Спящая Золушка (СИ) - Иванова Ольга Дмитриевна

Расслабляющую тишину луга нарушил звук входящего сообщения. Влад знал, что это от Андрея, но читать не стал. Позже.

— Опять отец пишет? — спросила Ксеня.

Влад кивнул, показывая экран телефона.

— Вы с ним так близки, — улыбнулась она с легкой грустью.

— Скучаешь по своему отцу? — понимающе посмотрел на нее Влад.

— Временами очень, — вздохнула она. — Мы с ним тоже были близки. Особенно до момента, когда у него появилась Инга. Она мне сразу не понравилась, и когда я сказала ему об этом, мы впервые поругались. Но кто я такая, чтобы диктовать ему на ком жениться? Да и не маленькая уже была, чтобы капризничать. Смирилась…

— Ты считаешь, что Инга причастна к его смерти? — спросил Влад издалека.

— Косвенно точно да, — Ксеня перестала сплетать цветы. — В последние месяцы они стали много ругаться. Я видела, что папа из-за этого очень расстроен. И мне казалось, что он осознал, насколько ошибался в Инге, просто боялся в этом признаться. Но все же последней точкой стала ссора с его другом дядей Лешей, — Влад при упоминании имени отца напрягся. — У них начались проблемы в общем бизнесе, дядя Леша пришел выяснить отношения, они кричали друг на друга, обвиняли в чем-то. Слышно было плохо… А потом дядя Леша уехал, а папа… Папа застрелился из своего любимого охотничьего ружья. Так что и его друг тоже сыграл не последнюю роль в смерти папы, — на глаза Ксени набежали слезы, несколько пролилось на щеку, и она поспешно смахнула их ладонью.

Влад в первую минуту замешкал. Он не ожидал, что Ксеня считает и его отца виноватым в смерти своего, пусть и не прямо. Влад уже подумывал в скором времени признаться, кто он есть на самом деле, но теперь…

— А ведь это я нашла папу первой, когда он… — сдавленно прошептала между тем Ксеня, и новый ручеек слез покатил по ее щеке.

Влад наконец спохватился и притянул ее к себе:

— Ну все, все… Не надо вспоминать об этом, не надо бередить сердце снова, — он поцеловал ее в макушку. — Нужно смотреть вперед, в будущее…

— Когда я полностью выздоровею, съезжу к папе на кладбище, — Ксеня положила голову ему на плечо. — Я ведь с похорон там не была. Но только хочу прийти туда сама, не хочу, чтобы он расстраивался, видя меня больной…

 — Съездишь, обязательно съездишь, — Влад пропустил ее волосы сквозь пальцы.

— А ты проводишь меня туда? — Ксеня заглянула ему в глаза.

— Конечно, провожу, — Влад остановил губами одинокую слезинку, застывшую на ее скуле, затем проложил дорожку их поцелуев до ее рта, затем накрыл ее губы своими…

Я выплакалась, поделилась с Владом своей болью, и мне стало легче. А его поцелуй и вовсе вернул мне улыбку и чувство эйфории. Я легла на плед, задрала голову и стала смотреть на плывущие облака.

— Раз, два, три…

— Ты тоже считаешь облака? — Влад вытянулся рядом.

— Да, когда я была маленькая, мы с папой любили так делать, — на этот раз воспоминания не ранили, лишь дарили светлую грусть.

На лице Влада на миг проскользнуло нечто похожее на недоверие, потом он объяснил:

— Мы с папой тоже так любили делать. В моем детстве.

— Надо же, какое совпадение! — я засмеялась. — А наши папы, случайно, не были знакомы?

Влад не ответил, вместо этого протянул мне сорванную ромашку:

— Гадай.

— На кого? — я улыбалась.

— На того, кого гадала в прошлый раз, — Влад выразительно посмотрел на меня.

— А ты не будешь ревновать? — я чуть прищурилась.

— Буду, — легко согласился он. — Если, конечно, это не я.

— А если… ты? — мой голос чуть дрогнул.

— Выполню то, что выпадет, — Влад смотрел на меня с хитринкой.

— Даже что-нибудь плохое? — деланно ужаснулась я. — Плюнешь? К черту пошлешь?

— Плохое не выпадет.

— Тогда ты тоже гадай! — ромашки росли совсем рядом, и мне даже не пришлось подниматься, чтобы сорвать одну.

— На тебя? — он коварно усмехнулся.

— Можешь не на меня, — я надула губы.

— Нет уж, на тебя! — заявил Влад весело и первый принялся отрывать лепестки. — Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет…

Я не стала от него отставать:

— Любит, не любит…

— Поцелует, — Влад, конечно же, справился первым и показал мне ромашку с единственным лепестком.

— Своей назовет, — я тоже оторвала последний лепесток. Почему-то выпавшее «предсказание» заставило меня смутиться.  В отличие от Влада.

— Я жду, — сказал он с усмешкой. — Поцелуя.

— А ты свое будешь выполнять? — поинтересовалась я нарочито веселым тоном.

— Назвать тебя своей? — Влад повернулся ко мне и стал рассматривать мое лицо.

— Ты у меня спрашиваешь? — я, напротив, не глядела на него. — Сам решай.

— Я бы этого хотел… — ответил он. — А ты хотела бы?

— Быть твоей? — и почему так тяжело дается одно такое простое слово? Всего две буквы: — Да…

— Ты моя… Теперь точно моя, — и от его улыбки у меня выросли крылья.

Но он снова откинулся на спину и заявил:

— А я жду своего поцелуя! У нас договор.

 Ну договор, так договор… Я приподнялась и наклонилась над Владом. Он же с усмешкой прикрыл глаза. В ожидании. Целовать первой было для меня ново. До сих пор инициатором выступал Влад, я же только принимала его поцелуи и ласки. А тут сама… Было страшно и возбуждающе одновременно. Прикасаться губами к его губам. Сплетать языки. Чувствовать его отклик. Вести его за собой… Не давать перехватить инициативу.

Но последнее не продлилось долго: всего одна уступка — и я уже сама лежу на спине и упиваюсь ролью ведомой, что нравится мне ничуть не меньше.

На обед мы припозднились, за что получили от ворчуньи Алевтины. Правда, сегодня ее упреки были более ласковыми, а сама она быстро остыла. И даже Владу не особо досталось от нее. Тем не менее он ушел, оставив нас с Алевтиной одних, объяснив, что надо позвонить отцу.

— Инга сегодня заявила, — стала делиться последними новостями Алевтина, — что на следующей неделе летит отдыхать на какие-то там острова…

— Сейшелы? Кипр? — зачем-то уточнила я. На самом деле мне было плевать, куда мачеха улетает, главное, подальше от меня. И аккурат на мое день рождения! Это просто потрясающая новость!

— Нет, на Канарские, кажется, — отозвалась Алевтина. — Видимо, со своим хахалем в погонах…

— Лучше б на Бермудские, — хмыкнула я. — Поближе к треугольнику.

Алевтина же вдруг как-то сдавленно охнула, схватилась за сердце и прошептала:

— Батюшки, ты же говоришь, деточка!

Ох ты ж… батюшки! Спалилась. И сама даже сразу не заметила. Хорошо, что это Алевтина, а не кто-то из моего почтенного семейства. Что ж, рано или поздно пришлось бы открываться…

— Ну да, немного, — я улыбнулась. — Буквально вчера вернулся голос. Но я пока боялась рассказывать, чтобы не сглазить. Собиралась это сделать чуть позже. И Влада попросила не говорить никому пока.

— Счастье-то какое, — на глазах Алевтины даже слезы выступили, — а я ж боялась надеяться…

— Только давай пока оставим это в секрете? — попросила я. — Пусть Инга и Маринка пока не знают.

— А, может, наоборот, пусть языки свои злые поприкусят да ручки загребущие попрячут? Они-то, видно, надеяться…

— Вот поэтому и хочу пока повременить, — я накрыла руку Алевтина своей. — Сделаю им этот «сюрприз» попозже, когда буду полностью готова. И Влад считает так же.

— Влад, — фыркнула Алевтина. — Больно надо его мнение знать.

— И все же для меня оно важно, — с нажимом ответила я.

— Ты ж только не смотри в его сторону, — покачала головой домработница. — И сердце побереги свое. Не пара он тебе…

— Это почему же? — мне стало обидно. За Влада. — Потому что он старше меня? Или потому что из провинции?

— Да это не главное, хотя мне такое тоже не нравится, — Алевтина поджала губы.

— А что главное? — с вызовом уточнила я.

— Главное то, что не ответит он на твои чувства. Никогда, — последнее Алевтина произнесла с непонятной интонацией.