Тринадцатый Император. Часть 2 - Никита Сомов

- Основным тормозом на пути к дальнейшему промышленному развитию, - продолжил он, собравшись, - я считаю низкий уровень образования и полную техническую безграмотность большинства рабочих. Квалифицированных специалистов катастрофически не хватает, а обучение новых не происходит быстро. Поэтому я прошу выделить мне денег в первую очередь на открытие школ и училищ при всех заводах и производствах. Эти средства не принесут нам барышей напрямую, но сторицей окупятся для державы позже! - разгоряченный своей речью, Путилов стоял, переминаясь с ноги на ногу.

- О какой сумме идет речь? - уточнил я скорее по привычке, чем по необходимости. Дело предлагалось действительно чрезвычайно необходимое.

- Для содержания техникумов, училищ и школ потребуется два миллиона восемьсот тысяч в год, - последовал незамедлительный ответ. - Но сначала требуется построить или купить здания, оборудовать их должным образом, а это, по меньшей мере, ещё миллионов десять, - осторожно прибавил он.

- Откуда такая цифра! - Вскочил Рейтерн. - Вы что там всю страну грамоте обучить решили?

- Только школы при новых заводах! А цифра столь велика, потому что уже через пару лет заводы разрастутся, и школ понадобится все больше, а обучение учителей для них нужно начинать уже сегодня. А учить их будут в основном иностранцы, которых возможно завлечь только длинным рублем. Да и переводчики учителей за спасибо работать не будут! К тому же для техникумов нужно оборудование и практика на станках хоть в ночную смену, а для этого желательно платить учащимся хотя бы как чернорабочим. Но в итоге спустя несколько лет мы получим приток свежих рабочих должной квалификации.

- Я дам вам два миллиона прямо сейчас, - прервал я, готового отчаянно сражаться за такие деньги Рейтерна. - А остальные средства будут предоставлены ближе к лету, по мере надобности, - мне было тяжело расставаться с деньгами, в которых вечно была острая нужда. - На содержание учебных заведений я выделяю по три миллиона в год, - расщедрился я, устыдившись. Бунге сделал пару пометок у себя в блокноте. - Когда отпущенные под училища средства закончатся - прошу обращаться ко мне. Но неужели это все? - удивленно спросил я. После перечисления всего того, чем занимается этот без преувеличения гениальный инженер и организатор, я ожидал большего.

- Да, Ваше Величество, - уверенно ответил Путилов. - Сколько бы средств вы мне сейчас ни дали, нужного мне класса специалистов в России завтра больше не станет. Будет только перетаскивание рабочих от одного ведомства к другому, которое больше заплатит.

- Неужели не получается переманить иностранных мастеров?

- Хорошие крепко за свое место дома держатся, а худых нам не надобно, - фразой Петра Великого ответил мне Путилов.

- Ясно, - я на время замолчал, обдумывая следующие слова. - Круг вашей деятельности воистину огромен и достоин целого министерства, Николай Иванович, - я встал из-за стола. - Назначаю вас министром промышленности и жалую чином действительного статского советника. Примите мои поздравления, - протянул руку Путилову я.

- Право и не знаю что и сказать… Такая честь! - только и смог выговорить покрасневший от удовольствия новоиспеченный министр пожимая мне руку.

- К сожалению, вынужден оставить вас на некоторое время, - сказал я, едва отзвучали последние поздравления. - Я обещал непременно отобедать с семьей, - под понимающие кивки продолжил я и прибавил. - Прошу вас тоже не злоупотреблять отведенной паузой и как следует подкрепиться.

- Андрей Александрович, распорядитесь господам насчет обеда, будьте любезны, - выходя из кабинета на ходу бросил я секретарю.

* В доме 15 улицы Бассейная в 1864 году открылась Литейная женская гимназия, в которой учились Н. К. Крупская.

Глава 9. Вторая семья.

24-го февраля, первая половина дня

Обед с семьей был тихим и умиротворенным. Контраст с кабинетными бурями: спорами, обидами и гневными вскриками, был как никогда раньше разителен. И чем глубже становился покой в обеденном зале, тем сильнее мне хотелось и дальше быть в кругу семьи, оставляя все невзгоды России на потом.

Подали чай и я, не торопясь, принялся его пить, наслаждаясь каждым спокойным мгновением. Наверное, тоже самое чувствовал Николай Второй в моей истории. Вряд ли последний русский царь был настолько безнадежным дураком. Наверняка видел, куда катится страна, наверняка понимал даже, какие меры ему требовалось срочно предпринять. Но столь нужного России мужества и решительности не имел. Он прятал свой ужас, как страус прячет голову в песок, в спокойствии и безмятежности обожаемой им семьи.

Да, Николай был примерным семьянином и хорошим человеком. Да, он спас свою душу и был канонизирован церковью. Но для нас, русских людей, он со своей нерешительностью и безволием стал самой последней сволочью на земле.

В мое время многие почему-то считали, что революционеры в Россию попали откуда-то извне, из какого-то другого мира. Что оболваненные теорией Маркса студенты-бомбисты без всяких разумных причин убивали офицеров, чиновников и царей-реформаторов. Увы! Русская революция возникла из-за сугубо внутренних проблем: крестьянская нищета и бесправие, чиновный произвол, коррупция, вседозволенность власть имущих. По сути это был русский бунт, 'бессмысленный и беспощадный', рожденный из праведного негодования и истового требования справедливости. Можно лишь поаплодировать гениальному политическому чутью Ленина, которое позволило большевикам эту волну народного гнева оседлать и на её гребне вознестись к вершинам власти. Однако вернёмся к позиции власти.

Что делает Николай, когда революционная ситуация в стране - суровая реальность? Во-первых, не проводит назревших и перезревших реформ, что ещё можно понять - страх всколыхнуть общество ещё больше слишком велик. Но этот примерный семьянин и с революционерами толком не борется! Дает им послабления немыслимые при его отце, Александре III. Пока бомбисты взрывают виднейших сановников, охранка заигрывает с Азефом. Царскими спецслужбами намеренно скармливаются все новые и новые жертвы революционной гидре, в надежде, что когда-нибудь ее, возможно, будет контролировать. Однако, откормленный на костях министров и губернаторов, монстр с легкостью обрывает этот хлипкий поводок и пожирает всех, кто в своей недалекой гордыне считал, что держит его за горло. А потом уже сами революционеры, оказавшиеся у власти, на деле демонстрируют, как надо бороться с им подобными, и возня 'царской охранки' с её информаторами и провокаторами окончательно переходит в категорию исторических недоразумений.

Нельзя все сбрасывать на тормозах. Бурлящий недовольство котел, которым являлась по большому счету Российская Империя, надо постоянно укреплять, стравливать пар, чтобы он рванул когда-нибудь потом, а не прямо сейчас.

Без сомнения, последний русский император заслужил участи ещё более жестокой, чем получил. Он просто вынудил народ к революции, годами испытывая его терпение. Не разряжая обстановки реформами и не ведя более деятельной борьбы с поднимающей голову революцией Николай сам предопределил свою судьбу.

Когда большевики огласили свой знаменитый лозунг 'Земли крестьянам! Фабрики рабочим!', клич упал на благодатную почву. Крестьяне и рабочие, те, кому он предназначался, были уже доведены до крайности. Им было плевать на умные рассуждения и оправдания чистеньких и сытых господ - бурчание голодного желудка и голодный детский плач не позволяли их слышать. Да и кто пробовал сиволапым крестьянам, составляющим подавляющее большинство населения, что-то объяснить? Что-то сделать для них? Кто попробовал решить давно перезревший вопрос аграрного перенаселения? Столыпин? Его переселенческая политика была плоха хотя бы тем, что число родившихся намного превышало число уехавших, не говоря уже об отсутствии элементарной помощи переселенцам. Подумать только! Около трети переселенцев вернулись назад из далекой Сибири. Вернулись в голод и нищету, от которой даже в урожайный год тысячи людей умирали от голода. И все это происходило в могущественной империи, занимающей лидирующие позиции по экспорту продовольствия. Даже название для такой ситуации придумали - 'голодный экспорт'.

Виновен ли Николай в бедах своей страны? Несомненно! Человек, написавший в графе деятельность при переписи населения 'Хозяин Земли Русской' занимался своей работой более чем неудовлетворительно. Будь его пост пониже, он был бы просто уволен, то что с такого места просто так не уходят, император был просто обязан знать.

Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. Недавняя расслабленность и умиротворенность сменились тревогой и беспокойством. Чай потерял вкус, а общество родни мигом стало меня тяготить. Обжигаясь, допив чай, я поспешно откланялся и направился в свой кабинет. По всей видимости, мое лицо в тот момент не располагало к вопросам. Остановить меня никто даже не попытался.