Реанимация закона - Кирилл Казанцев

– Сдается мне, что им еще и шестнадцати нет. Школьницы?

– А-а… у… – замялся Пашка, – я как-то и…

– Слушай, недоумок, – сладко потянулся на диване Антон. – Девочки явно несовершеннолетние. Просекут родители или учителя, настучат соседи, и кранты тебе, пойдешь по статье совращение несовершеннолетних. Оно тебе надо, Водолаз? Тебе же на зоне потом анал рвать будут. Я бы на твоем месте поискал партнерш повзрослее.

– Да ладно! – пробурчал себе под нос Пашка и уныло сел на другой конец дивана.

– Вот тебе и ладно! Хотя не мое это дело. Я к тебе вот зачем пришел. Ты ведь у нас специалист широкого профиля, все, что касается компьютеров, средств коммуникации, хорошо знаешь?

– Ну-у, волоку кое в чем, – скромно ответил Пашка.

– С Интернетом дружишь?

– А че там сложного? – Пашка вдруг скабрезно захихикал: – Я с телками такие фотки делал, что закачаешься, немецкие порностудии отдыхают. А когда в Интернете выкладывал, там за неделю столько просмотров было…

– Вот эта твоя сторона жизни меня мало интересует, – поморщился Антон, – я уже сказал. А вот насчет Интернета мне интересно. Например, можешь установить, кто конкретно разместил тот или иной ролик?

– В смысле? – насторожился Пашка. – Ты хочешь сказать, что кто-то установит, что это я выкладывал фотки голых баб? Типа, родители на меня так выйдут?

– Как ты меня со своими бабами задолбал! – гаркнул Антон и замахнулся на Пашку. – Врезать бы тебе, чтобы пиво из тебя быстрее вытекло. Ты вопрос не понял, повторить?

– Ага, – испуганно согласился Водолаз.

– Повторяю! Можешь ты установить компьютер, с которого в Интернете был размещен видеоролик?

– Теоретически можно, – медленно и с расстановкой ответил Пашка, отвесив слюнявую губу. – Не то чтобы просто, но в принципе можно. Каждый компьютер, каждый абонент регистрировался, адрес его… Короче, чего я тебе буду голову заморачивать? Ты скажи, что случилось?

– Выходи в Интернет, – кивнул Антон головой на стол с компьютером, – сейчас объясню. – Через пару минут Антон нашел ролик, на котором легковой автомобиль сбивает на пешеходном переходе Иринку со Славиком.

– Вот. Мне нужно узнать, кто снимал и размещал этот ролик, – ткнул он пальцем в монитор. – Срочно!

– Да нет проблем, – уверенно заявил Водолаз. – Пару дней мне дай.

– Только смотри! – Антон вдруг поймал Пашку за нижнюю челюсть и притянул к себе. – Если кому сболтнешь, если узнает Слива, то тебе не жить. Понял? И не я тебя убивать буду, я просто скажу, как ты Сливу продал, как купился на предложения конкурентов, и тебя живьем в землю закопают, а я еще сверху плюну! Мне-то ничего не будет, я у Сливы в большом уважении, а ты – конченый человек.

– Елки, ты че? – вытаращив глаза и чуть побледнев, торопливо заговорил Пашка. – Че пугаешь-то? Я же сказал, что для тебя все сделаю, что ты мне теперь как родной. Ты же меня спас, буквально! Антоха, чем хочешь поклянусь!

– Ладно, работай. И молчок! Ко мне не подходи, меня не ищи, даже если рядом будем стоять, и тогда молчи. Через два дня я сам тебя найду.

Антон не думал, что очень уж сильно рискует, привлекая к работе Пашку Водолаза. Парень не орел, но и не трус. Не был он и уголовником, просто судьба его как-то свела с этой средой, а так как деньги Пашка любил, вот и закрутилась у них дружба. Теперь же Пашка сообразил, что находится в смертельной опасности, и единственный его спасательный круг – Антоха Белый, у которого что-то там на уме и которого никто не понимает. Странный тип, но у Сливы, говорят, в фаворитах.

Пашка продать или предать, как ни назови, не должен. Так Антону казалось. Но первый неприятный червячок подозрительности шевельнулся в нем именно спустя два дня, когда он в Интернете не нашел того самого ролика. Факт не ахти какой важный, его мог удалить и модератор. Хотя если постарались органы внутренних дел, то шансы у Антона с Пашкой найти свидетелей наезда становятся все призрачнее и призрачнее.

Он покрутился возле подвальчика, где располагался магазин, потом подослал, сунув в карман «стольник», мужичка, страдавшего с похмелья. Пашки в магазине не было. Антон доехал до Главпочтамта и позвонил из автомата ему на мобильник.

– Да! – резко ответил незнакомый мужской голос. – Кто это? Але?

Антон не стал отвечать и прислушался. На том конце отбой не нажали, зато тот же мужской голос с кем-то стал переговариваться. Антон не расслышал всех слов, но уловил «определить», и именно в повелительном наклонении. Та-ак! Пашкин телефон у каких-то крутых ребят. И кто-то, видимо, попытается сейчас определить номер, с которого звонят. Трубку-то не кладут, ждут. Знаем мы эти игры, сами в них играли. Ну, определяйте!

Антон вышел на улицу и прыгнул в первую же подвернувшуюся маршрутку. Вышел он минут через двадцать в самом мрачном настроении. Кажется, он вляпался сам и подставил Пашку. Жалко, конечно, Водолаза, но он сам виноват, связавшись с уголовниками. Деньги, видишь ли, ему нравятся.

Глубокая ночь хороша для тайных дел. Плохо, что об этом все знают. И тем не менее Антон для своего дела выбрал именно глубокую ночь. Еще засветло он прошел и незаметно перекусил одну жилу кабеля, который вел к светильнику над подъездом. Теперь темнота на первом этапе была ему помощницей. И самые обычные рабочие перчатки из дешевой замши, которые продаются в каждом хозяйственном магазине.

Подтянувшись на газовой трубе, он уперся подошвами кроссовок в кирпичную стену и ухватился за подоконник. Это была его цель – окно подъезда между первым и вторым этажами. Попасть иначе в подъезд Антон не мог, потому что там был установлен домофон, а взламывать посреди ночи замок на улице очень рискованно. Выбранный им вариант проще и менее шумный. Стоя на трубе перед окном, Антон вытащил из кармана заготовленный рулон самоклеящейся пленки. Кусок он примерно по размеру окна вырезал заранее, и теперь оставалось его только наклеить. Все, окно уже не разлетится сотней осколков, не загрохочет по асфальту под окном и в подъезде по полу. Теперь оно армировано и безопасно. Антон уперся ладонью в стекло и стал плавно давить, все наращивая и наращивая давление. Наконец стекло треснуло, несколько осколков выскочили из-под штапика и повисли на пленке. Антон поймал их, осторожно вытащил остатки стекла и сложил под окном на полу.

Наверняка кто-то понимающий сообразит, для чего все это было сделано, когда утром увидит результаты борьбы со стеклом. Но это будет потом, а сейчас… Антон вытащил из кармана изготовленный еще в прошлый раз ключ от двери квартиры Водолаза и стал вставлять в замок. От давления дверь тихо скрипнула и подалась. Она была открыта!

Антон замер на месте и весь превратился в слух. Тишина! Настолько тонкая и глубокая, что слышно, как где-то жужжит и бьется о стекло муха. Бум – ж-ж-ж, бум – ж-ж-ж, бум – ж-ж-ж… Проклятая муха, сколько она нервов людям помотала! А еще звенит комар. Именно звенит, потому что звук так тонок и высок, что больше похож на маленький истеричный звоночек. И ведь, подлый, наверняка стремится к лицу подлететь. Кусал бы в ногу, которая торчит из-под одеяла.

Очень напряженная тишина, готовая порваться, как струна, как натянутое полотно. В такие минуты практически у каждого человека в голове соседствуют две полярно противоположные мысли: день – ночь, жизнь – смерть, черное – белое, остаться – убежать. Убежать Антон позволить себе не мог. Он уже понял, что его ждет за этой дверью. Осмысливать придется потом, и выводы делать потом, а сейчас – голые факты.

Сделав шаг в сторону и прижавшись спиной к стене, Антон стал медленно открывать дверь. Нельзя сказать, что он ждал выстрела из темноты квартиры или «растяжки» под ногами, изготовленной из ручной гранаты. Это всего лишь привычка, привычка быть осторожным. Нельзя все время предугадывать, чего тебе конкретно опасаться в каждую следующую минуту, так можно и ошибиться. Следует быть только предельно осторожным и готовым к любому повороту событий.

Дверь открылась, ткнувшись ручкой в стену. Ни единого звука, ни шороха. Двигаясь осторожно, как тень, Антон преодолел прихожую и замер на «развилке трех дорог»: в комнату, на кухню, в санузел. И тут он ощутил смерть. Он не помнил, когда у него появилась эта способность ощущать смерть. Говорят, что многие опытные люди среди военных, спасателей такое чувство приобретают со временем, а вот животным оно присуще с рождения. Кто-нибудь обязательно слышал, как тоскливо воют в деревне собаки, когда в одном из домов появляется покойник.

Опасности не было, была только смерть. Холодная, спокойная и бесстрастная. И очень противоестественная, чуждая и неуместная. Антон извлек из кармана свой мобильный телефон и включил встроенный фонарик. Тонкий луч белого света нащупал диван, а потом свесившееся с него бледное лицо девушки. Полуприкрытые веки и кромка зубов в приоткрытом рту. Маска смерти, только лицо не изуродовано предсмертными муками, а почти уже спокойное, разгладившееся. Значит, она тут лежит почти сутки. А вот и пулевое отверстие, прямо пониже ключицы. И лужа крови на диване темная, запекшаяся.