Хитрая ворона - Альберт Иванов

Все затаили дыхание. А у здоровенных рваных башмаков из кожезаменителя от изумления отвисли, как челюсти, наполовину оторванные подошвы.

— Армия — превыше всего! — прокричали Хромовые Сапоги. — Вся мировая история — это история войн!

И молодцевато щёлкнули каблуками.

— Ах вон оно что… — насмешливо протянули Брезентовые Сапоги.

— Где служили? — яростно вскричали Хромовые.

— Там, где холодно. Хватит.

— Дезертир, предатель! Взять его! — приказали Хромовые Сапоги.

Испуганная обувь растерянно затопталась на месте.

— Взять!

Многие, осмелев, послушно хлынули выполнять приказание. Брезентовые Сапоги резко обернулись. Волна сразу же откатилась, топча неповоротливые клетчатые Шлёпанцы.

— Мы ещё до вас доберёмся! — пообещали Хромовые Сапоги, привстали на цыпочки и проскрипели: — Наше время придёт! Вступайте в наш маршевый батальон! Мы ещё пригодимся!

Поднялся страшный шум.

— Это несовместимо с нашими взглядами! — кричали левые башмаки, ботинки и туфли.

— Вперёд! Вперёд! — воинственно орали правые.

— Мы тоже хотим пригодиться, — шамкали клетчатые Шлёпанцы.

— Долой! — орало несколько больших мужских башмаков.

— Мы созданы повелевать! — шумели маленькие порванные сандалии.

— А мне всё равно, — изрекла своё мнение растоптанная Галоша.

Споры продолжались несколько ночей подряд. Брезентовые Сапоги не вмешивались. Хромовые выжидали. Страсти бурлили!..

Когда спор дошёл до высшей точки, Хромовые Сапоги начали действовать.

— Мужская обувь, два шага — вперёд! — гаркнули они.

Все сразу зашевелились, засуетились, заёрзали.

— Мы за мир! — возмутились левые башмаки.

Но тем не менее первыми выскочили вперёд при грозном окрике: «Н-ну!»

Потом дружно пошли правые. Так был создан добровольный маршевый батальон. Штатскими остались только Брезентовые Сапоги, Звонок и несколько пар мужских башмаков, если не считать дамское сословие.

— В три шеренги стано-вись! — приказали Хромовые Сапоги. — По цвету!

В первую шеренгу встала чёрная обувь, во вторую — коричневая, а в третью — серая, бурая, малиновая и неизвестно какая. Шеренги застыли неровными линиями.

— Равняйсь!

Башмаки, ботинки, туфли начали равняться, наступая на пятки друг другу.

— Мои мозоли! — вскричал кто-то.

— Рразговорчики в строю! — прикрикнули Хромовые Сапоги. — Зашнуроваться и застегнуться на пряжки!

Все поспешно затянули обрывки шнурков и застегнули пряжки. Лыжные Ботинки даже переусердствовали и разорвали ветхие тесёмки.

Хромовые Сапоги прохаживались перед строем, восклицая:

— Нас ждут знамена, музыка, ордена, трофеи, слава! Нас всех починят! Нам не придётся нигде спотыкаться — ходят слухи, что вскоре заасфальтируют всю землю. Смиррно!

Шеренги отупело замерли.

Ротозейная женская обувь запрыгала от восторга.

— P-раз, раз, раз-два-три! — командовали Хромовые Сапоги, обучая подержанных новобранцев ходить строем.

Из-под стоптанных каблуков со свистом летела пыль. Шеренги взад и вперёд маршировали по подвалу.

— Попробуйте — свиным клином! — истерично выкрикнули женские Туфли из свиной кожи.

— Как ходят! — восхищались зеваки.

— Не знаю, а мне больше всего нравится ходить по строительным лесам, — мечтательно сказали Брезентовые Сапоги.

— А по настоящим лесам? — спросила Галоша. Недаром она была деревенская.

— И по настоящим — нравится. Милое дело!

А батальон маршировал. Обувь с непривычки всё время ходила не в ногу.

— Шлёпайте поживей! — презрительно покрикивали Хромовые Сапоги на Шлёпанцы, которые отставали и шаркали позади всех.

В ту же ночь их привязали шнурками к гвоздю в самом сыром и холодном углу подвала — за отсталость.

— У нас ревматизм, — хныкали Шлёпанцы. — И вообще нас нельзя ставить в угол. Мы уже давно не маленькие!

Их никто не слушал. Не до них было.

Неделя прошла в усиленной маршировке. Хромовые Сапоги гоняли всех до треска в стельках.

Лыжные Ботинки не выдержали:

— Мы не хотим: раз-два-три! Мы не можем, мы не резиновые!

— Молчать! К Шлёпанцам захотелось, на пару?!

И Лыжные Ботинки сразу притихли.

В короткие минуты отдыха Хромовые Сапоги делились своими воспоминаниями:

— …А как мы ловко сидели на офицерских ногах! На войне нас наградили рыцарским крестом!

— А миллионы — могильными, — подали голос Брезентовые Сапоги.

Хромовые напыщенно промолчали, не найдя, что ответить. Несколько пар штатских башмаков невольно усмехнулись.

— Ах, так! — разъярились Хромовые Сапоги. — За мной, мои верные солдаты! Зададим им жару!

Военные кинулись на штатских. Завязалось настоящее сражение.

Брезентовые Сапоги пинками швыряли нападавших от стены к стене так, что у тех от натуги лопались шнурки и отлетали пряжки.

Штатские башмаки, отбиваясь, держались дружно, каблук к каблуку.

Звонок звонил во всю мочь. Дамская обувь пронзительно визжала.

— Подкаблучники! — весело сражались с вояками Брезентовые Сапоги, — Ага, драпаете? Смотрите, подмётки не потеряйте!

Хромовые Сапоги бегали где-то в тылу отступающих войск и кричали:

— Мы с вами! Не бойтесь!

Но те продолжали пятиться.

— Перегруппируемся, и снова в атаку! Вот увидите, враг ещё покажет и нам свои пятки! Впереди пойдут коричневые и чёрные! — проскрипели Хромовые Сапоги, подготавливая новое нападение.

Внезапно дверь в подвал открылась, и вошёл человек с фонарём. К его ногам тут же подвернулись Хромовые Сапоги. Человек нагнулся и поднял их.

— Наше время пришло! — ликовали они. — Смирно, солдаты!

Что же случилось дальше?..

Весь батальон, да и не только батальон, попал в утиль. Немцы — народ экономный. После переработки из доморощенных вояк получились разные полезные вещи.

А Брезентовые Сапоги, Звонок?.. Одну минутку.

Однажды вечером каменщик заботливо почистил свои грубые Брезентовые Сапоги и поставил в коридоре. Они покряхтели и важно расправили голенища.

— Эгей! — донёсся чей-то звонкий голосок.

Сапоги увидели над дверью блестящую чашку электрического Звонка.

— Это же я! — затараторил Звонок. — Помните медный колокольчик? Меня переплавили. Я родился заново!

— Вас и не узнать, — добродушно пробасили Брезентовые Сапоги. — Такой сияющий, нарядный!

Звонок даже покраснел от смущения и гордости.

— А нам вместо протёртых подошв поставили толстенные подмётки, — весело продолжали Сапоги. — И прибили прекрасные каблуки. Снова в жизнь!

— Наше время ещё придёт! — неожиданно прошипели из-под вешалки Шлёпанцы из чёрной хромовой кожи.

— Оно уже пришло. Шлёпайте себе поживей! — Брезентовые Сапоги рассмеялись, так что разгладились все морщины, и кивнули на Шлёпанцы. — Узнаёшь? Опять за своё! Их даже ножницы не исправили!

— А вы слышали, — прозвенел Звонок, — что теперь только у Галоши боевая специальность? Из неё сделали — мухобойку!

Сапоги слушали и улыбались. Каждый день они ходили по строительным лесам, а иногда — и по настоящим лесам. Милое дело.

Почему бы им и не улыбаться?..

ГВОЗДЬ БЕЗ ШЛЯПКИ

Молоток сильно ударил по Гвоздю, и шляпка отлетела.

— Ой-ёй! — закричал Гвоздь. — Какое безобразие — сбивать головные уборы, да ещё без спросу! Ваше счастье, что я не какая-нибудь там канцелярская кнопка, для которой шляпка дороже головы!

Но его никто не слушал. Такие гвозди обычно выбрасывают, и его выбросили.

На своё счастье, он упал в ящик для инструмента, большой, как город.

Первое время Гвоздь без шляпки лежал неподвижно, осваиваясь, а затем огляделся по сторонам.

— Извините, куда я попал? — вежливо спросил он у блестящего Шурупа.

Тот с удивлением посмотрел на гостя.

— Ого! — воскликнул он. — Да здесь новенький!

И так как незнакомец был без шляпки, Шуруп не понял, что это гвоздь, и спросил:

— А вы кто?

— Я — Гвоздь!

— Без шляпки-то? — рассмеялся лежащий рядом Гвоздь со шляпкой.

— Сейчас так модно ходить.

— Ходить-то, может, и модно, а работать — нет!

В этом инструментальном ящике-городе все трудились. Один за другим покидали его, уходя на работу, клещи и плоскогубцы, молотки и зубила, гвозди и шурупы.

Гвоздь без шляпки оказался совсем ненужным. Его всегда раздражённо отодвигали в сторону, когда искали что-то нужное.

В городе насмехались над ним. Ещё бы, единственный бездельник.

— Инвалид! Калека! Урод!

Не все, конечно, его обижали. Но уж, во всяком случае, никто не собирался ему хоть как-то помочь. Один только Напильник, которого все считали грубым, жестоким, пожалел его.