Третий Проект. Том I "Погружение" - Максим Калашников

Именно в культурной революции кроются смысл и тайна петровских реформ. Не бороды он брил и не в камзолы обряжал тогдашнюю элиту, не собрания-ассамблеи вводил вместо посещения кабаков. Самодержец стремился насадить новую культуру, буквально вбить европейскую цивилизованность в подвластную ему державу. Ради этого Петр уничтожил церковное самоуправление, низведя его до положения одного из департаментов в госадминистрации. Ради этого он положил сотни тысяч подданных на стройке пугающе-привлекательного, зловеще-пленительного Санкт-Петербурга. Ключ к тайне петровских преобразований содержится в словах самого царя о том, что он имеет дело с животными, которых предстоит превратить в людей. Глубинный замысел петровской политики лучше всех выразил один из его ближайших соратников Петр Салтыков, написавший: «Русские во всем сходны с западными народами, но они от них отстали. Сейчас нужно вывести их на правильную дорогу».

Именно эти слова станут философией многих поколений «реформаторов» России во всех последующих временах, и это обойдется русским во многие миллионы безжалостно уничтоженных, искалеченных людей, в десятки миллионов исковерканных судеб и Бог знает во сколько нерожденных детей. Не случайно гайдаровская партия «Выбор России» на выборах декабря 1993 года сделала своим символом знаменитый конный монумент Петру Первому.

Петр исходил из очень модного в его эпоху пессимистического взгляда на природу человека, почерпнутого из философии англичанина Гоббса. Мол, человек погряз в пороках и страстях, а потому нуждается в исправлении. А для такого исправления годятся даже самые крутые меры. Петр рассматривал собственную страну как особо преуспевшую в страстях да пороках, отсталости и мерзости. Для него Россия была страной, которую, подобно преступнику, предстояло провести через процесс жесткого и даже жестокого исправления и переделки. Вот он и превратил Россию в гигантскую исправительную колонию.

Такой взгляд на Родину сложился у Петра под влиянием иностранных специалистов, которых тогда у нас в стране насчитывалась целая армия в десятки тысяч человек. Именно они дали Петру образ Северной Пальмиры и предопределили его понимание России как отсталой, конченой страны.

Врожденный порок империи Романовых

Самым непосредственным побудительным мотивом петровских преобразований выступала необходимость срочно модернизировать армию и обзавестись военно-морским флотом. Для этого надо было развить торговлю, поднять промышленность. То есть, причины «петровского эксперимента» были вполне прозаическими, земными. Без решения этих задач Россия могла вновь погрузиться в Смуту, деградировать и пасть добычей более сильных, технологически развитых и энергичных соседей. Например, Швеции. Мы попросту могли распасться как единая страна. Достаточно просто вспомнить, как в Смуту начала семнадцатого века угроза раскола России проглянула с пугающей отчетливостью. Ведь в 1611 году шведы уже пробовали создать марионеточное Новгородское государство – почти так же, как японская Квантунская армия выкроила из покоряемого Китая 1930-х годов «независимую Манчжурию». Давайте не забывать, что семнадцатое столетие называли «бунташным веком» – в нем, помимо Смутного времени 1603-1617 годов были мощнейшие городские восстания и кровопролитный бунт Степана Разина). С 1649 года шло тотальное закрепощение крестьян (что им вовсе не нравилось), а на присоединившейся к Московскому царству Украине шла настоящая гражданская война (так называемый период Руины). Страну раздирали острейшие внутренние конфликты, порожденные церковной реформой Никона. Они вылились в два стрелецких бунта. Что мы видим? Картину опаснейшей нестабильности, в которую попало наше государство, преддверие новой Смуты! Так что преобразования были нужны, как воздух.

Но надо ли было платить за модернизацию такую непомерную цену? Можно ли было обойтись без разрушения национальной культуры? Ведь японцы полтора века спустя с успехом решили эту задачу, осуществив так называемую «революцию Мейдзи» и прекрасно совместив свои кимоно-икебаны с броненосцами, винтовками и фабриками. Да и у китайцев (Гоминьдан и коммунисты) получилось вытащить Китай из страшного омута войны всех против всех, кошмара опиумного бизнеса и многонациональной оккупации не вопреки, а благодаря китайскому цивилизационному коду. Да мало ли еще можно привести примеров?

В общем, они смогли, а мы – нет. Значит, Петр мог, но не захотел. Значит он, «Петр-якобы-великий» – убийца и могильщик русской традиции?

Опомнись, нетерпеливый читатель, сделавший подобные выводы. Петр уже мало что мог. До него, в семидесятые годы семнадцатого века, Россия проскочила точку бифуркации. Джокер не выпал. Кашу церковного раскола уже заварил отец Петра. После этой катастрофы у России остались лишь две возможных траектории будущего: либо – деградировать, прозябать и распасться, либо – попытаться изменить собственную структуру на западный манер, трансмутировать и получить шанс на будущее. Вероятно, в конкретных исторических условиях выбор Петра оказался единственно возможным, хотя и трагичным. Будем справедливы: после петровских преобразований наша Империя просуществовала еще три века (в обличье сначала Российской, а потом и Советской империй). Россия действительно стала великой державой, познала звездные часы, снискала международное признание и превратилась в один из центров силы. Выступив в роли крупнейшего геополитического игрока, она добилась немалых успехов в политике, экономике, устроении обыденной жизни. Вот только цену за все это пришлось уплатить запредельно высокую. Слишком короток по историческим меркам оказался век блестящей империи…

Петр дал ей жизнь – и он же предопределил ее смерть. У его империи оказался врожденный порок, родовая травма. Это то и свело Российскую империю в могилу, приведя ее – как до сих пор кажется многим историкам – к преждевременному концу.

Зачем Романовы раскололи русский народ?

Сегодня в бело-сине-красной Россиянии распространена этакая популярная версия нашей истории. Дескать, жило-было прекрасное царство счастья – Российская империя. Все жили там сыто и обильно, и молочные реки текли в кисельных берегах. Во главе ее стояли благороднейшие люди, сущие христианские праведники, имевшие много чести и совести и беззаветно любившие русский народ. Но внезапно, откуда ни возьмись, налетели дьяволы во плоти, Гоги, Магоги и Гиви – коммунисты-большевики, бандиты, маньяки кровавые и уголовники. И уничтожили они самых честных и умных, расстреляли святую семью последнего Романова и стали русский народ гнобить и истреблять, считая его то глиной под ногами для строительства новой жизни, то хворостом для мировой революции, то лагерной пылью. В общем, Раа-ссия, Раа-ссия… Тебя связали кумачом – и приговор тебе прочел… А потом, после семидесяти лет господства человеконенавистников, остались в стране только самые подлые и бесчестные, отчего у нас сегодня – не страна, а воровская малина, край лжецов, мерзавцев и подлецов.

Чушь какая! Любой, кто серьезно изучает историю Северной Пальмиры – созданной Петром Российской империи – прекрасно знает, что именно романовская династия на века опередила большевиков в деле превращения русских в глину под ногами, в питательную среду для правящей элиты. В политике Романовых можно найти множество аналогов и большевизма, и кошмарных, истребительных для русских реформ 1991– (продолжение следует) годов. И «новые русские», упоенно грабящие собственную Родину, имеют своих многочисленных предтеч в истории как раз Российской империи, этого царства «благородных и честных».

Хотите знать, почему мы стоим на такой позиции? Так слушайте!

Всю жизнь Петра и его наследников мучил один роковой вопрос: где взять энергию для модернизации страны? Где отыскать ресурсы для стремительного догоняющего развития?

А энергии этой не было. История Московского царства сложилась так, что всего за один век страна пережила три тяжелейшие катастрофы. Во-первых, неудачную «мини-мировую» Ливонскую войну 1558-1583 годов, в итоге которой русские потерпели военное поражение от поляков и шведов, заодно испытав сильнейшие внутренние потрясения и экономическое разорение. Затем была Смута, по своим потерям сравнимая разве что с революцией и Гражданской войной начала ХХ века. В-третьих, в стране развернулась «дикая охота» на сторонников Древлеправославной веры – церковная реформа Никона, вылившаяся по сути дела в новую гражданскую войну. Произошел религиозный Раскол, отторгнувший от государства и официальной церкви самых пассионарных, работящих и предприимчивых людей, староверов.

После этого пассионарный потенциал русских нуждался в восполнении и поддержке. Но какой? Возможности пополнения и накопления социальной энергии после трех надломов оказались мизерными. Раскол и последующее за ним огосударствление церкви нанесли сокрушительный удар по вере. Это перекрало каналы для наиболее мощного источника человеческой энергии – связи с Богом, с морфогенетическим полем или «полем смыслов», Великим Нечто. Запомните этот вывод и эти названия читатель. На протяжении всего «Третьего проекта» мы еще много раз будем писать об этом Великом Нечто и о той невероятной мощи, которую обретает человек от соприкосновения с ним. А пока отметим: этот источник силы для русских в конце семнадцатого века оказался закрытым почти наглухо.