Дела любовные (СИ) - Никонова Елизавета

Ой, как я боюсь… Я сама не заметила, как оказалась перед дверью. Перед его дверью.

Первой мыслью было — ворваться в слезах, обнять, кинуться на шею… Второй — подождать, неловко все объяснить, расплакаться… Третьей и самой разумной — бежать отсюда куда глаза глядят, только бы не видеть этих горящих отчаянием глаз, не слышать стоны, ничего не чувствовать…

За дверью раздался какой-то стук. Хруст. Мое сердце екнуло. Дальше ждать не имело смысла.

— Лео? — Я толкнула дверь. Она оказалась не заперта…

…Первый след я нашла на стене — пятерня. Кровавый отпечаток чьей-то ладони, размазанный так, словно жертву оттащили прочь, а та изо всех сил цеплялась пальцами за стену, в слепой надежде, что тащивший оставит ее в покое, а стена поможет ей удержаться. Я почувствовала, желудок закручивается спиралью. Нет, никаких мыслей. Никаких мыс…

Капли. Капли крови на полу, ведущие к двери в гостиную. А дверь… Я подавила вопль — в крови, словно кто-то окатил ее из ушата и не пожалел красной краски.

Я почему-то глупо хихикнула. Я, наверное, сплю. А сейчас проснусь. Это очень страшный сон. Он сам призывает меня открыть дверь. Открыть окровавленную дверь, заглянуть в страшную тайну.

Я на негнущихся ногах подошла к двери протянула руку к ручке. Мне не хотелось ее поворачивать, очень не хотелось. Но что-то тянуло меня вперед, что-то не совсем понятное. Наверное, просто глупое женское любопытство. Я грязная, я сама себе противна — что может быть еще хуже?! Я толкнула дверь и… запоздало поняла, что есть в мире вещи, сто крат ужаснее самобичевания. И это…

Кто-то кричал. Пронзительно, истерически, завывал, так, что тряслись поджилки. Минутой позже я поняла, что кричу сама и мой крик усох в горле. Я замолчала. Надолго.

Первый труп был…мм… женским, полногрудым, дородным, пышнотелым и… собственно дальше опознавательные знаки пропадали — она была обезглавлена. Рваное мясо горла, торчащий позвоночник и… пустота. Грудь зияла пустой дырой, сквозь кровавые ошметки легких которой проглядывали плиты пола. Она была обнажена и не тронута ниже пояса. Я заметила, как моя рука заворожено тянется потрогать кость позвоночника и одернула себя в сторону. Я была в шоке. Спокойно осмотрев тело, я пришла к выводу, что убил ее не человек. Моя логика показалась мне железной. Я даже не боялась, испытывая какое-то мрачное удовлетворение и… интерес. А что же будет дальше?

Мужчина. С него был снят скальп. Эй, дружок, ты повторяешься! Тело было изогнуто настолько неестественно для любого живого организма, что я поняла — сломан позвоночник, причем легко, как у куклы. Одна нога отсутствовала. Кисть левой руки хранила в себе столовый нож. Живописно.

Совершенно изуродованное тело, маленькое, скомканное, подвешенное на собственных кишках. Наверное, это был ребенок лет девяти — не старше. Я криво улыбнулась — ну, что ты еще мне преподнесешь? Твоя фантазия воистину безгранична. Все так же улыбаясь, я качнула тельце, и оно, с мерзким чваком, упало на пол, забрызгав подол моего платья кровью. Я рассмеялась. Мне было просто смешно.

Трупы вели в спальню. Всего несколько обескровленных мужчин и женщин, посиневших, с распахнутыми от ужаса глазами и улыбающимися ртами. Да… Это становилось скучным. Я терпеливо обходила головы, руки, ноги, иногда задорно перепрыгивая через чье-то сердце. Я шла вперед. Сон вел меня. Какой кошмар! Но я давно привыкла к кошмарам, я давно стала его частью. И я не боялась. Я ждала пробуждения.

Голова венчала подступ к двери. Женская голова с выдавленными глазами, вываливающимся языком и разможженым мозгом. Я, хохоча, отпихнула ее ногой и вежливо постучалась:

— Можно? — Сон меня заинтриговал. Мне хотелось знать все.

Дверь, скрипнув, отворилась. Я ворвалась в комнату, зная, что цель достигнута. Сейчас я проснусь, Лео снимет с моих глаз повязку, и все снова будет как прежде. Опять.

Это была спальня Лео. Окно, занавешенное холодной бирюзой, мини-библиотека, ночной столик и… кровать. На кровати спал Он…

Он был божественно красив, его губы алели кровью, волосы разметались по подушке, он улыбался. Улыбка его была зловещей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Что-то тут не так. Какой-то неправильный сон! При чем тут Лео? С ним что-то не в порядке? И почему он в крови? А что это за игрушка, которую он прижимает к груди?..

Я подошла поближе и сердце заметалось в груди помимо воли — это была не игрушка! Это была… голова! Голова! Но как в моем сне… Лео…

«А кто тебе сказал, что это сон?»

Я отшатнулась, глотая воздух ртом — медленно-медленно пришло понимание…

Ноги отказались мне держать — я попятилась, облокотилась на косяк и… кровь! Я удивленно и как-то ошарашено рассматривала свои окровавленные пальцы. Сон не может быть настолько реален! Запах, тепло…

Тишина… Я тяжело отвалилась от косяка и, привознемогая страх, обернулась. Словно ловушка в детской комнате Кошмаров…

Смерть, одна сплошная смерть, он убивал их, убивал, калечил, разрывал на части — и в этом была виновата только я. Я одна — предательница, мучительница, глупая смертная… Ой. Мир завертелся перед глазами. Нет, только не это. Я почти поверила, что это сон, я почти поверила, что Лео не может причинить кому-либо вред, я сама себе закрывала глаза долгие годы. И этой тварью я гордилась? Эту тварь боготворила?!

Тишина… Они не могли дать ответ. Теперь, поняв истину, мое сердце металось в груди, грозило рвануть прочь, я, пошатнувшись, оперлась рукой на косяк. Они мертвы. Все мертвы. Выпотрошены, разорваны, мертвы… Это слово сковывало, словно обладая какой-то своей, темной магнетикой. Я стояла в царстве смерти.

Я повернулась и, судорожно пропустив воздух сквозь сжатые зубы, всмотрелась внимательнее. Он сладко посапывал, красивый, нереальный… Он убил их всех только потому, что хотел доказать самому себе (да и мне) что он не человек. Хотел напомнить себе, что не принадлежит этому миру, хотел уверить себя, что монстр в нем все еще жив. У него получилось. Демон, тварь…

Нек, прости меня, любовь моя, что не верила тебе до конца. Прости, что ругала — ты человек — так должно быть. Ты ведь знал, с самого начала знал, с каким монстром мне «посчастливилось» жить все эти годы, ты знал, как я привязана к этой твари, как любила ее все эти годы… Ты все знал, даже Лео просил меня бежать пока не поздно! Почему же я была настолько глуха к вашим мольбам?

Ответ пришел внезапно. Глупый, безрассудный, очевидный. Как же все было просто! Вот оно — то чувство, что заставляет людей сдвигать горы, то чувство, которым гордятся, которое ждут, которого боятся. Вот оно — грех и мое проклятье! И имя ему — любовь.

Лео странно засопел. Я вздрогнула и резко обернулась. Он просыпался. Я оторвала руку от косяка и отступила. Вампир сморщил носик, изогнул бровки и полу сонно выдохнул, его веки дрожали. Я отступала вглубь комнаты. Только тихо…

Ой! Моя нога за что-то зацепилась и я кубарем покатилась по полу, выставив для страховки перед собой руки. Кровь брызгами окатила меня с ног до головы. Я подавила вопль брезгливости. Осторожно выпрямилась, подняла глаза и… взглядом уперлась в предмет, что заставил меня спотыкнутся — голова, та самая, которую я недавно так бесшабашно отпихнула. Тут уж я не выдержала и завизжала, что было мочи. Кричала, выхлестывая все, что накопилось — смерть, обиду, ярость, ненависть. Их кровь, их руки, ноги, тела — все закружилось перед глазами, смешалось в плохоразличимый мазок, я уткнулась головой в ладони, рыдая от отвращения и злости. Я сейчас сойду…

— Мия?! Что?!

Я взлетела на ноги так быстро, что у меня голова закружилась. Лео, распахнув глаза от удивления, слизывал капельки крови с губ, стоя в проеме. Я шарахнулась в сторону, уперлась спиной в чье-то изуродованное тело, взвизгнула от ужаса, отшатнувшись, поскользнулась и, неловко взмахнув руками, упала на пятую точку. Завыла от боли. Лео сделал шаг в мою сторону.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не подходи! — Во мне всколыхнулось отвращение, я каракатицей отползала от него подальше. Он покорно остановился, глядя на меня чуть ошарашено.