Филиппа II Августа (1180–1223), а одну из ее младших сестер – Гертруду, когда та незадолго до 1203 г. отправлялась в не столь далекую Венгрию в качестве нареченной короля Эндре II. Кто знает, может быть, свою роль сыграла тезоименность с давней владелицей Псалтири, оставившей на ее страницах столько прочувствованных молитв и свое имя? Дальнейшее нам уже известно.

Итак, судьба Codex Gertrudianus от первой половины – середины XII в., когда он находился в руках польской княгини Саломеи и ее дочери Гертруды, до начала XIII столетия, после чего он навсегда осел во Фриуле, оказывается в достаточной мере верифицируема. Если к этому прибавить хорошо известное: что Болеслав III, супруг Саломеи, первым браком был женат на Сбыславе, дочери киевского князя Святополка Изяславича, – то все сказанное выше начинает выглядеть как впечатляющий аргумент в пользу обычной генеалогии Святополка – его происхождения от Гертруды Мешковны, создательницы молитвенника. Совершенная, казалось бы, очевидность и непринужденная естественность генеалогической цепочки Гертруда – Сбыслава – Болеслав III – Саломея[167] даже соблазнила в свое время В.Л. Янина на беллетризацию как бы не требующего доказательств: «Мы живо представляем себе, как Гертруда уже на склоне лет передала вместе с благословением свой католический молитвенник внучке, отправлявшейся под венец в страну “латынской веры” Польшу»[168].

Однако при ближайшем рассмотрении дело оказывается далеко не столь очевидным: внешнему изяществу и кажущейся законченности композиции мешают некоторые досадные детали – не то чтобы совсем не известные предшествующей историографии, но ею явно недооцененные или неверно истолкованные.

Мы имеем в виду, прежде всего, сам корпус имен в помяннике при календаре Гертруды, который может служить подкреплению традиционного родословия Святополка Изяславича, только будучи взят не в полном составе. Ибо, помимо уже обсуждавшихся «андекс-дисенских» и «бергских» записей, он содержит некоторое количество неидентифицируемых памятей (в основном монахов и монахинь), а также, что важнее, компактную группу имен, принадлежащих представителям швабско-баварского рода графов гинген-фобургских, которые наследственно занимали должность маркграфов в марке, созданной в 1043 г. германским королем Генрихом III (1039–1056, император с 1046) на севере Баварии, у западных границ Чехии, с главными центрами в Хаме (к северо-востоку от Регенсбурга) и еще более северном Наббурге.

Так, запись под 9 апреля «Diepoldus marchio о [biit]» («Преставился маркграф Дипольд»)[169] совершенно справедливо распознана как относящаяся к маркграфу Дипольду III Фобургскому (1099–1146)[170]. Она имеет соответствия в ряде баварских синодиков, в том числе и в некрологе столичного регенсбургского Obermünster, где под 8 апреля поминается «Dietpoldus marchiocfomes] c[on]v[ersus]»[171]. Определение «маркграф» (marchio/marchiocomes) никак не позволяет усмотреть в этом Дипольде потомка графа Дипольда Бергского (хотя подобное предположение по недоразумению