Семья в законе - Владимир Колычев

Отец сел в кресло, закурил. Но компанию ему составил только Лева, он был единственным из братьев, кто совмещал здоровый образ жизни с табачным дымом.

– Хорошая погодка... – сказал отец, ладонью растирая грудь. – Все хорошо. Жаль, что матери нет, не видит она, какими вы стали. И дом она этот не увидела... Ну почему такая несправедливость?

Глаза его увлажнились, но слеза так и не выступила.

Семен едва достиг совершеннолетия, когда умерла мать. Для него это была трагедия, а отец и вовсе чуть умом от горя не тронулся. Горькую запил, а когда опомнился, бизнесом вдруг решил заняться. Велосипед они изобретать не стали, арендовали площадку на Северной окраине города, организовали рынок... И дело так раскрутилось, что сейчас каждый из сыновей жил в собственном особняке, рядом с отцовской виллой. Отец, правда, долго не хотел переезжать сюда из старого дома, где столько лет был счастлив с матерью, но Стас все-таки уговорил его.

Живет он себе здесь потихоньку на трехстах квадратных метрах, рулит семейным бизнесом, а чтобы не скучать, тешит себя время от времени своей не первой свежести, но вполне симпатичной горничной. Привязанность эта не сердечная, просто отцу нужно время от времени разгружаться, избавляться от излишков природной силы. Но Семен тщательно следит, чтобы горничная Инга вдруг не стала его мачехой. Остальные в семье даже не знают, что отец с ней спит. Может, и догадываются, но уж точно не судачат об этом.

– Смелого пуля боится, – вспомнив о деле, повторил отец. – Только что-то я в это не верю. Семен, ты как считаешь?

– Перед пулей все трусы.

– И Крыжов тоже должен трусом оказаться.

– Лучше без пули обойтись, – покачал головой Стас. – Говорю же, в этом деле проблема с Пауком вырисовывается. Ему не понравится, если фабрика перестанет доход приносить.

– Пусть приносит, только пусть подальше от наших рынков.

– Крыжов не хочет этого понимать.

– Значит, придется его напугать. Очень-очень сильно напугать.

– Под несчастный случай лучше сработать, – гнул свое Стас. – Чтобы Паук не всполошился. Нам с ним воевать не резон...

– Не резон, – согласился отец. – Но и бояться его не стоит. Нас должны бояться. Страх – это наш главный калибр. Уберем Крыжова по-тихому, никто ничего не поймет. Кто-нибудь возьмет его бизнес и будет дальше рулить против нас. Должна быть показательная акция... Ну не мне вам объяснять.

– Боюсь, Паук нас не поймет, – упрямо стоял на своем Стас.

– Значит, и Пауку ноги оборвем.

– За ним сила.

– За нами тоже... Не станет он с нами из-за какого-то деляги воевать.

– А я слышал, ему наш бизнес очень нравится.

– И нам очень нравится. И грызть за него Паука будем. Или нет?

– Будем. Но все-таки, лучше его не злить.

Отец долго и пристально посмотрел на Стаса, осуждающе качая головой.

– Я знаю, сын, ты не трус, но твоя осторожность нам дорого стоит. Кто охраняет наши рынки? Паук. Почему я не могу чувствовать себя на наших рынках, как дома? Потому что там везде люди Паука. У нас контрабанда на миллионы, мы ее продаем, имеем с этого деньги. И при этом мы не можем чувствовать себя спокойно. Почему? Потому что Паук в курсе наших дел, он знает структуры нашего бизнеса, он знает, где хранится товар, возможно, знает схему, по которой он к нам поступает. Хотим мы этого или нет, но мы зависим от него. Я это понимаю. Ты тоже должен это понимать. Паук это понимает. Ты, говоришь, ему нравится наш бизнес. Не сомневаюсь, что это так. Он Паук, а мы в его паутине. Пока что мы хозяева этой паутины. Но Паук уже подбирается к нам, чтобы вонзить нам в горло свое жало, высосать из нас кровь, оборвать крылья и распороть брюхо. Он не благородный сеньор, и ему не нужен повод напасть на нас. Но ему нужно знать, способны ли мы ответить на удар или нет. Возможно, Крыжов – та фигура, которую он поставил на кон против нас. Импортное оборудование, говоришь? Откуда оно взялось? Почему товар вдруг пошел валом? Не постепенно, а сразу, как будто метлой по морде, почему? Все это неспроста, сын. Это чья-то рука. И если копнуть глубже, выяснится, что за всем этим стоит Паук. А мы должны копнуть. И узнать. И ответить на этот вызов. А не ответим – Паук решит, что мы слабы. И нюх, скажет, потеряли, и силу... А у него нюх есть, и сила тоже. И он нападет первым. Тихо и по-быстрому передушит нас, и завладеет нашим бизнесом. Со слабаками не церемонятся, сын. По правилам играют только с сильными, с тем, кто может подняться после удара. Нам бросают вызов, и мы должны его принять. И если вдруг Паук объявит нам войну, мы будем готовы к этому. А если не объявит, мы сами сожрем его... Семен, у тебя неделя срок, подготовишь мне полный расклад по его силам – что, как и сколько.

– Да у меня, в общем-то, готово...

Семен знал расстановку сил, но только в принципе и в общих чертах. Надо было бы освежить информацию, еще раз прощупать болевые точки вражеской организации. Отец почувствовал его неуверенность, поэтому проигнорировал его реплику.

– А Крыжовым займется Лев. Пора тряхнуть гривой, сын, – распорядился он.

Лева попытался улыбнуться, но у него вышла грустная гримаса. Давно ему не приходилось участвовать в мокрых делах, всем этим в основном занимались Семен и Ждан, приобщив к этому неблагодарному делу братьев Леры. Максим и Валера уже, можно сказать, специалисты в этой области. Так что пусть Лева возьмет их себе в помощь. Они такие же посвященные члены семьи, как Семен и Ждан, поэтому на них можно положиться...

– Если кто-то считает, что я излишне жесток, то пусть вспомнит, как мы шли к своей цели, – продолжал отец. – Мы начинали с нуля, и так бы и остались нулем, если бы не научились когтями цепляться за свои интересы и зубами вгрызаться в чужие. Мы шли через трупы, но мы шли и поднимались. Мы заставили азиков уважать наши интересы. Мы не даем развернуться Пауку, потому что он боится нас. Боится и уважает. И если он перестанет нас уважать, то нас просто сотрут с лица земли. А уважать он нас перестанет, если мы будем долго стоять на одном месте. А мы сейчас стоим, не лезем вверх, потому что успокоились. Дома у нас, машины, мир и благополучие. Жиреет и Паук, это ясно. Но он жиреет и смотрит, как мы деградируем. И думает, как нас поиметь... Он должен бояться нас. И уважать. Страх и уважение – два сапога пара. Одной ногой мы должны стоять на достигнутом, а другой – раздавить Паука. Или вы думаете, что он думает по-другому? Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. Мир все тот же, что и в древности. Ничего не изменилось. Кто первым бьет, тот и побеждает. Кто хитро бьет первым... Начнем с Крыжова. И как только Паук высунет свой хобот, обрубим его одним ударом. А потом начнем рвать его паутину...

Отец выговорился, смахнул со лба выступившую от напряжения испарину, откинулся в кресле и устало закрыл глаза. Старик засыпал... Жестокий, беспощадный старик. Но именно такого отца заслуживали его сыновья.

Глава 10

Лихопасов сидел на стуле в позе обреченного – ноги расставлены, локти на коленях, взгляд опущен, подбородок безвольно лежит на груди. Ему не нужны были наручники: он не способен был на мятеж. У него даже на истерику не хватало эмоций, настолько он был подавлен.

Ему еще на прошлой неделе предъявили обвинение, перевели в следственный изолятор. А сегодня доставили в прокуратуру. Павел узнал об этом и, пока Цветкова проводила допрос, подъехал к ней. Ульяна уже закончила работу и на двадцать минут освободила свой кабинет для него. Причем сделала это с довольно кислым видом. Не нравилось ей, что Павел так упорно настаивает на виновности подозреваемого в убийстве. Причем так настаивает, что судья отклонил прошение об изменении меры пресечения.

Лихопасов имел жалкий вид. Зато его адвокат выглядел бодро и вел себя заносчиво. Павел занял место Цветковой, а защитник обвиняемого и не думал освобождать кабинет. Впрочем, это его право...

– Виктор Емельянович, на улице прекрасная погода, самое время пройтись, – раздраженно посмотрел на него Никифоров.

– Но я должен присутствовать при допросе, – высокомерно смерил его взглядом адвокат.

– Не будет никакого допроса. Просто беседа, без всякого протокола.

– Боюсь, что Эдуард Михайлович очень устал.

– А вы не бойтесь. Ему здесь лучше, чем в камере. Ульяна Григорьевна не разрешила ему здесь курить, а со мной – пожалуйста. Мы с ним покурим, поговорим по душам, правда, Эдуард Михайлович?

Лихопасов поднял голову, тускло посмотрел на Павла и согласно кивнул.

– Да, я бы перекурил...

– А Виктор Емельянович у нас не курит, – многозначительно заметил Никифоров. – Травить мы его не можем.

Лихопасов перевел взгляд на адвоката и движением головы показал ему на дверь.

– Ну, если клиент считает возможным...

Платный защитник исчез за дверью, и Павел достал из кармана пачку «Мальборо», угостил обвиняемого.

– За сигарету меня купил? – горько усмехнулся Лихопасов.

– Я тебя купил?! – Павел удивленно откинулся на спинку стула. – А я думал, тебя Бурыбины купили. Кем ты был до них? Никем. А кем стал? Директором казино. И убийцей!.. В камере тебя, наверное, уважают, да? Убийца там звучит круто... Как там в камере, Эдуард Михайлович? Хорошо? А, может, все-таки плохо? Вонь, теснота?