Безумная кепка Мономаха - Дарья Донцова

До вечера успели оглядеть все квартиры. Хваленые двушки находились на краю света, там, где уже переставало действовать московское время.

Правда, в комнатах было чисто, а на окнах стояли стеклопакеты, хоть и самые дешевые. Однако мебель оказалась российского производства, из прессованных опилок, люстры пластиковыми, занавески из рядна.

— Ну, какую берете? — ажиотированно поторопил адвокат Верону, когда та осмотрела последний вариант.

— Ни одну из предложенных, — спокойно ответила за нее доселе молчавшая «родственница» и сказала:

— Я Анна Малова, представитель риелторского агентства «Супер», и мы имеем к вам встречное предложение. Верона отселяет Константина на окраину, в одну из предложенных им квартир, а сама делает ремонт и продает родительские пенаты.

— Бред! — завопил юрист. — Придет же в голову такое идиотство!

— Почему? — ухмыльнулась Анна. — Просто перевернутое наоборот ваше предложение. Если оно хорошо для Вероны, то подойдет и Константину. Кстати, рыночная стоимость апартаментов, которые сейчас принадлежат Вероне и Ведерникову, составляет примерно два миллиона долларов. Центр Москвы, дом старой постройки, тихое место, огромное количество метров, есть возможность присоединить к апартаментам чердак, и тогда квартира станет двухэтажной. К этому зданию активно проявляют интерес богатые люди, скоро его превратят в элитный особняк, подобное уже случилось со многими прежними коммуналками в районе Остоженки, Китай-города… Вы, наверное, в курсе. А халупы, которые предлагаются Вероне, больше чем на сто тысяч долларов, вместе с обстановкой, не тянут.

— Квартира должна отойти Ведерникову, — взвился адвокат. — Это восстановление справедливости, есть документы, что ранее она вся принадлежала его предкам.

Верона сложила дулю и сунула ему под нос.

— Накось, выкуси! Меньше чем за миллион долларов даже не почешусь!

Юрист пошел к машине, дойдя до автомобиля, он обернулся и с ласковой улыбкой нежно пропел:

— Вы ведь одиноки?

— Ну да, — кивнула Верона, не понимая, куда тот клонит.

— Ни мужа, ни детей, ни братьев-сестер, прописаны одна.

— Верно.

— Квартира официально считается коммунальной, — ласково проворковал юрист, — а по закону теперь, если один из хозяев коммуналки умирает и он не имеет наследников, то к другому владельцу никого не подселяют, и жилплощадь переходит в его безраздельное владение. Вы бы, Верона, сходили к доктору, здоровье проверили, а то, не ровен час, инфаркт получите. А уж тогда Константин Олегович сможет спокойно родительские хоромы на торги выставлять!

— Представляете, какой мерзавец? — довершила рассказ Верона. — Ну да я его не боюсь! Пусть попробует меня пристрелить! Между прочим, я уже предупредила всех — и соседей, и подруг, и даже в милицию сбегала с заявлением. Так и сообщила: если на меня нападут, то это дело рук Ведерникова, честного бизнесмена. Ну прямо ухохотаться, бизнесмен… Вор он!

Я молча выслушала пылкую речь Вероны и сообщила то, что знала:

— Ведерников погиб.

— Как? — с явной радостью в глазах воскликнула собеседница. — Совсем? В смысле умер, да?

Правда?

Я кивнула.

— Погиб в автомобильной катастрофе.

Верона уцепила прядь своих длинных волос и принялась судорожно крутить ее между пальцами.

— Вот это новость… — пробормотала она. — А не знаете, у него жена и дети имелись?

Я кашлянула.

— Вроде нет, но точно не скажу.

— Ага… — протянула Верона. — Вот радость-то! Не зря мне сегодня кошмар приснился: иду вся в дерьме. А это верный признак — к деньгам привиделось. Так, так… А ты знаешь адрес Константина? Угу, где он жил все это время?

С каждой минутой женщина нравилась мне все меньше и меньше. Ладно, пусть ее семья конфликтовала с незапамятных времен с соседями из-за похотливого дедушки и малоразборчивой в связях тетушки, но ведь сам Костя не сделал Вероне ничего плохого!

— Увы, у меня лишь название улицы и номер дома, где вы проживаете, — мирно ответила я. — Константин по сию пору прописан в родительской квартире.

— Ничего, — окончательно оживилась Верона, — постараюсь и все выясню.

— Есть еще одно обстоятельство, — начала я врать.

— Какое? — насторожилась уже мысленно получившая миллионы долларов женщина.

— Лицо человека, сидевшего в «Мерседесе», сильно изуродовано, — стала я фантазировать на ходу, — личность определили лишь по найденным в автомобиле документам. Понимаете?

— То есть за рулем мог сидеть и не Константин? — приуныла Верона.

— Вполне вероятно. Возможно, Ведерников дал машину приятелю… Всякое случается. Собственно говоря, по этой причине я и пришла к вам.

— Почему? — заморгала Верона.

Я набрала полную грудь воздуха. Надеюсь, жадная тетка забыла, что в самом начале разговора «журналистка» сообщила о желании написать материал про семью Ведерниковых… Хоть бы у Вероны была плохая память, потому что сейчас мне придется выдвинуть совсем иную причину моего появления тут.

— Вы знали Константина почти с рождения, так?

— Верно, — кивнула Верона.

— У погибшего в катастрофе мужчины на запястье имелся шрам крайне необычной формы — узкий, красный, похожий на келоидный рубец, в виде наручника. Не припомните, был ли у Константина подобный? Своим ответом вы поможете опознать погибшего.

Верона помотала головой.

— Значит, не было шрама, — обрадовалась я.

Ну, так и знала! Кононов и Ведерников — два разных человека. Хотя сейчас, выслушав обстоятельный рассказ Вероны о взаимоотношениях между соседями, узнала интересную вещь. Все-таки связь между мужчинами имелась: сестра Кости выскочила замуж за Алексея. Право, странно, но в жизни случаются и не такие повороты.

— Значит, Костя не травмировал в детстве руку, — решила я окончательно подвести черту под разговором.

Верона вновь затрясла головой и вдруг сказала:

— Понятия не имею! Никогда его конечности не разглядывала! На фиг они мне!

— Но вы же прожили много лет бок о бок!

— И что?

Я растерялась, но решила не сдаваться.

— Наверное, играли в детстве во дворе, ходили в од ну школу…

Верона скривилась.

— Говорила же тебе! Ведерниковы наши враги, какие уж тут салочки-догонялочки. Да и у него своя компания имелась, сплошные придурки. Я с подобными людьми дела не имею. И на уроках мы не пересекались, потому что посещали разные школы, у нас в округе их две. В одну раньше нормальных детей брали, с приличными родителями, а во вторую отребье шло, при советской-то власти среднее образование для всех, без исключения, обязательным было. Так вот Константин бегал в отстойник, а я училась среди положительных людей.

— Значит, про шрам не знаете?

— Нет. Я если с Константином на лестнице сталкивалась, опрометью неслась прочь, а он вслед мне плевал, — сердито сообщила Верона.

— А Ирина, сестра его?

— Что?

— Может, она про шрам говорила? Ближайшая родственница все-таки.

— Совсем ты без понятия, — упрекнула меня Верона, — мы и с Иркой не дружили. Хотя, если разобраться, она вовсе и не Ведерникова, Любка ее нагуляла вроде, не знаю. Во всяком случае, Олег, когда у него деньги на водку заканчивались, колотил жену и блажил: «Выродка кормим, а самим не хватает! Приволокла невесть откуда девку, пусть туда и уходит! Нечего людей обжирать». Впрочем, Ирка из них самая приятная была, всегда со мной здоровалась. Увидимся в подъезде, вожмется в стену, скукожится, голову опустит и еле слышно шепчет: «Добрый день, Верона». Всегда по имени называла. Ну и я отвечала вежливо. Мне порой казалось, что Ирка дружить пытается, только ее очень быстро в деревню сплавили — едва восемнадцать стукнуло, замуж выдали, в Прюково отправили. Вот уж не повезло ей по полной программе, такая дыра!

— Вы бывали в Прюкове? — удивилась я.

Верона хмыкнула.

— Бывала! И сколько раз! У моей мамы там тетка жила, родная. Отношения хорошие, вот мы к ней всегда летом катались. Недалеко, изба большая, тетя Сима всех привечала. Огород, правда, доставал — прополка там, поливка, но в целом весело.

…Семья Вероны не имела собственной загородной резиденции, поэтому Прюково превратилось для них в дачное место. Потом мама Вероны предложила своей хорошей знакомой, соседке с первого этажа, Миле Крюковой:

— Поехали с нами на лето, чего тебе с дочкой в Москве жариться, вместе удобней. Около нас баба Катя живет, она комнату сдает.

Крюкова обрадовалась и тоже стала жить летом в деревне. Затем уже Мила предложила перебраться в Прюково Ане Смородиной из третьего подъезда. Деревенские жители очень хорошо понимали: лето зиму кормит, поэтому они не только активно сажали огороды и закатывали потом дары земли в банки, но и пускали к себе на июнь, июль, август москвичей. Едва заканчивалась у младших школьников учеба, прюковцы в массовом порядке съезжали в летние сарайчики, а свои избушки отдавали столичным семьям, желавшим оздоровить детей на свежем воздухе.