Ветры Дюны - Брайан Герберт

Джессика долго молчала, чтобы быть уверенной в своем ответе.

– Никогда не слышала о таком искусстве.

В поисках ответа Ромбур призвал трех Бене Гессерит; женщин подгоняли так быстро, что они едва не наступали на подолы своих длинных платьев. Но они не казались растерянными, глядя на Тессию, которая лежала свернувшись, дрожа, затерявшись во внутреннем лабиринте боли.

Ромбур спросил:

– Ну? Вы в этом виноваты?

Стокия высокомерно задрала подбородок.

– Мы видели такое раньше – это бывает у членов нашего ордена, но очень редко. Противоречивое давление твоих требований и обязательств перед Бене Гессерит оказалось для нее слишком сильным. Но на В аллахе IX можно это излечить.

Младшая из сестер обратилась к Юэху:

– Твои лекарства могут справиться с болезнями или ядами, Веллингтон, но это… это состояние сознания. Да, мне известно о таких случаях у Бене Гессериг. Мозг связан гордиевым узлом, и нужен искусный меч, чтобы разрубить перепутанные нити, уничтожающие сознание. – Она повернулась к киборгу. – Эрл Верниус, как предлагает преподобная мать Стокия, позволь нам увезти ее на Баллах IX. Только там мы сможем ее вылечить.

– Я ее не оставлю. Если она уедет, я поеду с ней.

– Твой приезд на Баллах IX недопустим, Ромбур Верниус, – сказала Стокия. – Предоставь Тессию нашей заботе. Невозможно сказать, сколько времени займет лечение, и невозможно гарантировать успех. Но здесь тебе ее не исцелить. Если любишь эту женщину, как утверждаешь, дай нам возможность поработать с нею.

Сакский врач по-прежнему был в недоумении.

– Я проведу многочисленные анализы, милорд, но думаю, мой диагноз не изменится. Если есть шанс и важно время…

– Не волнуйся, Ромбур, я смогу проследить за ее лечением, – предложила Джессика. – Сестры заботятся о своих.

Бронсо склонился к матери, его рыжеватые волосы коснулись ее вспотевшей кожи.

– Мама, вернись к нам. Я не хочу, чтобы они тебя забирали.

Но она не ответила.

Ромбур понял, что выхода нет. Он чувствовал так, словно его выбросило в космос без привязи и без запаса кислорода.

– Не отступайся, Юэх. Я дам тебе еще два дня. Если за это время ты не сможешь ее спасти, мне придется довериться ведьмам.

Все лгут, лгут каждый день своей жизни. Последствия этой лжи зависят от ее глубины, цели и от выгоды. Ложь многообразнее всех организмов во всех морях галактики. Почему нас, тлейлаксов, считают лживыми и недостойными доверия, а остальных нет?

Бронсо беспомощно смотрел, как отец позволил ведьмам увезти его мать на далекую планету. По прошествии двух казавшихся бесконечными тоскливых дней лучшего выхода не было. Хотя доктор Юэх испытал все эзотерические методы сакской медицины, он не смог привести Тессию в сознание.

Тессию явно снедал ужас, ей было плохо, больно, но она не приходила в себя. А Бене Гессерит утверждали, что могут помочь.

Бронсо знал, кто виноват. Технократы что-то сделали с ее сознанием, он был уверен в этом. В семь минувших лет чиновничья сволочь много раз безуспешно пыталась избавиться от отца Бронсо. Все несколько дней назад они вывели из строя снаряжение Бронсо для подъема, рассчитывая убить его. Теперь враги дома Верниус нашли способ сделать уязвимой его мать и ударили по ней…

Допрос негодующего Болига Авати не дал ничего полезного, хотя технократ признал, что, если «Иксу не будут препятствовать архаические традиции управления, бизнес будет развиваться успешней». Не было никаких улик, указывающих на его участие в покушениях.

Пока Юэх тщетно пытался вернуть к жизни Тессию, расстроенный Ромбур передал все полномочия по ведению расследования Дункану Айдахо и Гурни Халлеку. Вместе с верными людьми дома Верниус они обыскивали исследовательские учреждения Икса, изучали отчеты об опытах и аппаратуру, созданную научными группами, добирались до самых «закрытых» проектов – и выявили гибель одного из исследователей.

Человек по имени Талба Хур, гений, одинокий, отличавшийся крайне неуживчивым нравом, был найден в своей лаборатории со сломанной шеей и разбитой головой; он лежал среди своих сгоревших документов и диаграмм. Согласно немногим сохранившимся отчетам, Талба Хур разрабатывал технологические средства, позволяющие стереть содержание человеческого мозга или полностью изменить его. Такое устройство могло бы объяснить происшествие с Тессией.

У Ромбура не было доказательств, не было прямых подозреваемых… и не было сомнений. Но это не помогало вылечить ее. Вред был причинен, и Юэх оказался не способен помочь Тессии.

Лишь Бене Гессерит сулили слабую надежду, хотя, казалось, они не сочувствуют Тессии. Расстроенный Бронсо наблюдал, как три женщины в черном увозят его мать, словно какую-то посылку, которую нужно доставить. Бронсо терпеть такое не мог. Он уже попрощался с матерью, стараясь сдержать слезы. Бене Гессерит отстранили его и торопливо ушли. Бронсо почудилось, что в их взглядах торжество и понимание; он решил, это потому, что они знают, как ее вылечить.

Но он сомневался, можно ли доверять сестрам.

Среди провожающих был и Болиг Авати, его лицо выражало сострадание.

– Милорд Верниус, возможно, вам стоит ненадолго отойти от общественной жизни. – Слова Авати звучали искренне. – Отдыхайте, проводите время с сыном.

Бронсо хотелось стукнуть главу Совета технократов. Как мог этот человек пользоваться такой возможностью, чтобы свести счеты с отцом? Ромбур выглядел опустошенным и растерянным, он молчал – не знал, что делать, не мог ничего предложить. Не заботясь об ответе Авати, отец Бронсо недоверчиво смотрел, как закрываются двери и челнок поднимается над посадочной площадкой.

Джессика и Пауль наблюдали, держась поодаль, но готовые поддержать Ромбура, если он будет в этом нуждаться. В свете происшедшей трагедии и последовавшей неразберихи Джессика предложила, чтобы Пауль вернулся на Каладан, оставив Бронсо делить горе с отцом.

Никто не мог помочь. Все планы и ожидания Бронсо рухнули. Всю жизнь он видел, как отец решает все проблемы. Он решительный предводитель. Сейчас он должен заставить технократов признаться и точно узнать у ведьм, какое лечение они собираются применить. Когда можно будет навестить Тессию? Когда они узнают о результатах лечения? Как сестры будут заботиться о его матери?

Но Ромбур бездействовал, не мог предложить ничего толкового – и это страшно сердило Бронсо. Его мать увезли, и нет никаких гарантий, что он снова ее увидит. Весь остаток дня молодой человек провел в горе и гневе, закрывшись в своих покоях, отказываясь видеть даже Пауля.

Когда Бронсо не мог больше выдержать, он ворвался в отцовский кабинет и увидел, что киборг сидит в укрепленном кресле. Изуродованное лицо Ромбура не могло ничего выражать, но он вытер слезу, катящуюся из своего настоящего глаза.

– Бронсо!

Когда Бронсо увидел отца в таком горе и отчаянии, его гнев и раздражение рассеялись. Он видел гобелен из шрамов и искусственной плоти, не гармонирующие и плохо сочетающиеся участки полимерной и нормальной кожи. Все это напоминало Бронсо, сколько страданий вынес отец.

Бронсо запнулся, но ему все равно хотелось сказать, и досада пересилила сочувствие. Весь прошлый год он наблюдал, как рассеивается уважение влиятельных членов иксианского общества к его отцу. Когда-то, если верить славным рассказам, принц Ромбур отличался смелостью и упорством, он ушел в изгнание, чтобы сражаться с захватчиками-тлейлаксами. Но, может, все это выдумки? Теперь Бронсо чувствовал лишь презрение. Отец в его глазах больше не был героем.

Он выпалил:

– Через тебя просто переступают. Я видел это собственными глазами.

Синтетическим голосом Ромбур издал странный звук. Казалось, он слишком устал, чтобы шевелиться.

– Сестры сказали, они могут помочь. Что еще я мог сделать?

– Он сказали то, что ты хотел услышать, – и ты поверил!

– Бронсо, ты не понимаешь.

– Я понимаю, что ты слаб и толку от тебя никакого. Останется ли что-нибудь к тому времени, как я стану эрлом? Или технократы раньше убьют нас обоих? Почему ты не арестуешь их? Ты знаешь, что Авати виновен, но позволил ему уйти.

Ромбур привстал, гневно хмурясь.

– Ты расстроен и сам не понимаешь, что несешь. – Измученный, он стиснул руки, заставив напрячься искусственный материал. Помедлил, словно опасаясь говорить дальше, и наконец сказал: – Я хотел кое-что рассказать тебе, но мы с матерью все не могли выбрать подходящий момент. Прости, что утаил это от тебя. Теперь ты все, что у меня осталось, – пока не выздоровела мама.

С тяжким предчувствием Бронсо спросил в попытке защититься: