Последняя из рода Дариан. Наказание (СИ) - Надежда Олешкевич

месте, бедняжка только начала приходить в себя, — грозно заговорила женщина, голос которой я слышала чаще всего.

— Алинда, — протянул ди Тарт, словно наслаждаясь звучанием ее имени, — не серчай на нас, мы пришли проведать девушку.

— Проведали? — звучало грозно. — А теперь вон отсюда. Как выздоровеет, так и придете.

Мужчины не стали злить колдунью. Послышались быстрые шаги, вновь скрипнула дверь.

— Ох, и переполошила ты всех, бедняжка, — смягчился тон Алинды. — Не спишь, знаю. Но ты не шевелись, правильно, так болезнь быстрее пройдет и боли не будет. И где ты подхватила ее, понять не могу?

Она все говорила и говорила, успокаивая звучанием своего голоса. Я чувствовала легкие прикосновения к груди, шее, лбу, приятное воздействие силы.

— Пей.

Я разомкнула губы. В рот полилась знакомая сладковатая жидкость.

— Умница. А теперь поспи, тебе пригодятся силы.

Вскоре стало тихо. Я попыталась поднять веки, но почувствовала резь в глазах и моментально передумала.

Дальше было определенно легче. Сон, прикосновения, мягкие слова поддержки от Алинды и похвала. В основном лекарский зал наполняла тишина. Пару раз приходил кто-то, но молчаливо стоял вдалеке, наблюдал. Первым делом я подумала, что это Шай. Может, чувствовал вину, потому заглядывал. Потом возникла уверенность, что аристократ не опустится до посещения бродяжки, этот придурок вообще не способен на человеческие чувства, а потому даже не знает вины. Подумаешь, какая-то кочевница мучается. Одна из многих. Пыль под его ногами. Никто!

Да, это определенно был другой человек. Вероятно, тот, чья сила резанула в самом начале по шее огнем. Кто напал со спины. Кому я уже помешала?

Глава 9

Очнулась я ночью. Спина онемела после долгого и неподвижного лежания. На соседней койке кто-то громко сопел. Я поворочалась, проверила наличие перевязи на груди и облегченно вздохнула. Не найдя удобного положения, осторожно села, свесила ноги.

Хотелось пройтись, размять кости. Встряхнуться, сбросить тяжесть и… побежать. Нет, сначала найти стеклянную воду, а потом уже рвануть в северное крыло, в комнату двадцать один, влить ее в глотку блондинистому ублюдку и потом наблюдать. Пусть корячится. Я буду смотреть, наслаждаться его болью, впитывать стоны.

От слишком кровожадных мыслей закружилась голова. Я прижала пальцы к виску и неторопливо поднялась.

Ноги держали плохо. Живот крутило от голода. В остальном моя состояние можно было назвать сносным.

— Почему не спишь? — тихий шепот с соседней койки.

— Извини, что разбудила.

— Да ничего, — заворочалась девушка. — Ты очень долго здесь лежала, тебе простительно. — Она зевнула, потянулась, отвернулась.

Полминуты помолчав, девушка приподнялась на локтях и вдруг спросила:

— Это правда?

— Ты о чем?

— О стеклянном недуге. Говорят, это жутко больно. Тебе было больно?

— Еще как, — почему-то фыркнула я, в данный момент воспринимая пережитое, как ужасный сон, который закончился. Глаза открыла — и нет него.

Жаль, все не так просто. Всегда есть последствия.

Я подошла к окну, выглянула на улицу, где небосвод освещали две яркие луны. Третья появлялась очень редко и чаще всего пряталась за своими собратьями.

— Как тебя зовут?

— Ами.

— А меня Зиана. Не хочешь поболтать? Я все равно теперь не усну, а времени до первых занятий еще много. Я природница в полном комплекте.

— Это как?

— Вторая предрасположенность к звероколдовству. С животными общаться умею. А у тебя что?

— Десять тиков, — отвернулась я, не особо желая вдаваться в подробности.

— М-м, — протянула она и улеглась. — А дальше?

— Природница, свет.

— М-м, — снова замычала девушка. — Что умеешь?

— Ничего.

— Поговаривают, стеклянный недуг сильнее всего поражает тех, у кого резерв большой или способности, как бы это правильнее выразиться, созвучные, которые ближе к познанию или, как здесь его часто называют, направленному колдовству: бытовое, ментальное, прорицание или звероколдовство. Судя по тому, что я слышала, ты пролежала здесь две недели. В общем, не верю я тебе, Ами.

— Твое право.

— Хм-м… — это было последнее, что она выдала.

Больше мы не разговаривали. Я продолжала стоять возле окна, всматриваясь в темноту, пыталась понять, как ко всему относиться.

Потом наступило утро.

— Очнулась, — тот самый голос, который не единожды поддерживал меня.

На пороге в лекарский зал стояла женщина с невероятно добрыми глазами. Невысокая, в теле, с маленькими нежными руками, которые часто прикасались ко мне.

— Спасибо вам.

— Ой, моя хорошая, будет тебе, — отмахнулась Алинда и приблизилась к моей койке. — Пойди сюда, проверим.

Я посмотрела на рыжеволосую макушку, выглядывающую из-под одеяла. Приблизилась к целительнице.

Она приложила ладонь к моей груди, погрузилась внутрь себя, чтобы увидеть. Потом было прикосновение к шее и лбу.

— Сносно, — сделала заключение колдунья. — Сегодня отпустим. Тебя там заждался наш декан стихийного преобразования. И чем ты его впечатлила?

— Вырастила цветок, — непринужденно пожала я плечом, и с соседней койки послышалось фырканье.

— Зиана, тебя что-то беспокоит? — отвлеклась на нее целительница. — Укусы должны были уже сойти. Ну