Эра Водолея (СИ) - Рябинина Татьяна

Уложив Димку, я приняла душ, перебинтовала ногу и тоже легла. Думала, почитаю перед сном, но глаза бегали по строчкам, а смысл ускользал.

Конечно, я понимала: аэродром резко и больно напомнит о Косте, но надеялась, что прыжок оттеснит эти воспоминания. И почему-то совсем не учла, что они наложатся на мысли об Андрее, сольются в одно целое. Теперь, глядя на все произошедшее издалека, я видела события восьми-десятилетней давности совсем другими глазами.

После того как я отказалась пойти на свидание, Костя отошел в сторону. Время от времени мы встречались в аэроклубе, обменивались парой слов, но не более того. Иногда он был выпускающим на моих прыжках, что-то подсказывал. И, кстати, снимал меня с дерева, когда я опозорилась на первых в жизни соревнованиях. Но это не сделало нас ближе. Тогда я вообще о нем не думала. Вспоминала, только если видела. Пожалуй, единственной эмоцией, связанной с ним в те два года, было легкое сожаление.

Несмотря на симпатию, мне бы и в голову не пришло выбирать между ним и Андреем. Сожаление было связано даже не с возможностью, которую я не собиралась использовать, а с тем, что у нас имелось нечто общее. Общее увлечение, чего не было с Андреем. Вот это и вызывало досаду.

Я смирилась с тем, что Андрей мою страсть к небу не разделяет. Но гораздо хуже было то, что он отказывался ее понимать и принимать. Терпел через силу, сознавая: переубедить не сможет, а ультиматум окажется не в его пользу. Я знала, что он волнуется за меня, но беспокойство это давило не меньше, чем бесконечные причитания матери. Прояви он хоть каплю интереса, пусть даже не слишком искреннего, моя благодарность не имела бы границ.

Я любила его — была уверена в этом тогда, не сомневалась и сейчас. Но чего было больше в моей любви? Конечно, раскладывать чувства на составляющие — неблагодарное дело. Любят не за что-то. Любовь или есть, или ее нет. Но все же… Чувственного? Нет, я бы не назвала это страстью. Хотя бы уже потому, что по-настоящему узнала ее не с ним. Ментального? Тоже вряд ли. Андрей был довольно начитанным, неплохо учился, умел интересно рассказывать, не зря Инка заглядывала ему в рот. Но я предпочитала получать знания самостоятельно, да и взгляды у нас зачастую не совпадали. Эмоционального? Возможно, но опять же — какими были эти эмоции?

Во время учебы в институте меня особо интересовало античное искусство, тесно связанное с философией. Древние греки выделяли семь видов любви. Любовь Андрея ко мне больше подходила под определение эроса: разрушительное желание полного обладания и контроля, привязанность вплоть до зависимости. Моя больше напоминала прагму. Спокойная, рациональная, рассудочная, идущая от привычки, возможно, благодарности за чувства — пока они не начинают действовать угнетающе.

Сначала, когда мы были слишком молоды и слишком влюблены, это не мешало. Уже гораздо позднее, когда все осталось позади, я поняла, что в наших отношениях мне не хватало свободы, легкости, воздуха. И все же… Андрей был мне дорог. Несмотря ни на что, тогда я верила: мы будем вместе.

После первого прыжка, поколебавшись, я все же воспользовалась советом Кости и записалась на ускоренную программу. Отец дал денег с условием, что мать об этом не узнает: скандала ему не хотелось. Да и сумма оказалась приличной, обучение в автошколе стоило дешевле. Инструктор Игорь Чернов, на редкость токсичный мужчина в возрасте, не раз заставлял меня плакать, но учил действительно крепко. Уже через месяц я получила третий спортивный разряд по упрощенной схеме, когда зачетные прыжки группы новичков оформляются протоколом как внутриклубные соревнования.

Андрей меня поздравил, но с видом мученика. И не смог удержаться, чтобы не добавить:

— Я надеялся, ты прыгнешь пару раз и успокоишься.

Все эти два года прыжки с парашютом составляли фокус моей жизни. Учеба, родители, нечастые встречи с Инкой — все это было размыто, на периферии. Да, и Андрей тоже. Поближе к центру, но не в нем. Каждый раз, уезжая с аэродрома, я думала о том, как приеду снова. Девчонки тратили деньги на платья и косметику, а у меня все утекало на прыжки. Парашютный спорт — дорогое удовольствие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тогда же я познакомилась с Алиной, дочерью Чернова. Она прыгала с четырнадцати, а в двадцать один была мастером спорта и готовилась стать инструктором. Я смотрела на нее как на божество, а больше всего завидовала тому, что замуж она вышла за такого же фанатика. Они даже свадьбу устроили в клубе, с прыжком в тандеме.

Накануне своего двадцатилетия я поехала в Сиворицы — как же не отметить такое событие в небе! Хотела на акробатику, но группа не собралась, пришлось записаться на обычное штатное пилотирование, чтобы заодно поработать над точностью приземления. С этим у меня были проблемы, а до соревнований оставалось меньше месяца.

Выпускающим оказался Костя. Окинув критическим взглядом мою задницу под комбинезоном, он отправил меня на весы.

— Сорок восемь с половиной, — пощелкав гирьками, сказала Марина.

— Извини, Эра, — Костя развел руками. — Жрать надо больше.

Глава 29

Инна

Люська включила музыку в наушники и читала что-то в телефоне, а я смотрела в окно. К обеду небо затянуло, и в Вольск мы выехали под мелким унылым дождем. Стекло перечеркивали длинные серебристые царапины капель, пейзаж слился в плохо различимую серую маску. Осень…

Дорога входила в короткий список того, в чем процесс я ценила больше или хотя бы не меньше результата. Дорога, секс и еда. Во всем остальном ставила себе цель либо определяла направление и четко туда двигалась. Или, как говорила Баблуза, лежала в ту сторону, если не могла двигаться. Даже с куклами хотелось поскорее закончить, увидеть, что получилось.

Дорога — казалось бы, что в ней может быть интересного, особенно если не за рулем, а тебя везут. Наоборот, добраться бы поскорее и без происшествий. Но для меня это была короткая передышка на пути между прошлым и будущим, и я получала удовольствие именно от ощущения настоящести. В дороге и прошлое, и будущее виделись более отчетливо, словно из другого измерения.

Панна Эрика далась мне непросто. Не в плане портретного сходства — с этим как раз проблем не было. Но я никогда не останавливалась на том, чтобы вылепить точную копию. Тот же принцип, что и с театральными куклами — подчеркнуть самую главную черту характера. С Эрой я зашла в тупик. Мы дружили четырнадцать лет, но в чем-то она так и осталась для меня незнакомкой. Был ли хоть один человек, которого она впустила в свою жизнь без оглядки, без ограничительных барьеров? И которого приняла так же — полностью, со всеми достоинствами и недостатками? Водолей? Точно нет. Муж? Тоже вряд ли, иначе не развелась бы с ним. Хотя… кто знает, какие там были обстоятельства. Может, это он с ней развелся.

Промучившись две недели, я так и не смогла добиться того, чтобы панна Эрика меня радовала. Единственная из всех кукол, сделанных за двадцать с лишним лет до и после этого. Я никогда не была безумной перфекционисткой, обычно мне нравилось то, что получалось. Но не в тот раз. Красивая, идеально похожая — и все же вышла не Эра. Расставаться с куклами, сделанными в подарок, всегда было жаль, а эту хотелось отдать побыстрее.

Я не испытывала к Эре никаких недобрых чувств. Тогда точно не испытывала. Она не была моей соперницей в любви. Водолей не выбирал между нами, я никогда его не интересовала. Поэтому обижаться и ревновать не имело смысла. И если б у них все было хорошо, я, возможно, смогла бы даже порадоваться. Но от того, что Эра заставляла его мучиться, мне было больно. За него.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

После окончания школы мы виделись нечасто. Много времени отнимала учеба, потом Эра с головой ушла в парашютный спорт. Мы разговаривали по телефону, иногда забегали друг к другу. Изредка ходили куда-то втроем или вчетвером — когда я еще встречалась с Лешкой и потом с Володей. Но это не развело нас с ней дальше, чем было в школе. Дистанция осталась прежней. Я от недостатка общения не страдала: приятельниц, пусть и не слишком близких, хватало. Ну а Эре вообще никогда никто не был нужен по-настоящему.