Как устроена экономика - Ха-Джун Чанг

Крушение социалистического блока положило начало периоду «триумфа свободного рынка». Некоторые люди, например американский (в то время) неоконсервативный мыслитель Фрэнсис Фукуяма, заявляли о «конце истории» (нет, не о конце света) на том основании, что мы наконец окончательно поняли, что капитализм представляет собой лучшую экономическую систему. А тот факт, что у капитализма есть множество не похожих друг на друга форм, каждая из которых имеет свои сильные и слабые стороны, слепо игнорировался в состоянии эйфории того времени.

Готовы ли мы к единому миру: глобализация и новый мировой экономический порядок

К середине 1990-х годов неолиберализм распространился по всему земному шару. Большинство стран старого социалистического лагеря были поглощены капиталистической мировой экономикой либо через быстрые реформы, либо, как в случае с Китаем и Вьетнамом, через постепенное, но последовательное проведение политики открытости и сокращения объема вмешательства государства в экономику. К этому времени в большинстве развивающихся стран наблюдался прогресс в отношении открытости рынков и либерализации. Чаще всего он происходил быстро вследствие навязанных извне программ структурного развития, но в некоторых государствах, например в Индии, этот процесс развивался постепенно за счет добровольных политических изменений.

В этот период были подписаны несколько важных международных соглашений, что ознаменовало начало новой эпохи глобальной интеграции. В 1994 году Канада, США и Мексика заключили соглашение НАФТА (Североамериканское соглашение о свободной торговле) – первый крупный договор о свободной торговле с участием развитых и развивающихся стран. В 1995 году был проведен Уругвайский раунд переговоров в рамках ГАТТ, который привел к расширению последнего в ВТО (Всемирную торговую организацию). Последняя охватывает очень многие области (например, права на интеллектуальную собственность, такую как патенты и товарные знаки, а также торговлю услугами) и имеет больше полномочий, чем было у ГАТТ. Экономическая интеграция в ЕС продвинулась дальше с завершением проекта «Единого рынка» (с так называемыми четырьмя свободами перемещения: продуктов, услуг, людей и денег) в 1993 году, с присоединением к Союзу в 1995 году Швеции, Финляндии и Австрии[40]. В результате была создана международная система, гораздо более приспособленная к свободной (хоть и не полностью) торговле.

Примерно в это же время идея глобализации стала определяющей концепцией времени. Конечно, международная экономическая интеграция длилась с XVI века, но, согласно последней интерпретации глобализации, данный процесс перешел на совершенно новый этап. Это случилось благодаря технологическим революциям в коммуникациях (интернет) и в транспортной сфере (авиация, контейнерные перевозки), которые привели к «смерти расстояния». По словам сторонников глобализации, теперь у государств не было другого выхода, кроме как принять новую реальность и полностью открыться для международной торговли и инвестиций, одновременно проводя либерализацию своей внутренней экономики. Над теми, кто сопротивлялся этой неизбежности, насмехались, называя их «современными луддитами», мечтающими возвратить давно ушедшие времена и повернуть вспять технический прогресс (см. выше). Названия книг The Borderless World («Мир без границ»), «Плоский мир»[41] и One World, Ready or Not («Единый мир, готовы мы к нему или нет») хорошо характеризуют суть этого нового дискурса.

Начало конца: азиатский финансовый кризис

Эйфория конца 1980-х – начала 1990-х продлилась недолго. Первым признаком того, что не все в порядке с «дивным новым миром», был финансовый кризис 1995 года в Мексике. Слишком много людей вложили инвестиции в мексиканские финансовые активы, ожидая, что, полностью приняв политику свободного рынка и подписав НАФТА, это государство продемонстрирует следующее экономическое чудо. Мексику спасли правительства США и Канады (не желавшие краха своего нового партнера по свободной торговле), а также МВФ.

В 1997 году азиатский финансовый кризис принес еще больше потрясений. Ряд доселе успешных азиатских государств, так называемых стран МИТ (Малайзия, Индонезия и Таиланд), а также Южная Корея испытали финансовые трудности. Причиной стал лопнувший пузырь активов (цены на активы поднялись намного выше их реальной стоимости из-за нереалистичных ожиданий).

Несмотря на то что в открытии своих экономик эти страны были более осторожны, чем другие развивающиеся регионы, в конце 1980-х – начале 1990-х годов они слишком радикально открыли свои финансовые рынки. Избавившись от ограничений, их банки начали активно брать кредиты в богатых странах по низким процентным ставкам. В свою очередь, банки развитых государств не видели большого риска в кредитовании стран с многолетними отличными экономическими показателями. Поскольку приток иностранного капитала усиливался, цены на активы пошли вверх, что позволило компаниям и населению азиатских стран занимать еще больше, используя в качестве залога свои теперь уже более ценные активы. Вскоре это привело к беде, поскольку ожидание постоянного роста стоимости активов оправдывало дальнейшие займы и кредитование (звучит знакомо, не правда ли?). Когда впоследствии выяснилось, что цены на активы неустойчивы, деньги были отозваны, из-за чего и случились финансовые кризисы.

Азиатский кризис оставил глубокий шрам на пораженных странах. В экономике, где рост в 5 процентов на душу населения считался рецессией, в 1998 году объем производства сократился на 16 процентов в Индонезии и на 6–7 процентов в других странах. Десятки миллионов человек остались без работы – а ведь в этих странах отсутствие работы означает нищету, учитывая неразвитость системы социального обеспечения.

Пораженным кризисом азиатским странам в обмен на финансовую помощь от МВФ и преуспевающих государств пришлось согласиться на многие изменения в политике, нацеленные на либерализацию их рынков, особенно финансовых. И хотя в итоге экономика этих стран приняла более рыночно ориентированное направление, азиатский кризис – а также бразильский и российский, которые немедленно последовали за ним, – фактически заронили первое семя скептицизма в отношении триумфа свободного рынка в период окончания холодной войны. В то время велись серьезные дискуссии о необходимости реформирования мировой финансовой системы, многие придерживались тех же идей, которые, как мы видели, обсуждались после мирового финансового кризиса 2008 года. Даже главные сторонники глобализации, например обозреватель Financial Times Марин Вулф и экономист и сторонник свободной торговли Джагдиш Бхагвати, стали сомневаться в том, насколько разумно допускать на свой рынок свободные потоки иностранного капитала. Не все оказалось так уж хорошо с новой глобальной экономикой.