Удалить эту запись? - Лариса Романовская

у себя в блоге вешала. А потом мама с Ириной Болеславовной однажды разговорились. Оказалось, что ИБ в эту квартиру переехала после смерти мужа. Они жили вместе тридцать лет, а детей у них не было. И ей было грустно от того, что у моей мам есть я. По-моему, она сама виновата, могла бы и усыновить в детдоме, если бы реально хотела ребенка. Но она на меня больше не писала заявления. Однажды подарила нам с мам билеты в цирк — ей на работе выдали, а ей идти не с кем и незачем. И мы сходили.

А теперь у ИБ наши запасные ключи хранятся. А у нас — ее. Еще она нам звонит, если надо поменять лампочку в люстре. У ИБ акрофобия, боязнь высоты. Она залезает на табуретку, и у нее сразу кружится голова. У меня не кружится, но я не люблю ходить к ИБ. Она разговорчивая. Вот мам к ней спокойно ходит. Часа на два с половиной. Как в демотиваторе: «Я к соседке на пять минут, а ты через полчасика суп выключи».

Я не хочу брать трубку. Я жду папу.

А звонит опять соседка.

* * *

Саму лампочку сменить — дело трех минут. Сколько нужно Вер, чтобы сменить лампочку у соседки? Ни одной. Пока соседка Веру выпустит, Вера распадется на аминокислоты. На нуклеотиды какие-нибудь.

Но мам сбросила смс, что ИБ очень просит зайти. И мам знает, что я сейчас дома. Не соврать, что меня нет. Я в заложниках у ситуации. Если бы вдруг сейчас у Марсика понос бы начался? Когда не надо, он всегда хочет на улицу! А сейчас не хотел.

Я шла с семнадцатого этажа на шестнадцатый так медленно, что за это время могла бы до первого доскакать. А я плелась. Как на скучном уроке, когда в туалет по-настоящему не надо, но сидеть и слушать эту муть невозможно. Тогда я отпрашиваюсь и специально иду в самый дальний. Сейчас я ползла на один этаж вниз. И первый раз в жизни жалела, что не курю. А то бы еще постояла на лестнице с сигаретой.

Между прочим, когда Ирина Болеславовна только переехала в наш дом, она курила на лестнице (хотя жила одна и на нее и в квартире бы никто не ругался). А когда она бросила курить, сразу начала ругаться на тех, кто курит. Как же раньше у нее от этого дыма голова не болела?! В общем, это такое же лицемерие, как с нашей завучихой и конкурсом песни. Я еще подумала про конкурс и немножко спела, прямо на нашей лестнице. У нас патриотичная песня совсем не патриотичная, без трескотни.

Нам ВМ ставила запись на «классчае», а сами мы еще не учили. Очень простая песня, но от нее страшно становится. То есть сперва не страшно, пока ВМ не объяснила, про что там поется. Про детский сад, который плыл в эвакуацию, а его разбомбили фашистские летчики. Они знали, что стреляют по судну, на котором плыли дети. И все равно стреляли. Судно утонуло, а панамки остались плыть по воде. И всё.

«Белые панамки», автор Егоров. Выучить к четвергу, даже если слуха нет!!!

Я решила, что на лестнице учить очень удобно. Эхо! И еще солнце сквозь лестничные окна — яркое, как будто летнее. И небо как летнее, если не знать, что сейчас зима. Яркий свет, и в нем пылинки крутятся. Как ноты песни.

Я слова почти не помнила, но можно и без них. Мелодию напела, одним звуком «а». Эхо откликалось.

И я не слышала, как Ирина Болеславовна открыла свою дверь. Она крикнула сквозь песню: «Веруня, я тебя жду!»

Я не «Веруня» никогда в жизни!

Жалко, что я была в тапках, а не в ботинках или кедах. Я бы тогда шнурки три часа вязала — сперва за-, а потом раз-вязывала.

Потом я подумала, что я себя веду как перед невыученным уроком. Получу скорее свою «пару» — и всё, Добби свободный эльф!

Захожу к Ирине Болеславовне. А у нее свет горит в коридоре и на кухне. И вообще везде. А где лампочка перегорела — непонятно. Все на своих местах. Чего меня тогда звали?

ИБ стоит на пороге комнаты. На ней пальто и ночная рубашка.

Я решила, что она рехнулась. Вот мам дает! Отправляет меня к соседке, а у той, оказывается, крыша съехала, остался один плинтус! Задушит меня не задумываясь!

Я от страха не сразу поняла, чего ИБ от меня хочет. Стало страшно. Как будто сейчас — начало новой серии Моего Любимого Сериала. Там до титров и заставки показывают, как нечисть нападает на жертв. И я будто в роли жертвы.

У меня страх сразу полез! Такой, интересный. Будто это немножко кино.

А потом Ирина Болеславовна говорит: «Плохо с сердцем».

Оказывается, она хочет вызвать себе «скорую». Но боится. Я не поняла, чего именно.

Мне показалось, что ИБ просто врачей боится и больницы. Я бы тоже боялась, мне кажется. Мне и сейчас стало страшно. Вдруг Ирина Болеславовна начнет прямо умирать, а я не знаю, чего делать. Вот если бы я была Сончитой, которая на ОБЖ рассказывала, как их в скаутском лагере учили помощь оказывать, я бы сразу все сделала как надо. Или хоть в инете бы пошарила. Но я была без мобилы.

Но ведь Ирина Болеславовна не знает, что я не знаю, как людей спасать! Она в меня верит!

Я об этом догадалась и как решение задачки ухватила, за секунду. Когда читаешь условия и сразу понятно, как решать.

Я решила, что буду как будто Сончита, неотразимая в своей крутизне! Я сказала: «Все будет хорошо! Вы прилягте. То есть приляжьте!»

Я не знала, как правильно. Ирина Болеславовна тоже не знала. Это было смешно. Она легла на диван. Так послушно, будто мы в доктора играли. Хотя я давно не играла. И она, думаю, тоже, раз у нее нет детей и внуков.

Мы решили, что правильно говорить «Давайте ложитесь на диван». И еще чего-то решили, тоже смешное. Я сейчас не вспомню.

Мне кажется, там у Ирины Болеславовны дома не я сама была, а будто в меня вправду нечисть вселилась. Чужая личность. Я вообще не помню, как я