Власть над водами пресными и солеными. Книга 2 - Инесса Ципоркина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну уж нет. Не дам я с себя стружку снять. У меня еще много дел, чтобы всякой нечисти поддаваться.
Броллахан, читая мои мысли, поднимает руки вверх.
— Нет-нет, не убивай меня! — И его неуловимое лицо принимает откровенно издевательское выражение. Специально для меня надел — чтоб лишний раз напомнить про мою смертность, ничтожность и бессилие.
— Знаешь, — размеренно произношу я, взвешивая каждое слово, — когда-нибудь и я стану такой же, как ты, сволочной нежитью. Я достаточно нагрешила для подобной участи. И ты уверен, что я не найду на тебя управы, когда окажусь с тобой в одном измерении?
Мы меряем друг друга оценивающим взглядом. Надо признать, мои шансы на победу невелики. Впрочем, как и всегда. Я обычно побеждаю тем, что не погибаю. Удается мне при этом убить врага или не удается — дело второе. Целая шкура дороже чести и мести. С нею у тебя всегда есть вторая попытка.
— Ты никогда не оставляешь своей бравады? — приятно-брюзгливым голосом интересуется броллахан. — Могла бы уже понять: нас твой имидж грубой, бесчувственной амазонки нисколько не впечатляет!
Первый выпад и первый промах! Зажились они здесь, купаясь в родовом сознании зазеркальцев. Настолько, что уж и не воспринимают вкуса современности.
Я не амазонка, я маргинал. Попросту говоря, подонок. Существо, которому плевать на родоплеменные ценности, на богов и тотемов, на предков и потомков, на все, что дорого рожденному в клане и в племени. У меня нет ничего, что требовалось бы защищать — от посягательств темных сил или от загребущих лап соседей. Если, конечно, не считать парочки моих друзей. Хотя признаю: у меня с ними проблем не меньше, чем с парочкой родовых замков, битком набитых фамильными ценностями и отеческими гробами…
И все равно я свободнее амазонки. Свободнее и подлее. Броллахан об этом не знает. Пока. Ничего, пусть это станет для него сюрпризом.
Я сажусь на берегу и смотрю на ивовые ветви, романтически развешанные над черной, бликующей, будто уголь, водой.
— И кого здесь надо убить, чтобы попасть туда, где Дубина? — спрашиваю я деланно безразличным тоном.
— Там, откуда ты пришла, — мягко замечает броллахан, — женщины говорят иначе. С кем, говорят они, здесь надо ПЕРЕСПАТЬ, чтобы получить то, чего я хочу?
— У вас тут что, клуб бестелесных зоогеронтофилов имеется? Всякий желающий со мной переспать, может напороться на дракона или на Черную Фурию — как ему такое понравится?
— А почему ты решила, что уже старуха? — искренне изумляется броллахан.
— Конечно, по сравнению с тобой я даже не дитя. Я эмбрион, — парирую я.
— Нет, не о моем бессмертии речь. Тем более, что никто не бессмертен — ни я, ни держащая нити.
— Вот как? Это надо обдумать на досуге.
— Думай, сколько хочешь. Но мысли о нас тебе ничем не помогут. Ты додумаешься до того, что и прежде нас были… первые. Те, кто лепил этот мир из раскаленного камня и вод, пресных и соленых. И после нас придут они же. Когда не станет ни таких, как я, ни таких, как ты. Но это все… — броллахан делает неопределенный жест, — фитюльки. Игрушки разума. Ты бы лучше к себе обратилась. Вот спроси себя: сколько мне лет?
— Тебе?
— Тебе! Сколько тебе лет, смертная женщина?
— Не помню. Недосуг мне было их считать. Другое на кону стояло.
— Знаю, знаю, как же! Ты берегла свою жизнь, словно свечу на ветру. И потому укорачивала другие фитили — служила в телохранителях, в киллерах, в ландскнехтах, грабила, убивала, воевала… Сколько это длилось?
— Говорю же тебе — не помню!
— А как скоро ты постарела, сбежав от той, кого считала матерью?
— Наверное, довольно скоро… — я задумываюсь. Вспоминаю: чуть ли не через неделю после расставания с «мамочкой» волосы мои были седыми, точно зола в остывшем камине.
— И тогда же у тебя появились морщины, руки-ноги стали худыми и жилистыми, тело высохло, но не скрючилось и не заболело, как у нормальных стариков. Ты не просыпаешься по утрам от ломоты в костях. Ты не боишься сжимать кулаки, тебе не мешают артритные суставы. Зубы у тебя не гниют и не шатаются. И даже волосы твои — это волосы молодой женщины, густые и крепкие. Только седые. Ведь ты сама так решила?
— Что решила-то? — Я действительно не понимаю, к чему он клонит.
— Стать старой. Изгнать из себя молодость. Оставаться молодой было опасно. Твоя мать охотилась за молодостью — и в первую очередь за твоей. Мужчины тоже охотились — на молодых беззащитных девиц. Тебя бы скорее сделали наложницей или шлюхой, чем телохранителем или киллером. У старости есть свои преимущества. Старость — это опыт, это знание, это расчет, это умелая злоба. Юность — это наивность, это доверие, это любовь. И то, и другое, и третье тебе было без надобности.
— Ну и как я, по-твоему, это проделала? Сказала себе: амба, с завтрашнего дня усиленно старею? И обязуюсь в течение месяца превратиться в чертову перечницу с повадками закоренелого убийцы?
— Именно так. Люди не всегда сталкиваются с магией, которая забирает то, от чего они готовы отказаться. Но то, что они отвергают, все равно гибнет. Утекает из ваших тел и ваших умов. Молодость кончается, когда становится не нужна своему обладателю. И неважно, каким путем он идет к цели — плюет на тело или обтесывает разум под старческий идеал. Люди всегда добиваются своего. Правда, они никогда не знают, ЧЕГО хотят.
— Значит, я захотела стать старой — и постарела?
— Ты отдала магии ту часть молодости, которая показалась тебе опасной. Свою красоту…
— Ну, это положим! — я расхохоталась. Смех вышел невеселый. — Красоты там было кот наплакал.
— Если ты не нравилась своей мнимой матушке и смотрела на себя ее глазами… — Броллахан закатывает очи с выражением "Какие дураки эти смертные!"
— Из этого я должна извлечь комплимент: ты была поистине прелестна?
— А ты не заметила? Сегодня, в зеркале?
Действительно. Не далее, как утром в зеркале отразилась вполне привлекательная я. Было жалко потерять этакую пре… пре… премиленькую внешность. Но что поделать. Отданного магии не вернешь.
— Чего теперь об этом говорить! — отмахиваюсь и встаю с земли. — Не вернешь. Ничего. Не. Вернешь.
— Ну это положим! — отвечает броллахан, копируя мой голос.
Теперь мы оба смеемся.
Кажется, он пытается донести до меня, что моя жизнь еще может вернуться в точку разрыва и продолжиться заново. Но я слишком упряма, чтобы купиться на обещания. Сперва надо найти моих подопечных, потом разобраться с псевдомамулей, а там посмотрим.
— Ты быстро соображаешь! — одобрительно кивает броллахан. — Последнее, что скажу: ты ведь СТАЛА драконом? А дракон приходит в мир в том теле, которое ему удобно…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});