Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих - Наталья Горбачева

В перерыве я случайно услышала разговор оператора и режиссера.

— Сколько снимал, таких отчаянных теток не видел… Про Бога шпарит как по писаному, даже интересно стало. Слушай, а она не врет, что этого бомжа с улицы взяла? — спросил оператор.

— Да какая разница, Михайлов. Больше крупных планов давай, глаза, рот, руки. Красивая тетка и говорить умеет. Сюжет на ура пойдет! И не тырься в нее, взбрыкнуть может! — ответил Федя.

После интервью режиссер попросил снять кадры, как мы вместе с Сергеем сидим на кухне за столом, о чем-то говорим…

— Ни за что! — объявила я. — Если бы месяц назад его, избитого, снимали, тогда — да, было бы просто наглядное пособие… А теперь сладкая парочка выйдет. Тили-тили-тесто, жених и невеста… Федя, мы же договорились — про милость к падшим снимаем, а не «как выйти замуж за бомжа»!

— Ладно, ладно, не переживай! Еще старушку снимем, зови на кухню! — приказал режиссер.

— Старушку зовут Анна Вячеславовна. Тебе надо — ты и зови! — ответила я.

— Ты же у нас за автора, — занервничал режиссер. — Ну, пожалуйста, могу сам позвать.

После интервью со «старушкой» Федя, почесывая затылок, сказал:

— Ну, таких людей не бывает!

— Ага, — согласилась я. — Еще один снежный человек забрел в мою коммуналку. Не забудь пригласить на монтаж.

Но на монтаж сюжета меня никто не приглашал недели три, Федя каждый раз отнекивался разными причинами. И я даже забыла про съемки.

После этих съемок Сергей занервничал: надо было как-то определяться с последующей жизнью. Его очень тяготило, что «проедает мои деньги». Я попыталась найти ему работу, но этим надо было заниматься, а у меня случился невозможный дефицит времени.

— Подожди, — уговаривала я Сергея. — Мне осталось месяца полтора. Допишу, займусь тобой. Деньги пока есть. Думай так, что тебе Бог время дает, чтобы укрепиться в вере. Книги читай. Почаще в церковь заходи, молись, чтобы Господь управил твой дальнейший путь.

Сергей действительно бывал в церкви, молился. С помощью моих друзей он был теперь одет по сезону и выглядел почти как денди. На воскресную литургию мы ходили вместе, и уже поползли слухи, суть которых однажды высказала одна досужая бабка:

— А чё ж не венчаетесь? Нехорошо.

— Мне надо уезжать, — твердил Сергей. — Хватит чудес ждать!

— Давай дождемся сюжета, посмотрим, чего там Федя сотворил, дам тебе на билет денег…

— Чего мне смотреть, вам надо было, вы и смотрите, — резко ответил он.

Назревал конфликт. Анна Вячеславна тоже заметила, что Сергей сильно нервничает. Однажды я вернулась из издательства и почувствовала звенящую тишину в доме. Рванув на себя дверь его комнаты, я сразу увидела, что на столе больше не стоит фотография его дочери. Лежала бумажка, на которой было написано: «Вы уж извените меня, что я так поступил. Но я больше не могу». Все свои вещи Сергей забрал с собой.

Первым чувством была обида — не мог по-человечески попрощаться? Потом обида уступила место горечи — вот тебе и благодарность… Только к вечеру я немного успокоилась, почитав Святых Отцов. Все они были единогласны: сделал добро — жди искушений. Апостол Петр говорит: «Что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу. Ибо вы к тому призваны, потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его»[12]. Преподобный авва Дорофей свидетельствует: «Кто совершит дело, угодное Богу, того непременно постигнет искушение; ибо всякому доброму делу или предшествует, или последует искушение, да и то, что делается ради Бога, не может быть твердым, если не будет испытано искушением». Любимый Исаак Сирин заставляет даже радоваться: «Не тот любитель добродетели, кто с борением делает добро, но тот, кто с радостию приемлет последующие за тем бедствия». С радостью были нелады… Я вдумалась в слова «с радостию приемлет последующие за тем бедствия». Но бедствий-то пока нет, слава Богу. Почему же не радоваться? Потому что ты к нему привязалась, напрашивался ответ…

Когда Анна Вячеславна вышла на кухню, я сказала:

— А Сергея-то больше нет у нас…

— Да, вы знаете, Наташенька, он пришел, попрощался со мной так ласково, ручку поцеловал, как заправский кавалер. Ну конечно, у него же дела.

— Какие там дела! — усмехнулась я.

— А что он сказал вам на прощание?

— Что, что! Прощай, и ничего не обещай, и ничего не говори…

— Это как-то невежливо, — покачала головой соседка. — Может, вы не все расслышали?

— Может… А куда он отправился, не сказал?

— У него ведь жена, дочка… к ним, наверно. Куда же еще?

Через пару дней постиг меня новый удар. На федеральном канале — на огромную зрительскую аудиторию — был показан снятый Федей сюжет, на монтаж которого меня не допустили и времени выхода не сообщили. О прошедшем эфире я узнала из того, что стали звонить знакомые даже из других городов и поздравлять с «отличным парнем, которого я себе нашла чудесным образом». Сначала я объясняла, что снимали совсем не о том, а потом просто отвечала:

— Уже сбежал.

Позвонил и Вадим.

— Поздравляю! Так вот на кого ты меня променяла! — язвительно сказал он. — Любишь ты мужичков своим интеллектом задавить, а потом за горло и в койку, сиречь — в церковь! Добрые дела в тайне делаются, читай первоисточник.

Сам он уже повенчался с одной «бывшей известной в провинции артисткой», которая, «придя к вере, бросила лицедейство и для смирения» теперь работала уборщицей в нашем храме. Она «долго молилась», чтобы Господь послал ей верующего мужа вместо бывшего, неверующего главного режиссера провинциального театра. Вот Он и послал ей по сердцу ее. Но я еще этого не знала и ответила, оправдываясь, не обращая внимания на его хамский тон:

— Я даже не видела кина… Но, наверно, там совсем не про то…

Федя долго скрывался от меня, но когда, наконец, я его поймала на телефоне, он тоже стал оправдываться:

— Наталья, ты понимаешь, рано еще нашему зрителю про Христа говорить… Да и начальство настаивало на мелодраме. Знаешь, какой рейтинг у сюжета? Его уже дважды повторяли.

— Господи, помилуй! С кем я связалась! Федя, ты же интеллигентный парень… был.

Время на выяснение отношений отсутствовало, надо было дописывать роман. Но обида на всё и вся душила меня, не давая сосредоточиться. За эти дни я должна была написать больше двух десятков страниц текста. Господи, помилуй, взывала я, Господи, помилуй. Хотелось сдаться, бросить роман с его нечеловеческими сроками! Но Господь вдруг дал мне возможность еще раз убедиться, что ничего случайного не бывает. Я вдруг догадалась, каким образом завершить одну из главных интриг романа, в которой страсти были нагнетены до кипения. Героиню жизнь побила так, что выхода, казалось, не было. И именно благодаря своему тогдашнему раздрызганному душевному состоянию, сердцем я поняла: ей надо простить предательство и пожалеть предателей. С большим облегчением я так и поступила — и в своей душе, и в жизни моей героини. Все стало на свои места. Роман был закончен в срок.