Тринадцатый ученик Дьявола (СИ) - "Violetblackish"

— Почтеннейшая публика! — рокочущий голос великана проносился над головами, пока артисты готовили новый номер. — Мы показывали свою программу в замках самых пресыщенных вельмож, и дамы в кружевах и корсетах аплодировали нам. Мы прибыли продемонстрировать свое искусство вашему господину сэру Дидрику, но сдается мне, он не жалует веселье. Ну да ничего, мы не горды по своей натуре. Мы готовы радовать любого внимательного зрителя, даже если его кошелек и не полон звонкими монетами. А посему встречайте плясунью на канате Сахарную Малышку Дезире!

Юрган подскочил повыше, видимо, чтобы лучше видеть сцену, и Йохан улыбнулся тому, что ему удалось вытащить друга на праздник. Однако он не мог не заметить, что на них уже поглядывали неодобрительно. Более того, рядом со сценой несколько раз мелькнули галуны констеблей. Йохан почувствовал, как маленькое облачко тревоги на секунду заслонило все веселье, но тут на помост, ярко освещенный пылающими факелами, выпорхнула танцовщица в коротком платьице, густо обсыпанном блестками, и он снова отвлекся. Вечер был пригожий, и толпа селян казалась благодушно настроенной.

Кукольно-сладкая, легкая и маленькая плясунья потрогала носком звонкий канат, который держали, натянув между собой, два крепко сколоченных, обнаженных по пояс атлета. Сделала пробный шажок, просеменила легко, оттолкнулась и, виртуозно исполнив сальто, ловко опустилась обратно на канат. Зрители захлебнулись от восхищения, а Юрган расхохотался, подпрыгнул и вдруг ярко засветился, рассыпал вокруг легкие лепестки, запах яблоневым цветом. Йохан даже задохнулся, как красиво стало. И не он один. Даже артисты высовывались из-за кулис, а лысый великан-шпрехшталмейстер, сорвав поношенный цилиндр, задумчиво чесал лысый, покрытый застарелыми шрамами затылок, глядя на чудо. Толпа вокруг расступилась, музыка смолкла. И в этой внезапной тишине Йохан отчетливо услышал бряцание оружия констеблей, которые пробирались к ним через плотные ряды. Это было плохо. Очень плохо. Йохан насупился, схватил ничего не понимающего друга за рукав и потащил через толкучку, краем глаза наблюдая, как наперерез им, отсекая и окружая, двинулись золоченые каски констеблей.

— Бежим! — скомандовал он и понесся вперед первым, расталкивая толпу. По счастью, было уже почти темно. Главное, следовало добраться до Красного леса, который начинался сразу за деревней. В том, что Красный лес защитит Юргана, он не сомневался.

— Именем святой инквизиции приказываю стоять на месте! — раздалось за их спинами, но Йохан и не думал останавливаться. Ужас нес его вперед и, чем быстрее он бежал, тем сильнее сжимал руку Юграна.

«Дурак! Идиот! Что же я наделал! — прыгало в голове, и ледяной пот страха за единственного друга холодил спину. — Ведь знал же. Знал!»

Что знал, додумать не было времени. Знал, что Юрган сын колдуна? Знал. Надеялся, что никто не обратит внимания? Надеялся, но разве надежда аргумент? А что если Юргана схватят? Не далее как год назад на главной площади по личному приказу сэра Дидрика сожгли ведьму, а ведь она и не натворила ничего. Мать рассказывала, что у соседки несчастной корова внезапно сдохла, вот та и нажаловалась со злобы. А уж Юргана-то и подавно не пожалеют. Будто в подтверждение этих предположений рука Юргана дернулась и ожила. Потянула в другом направлении: на узкую улицу, в противоположную от леса сторону.

— Юрган! — обернулся он на бегу. Споткнулся о бледное перекошенное лицо друга и все понял: вспомнил про маленький дом с покрытой мхом крышей, тихую, вечно улыбающуюся мать Юргана и старика-отца. Друг уводил констеблей в противоположную от их жилья сторону. Йохан почувствовал, что зубы застучали от ужаса. Мысль о том, чтобы защищать Юргана от констеблей именем Дидрика, уже не казалось такой блестящей. Он и не предполагал, что ему придется. А уж что устроит Дидрик, узнав, что Йохан ослушался его приказа не соваться в лес и не водиться с Юрганом, а также за то, что шлялся по Уне и глазел на бродячий балаган, несмотря на негласный запрет на все веселье, и думать не хотелось. И ладно бы на Йохана обрушился весь гнев Дидрика, но ведь опять мать в синяках ходить будет. В прошлый раз и за меньшую провинность сына Дидрик чуть не спустил жену с лестницы. Йохан почувствовал, как горло перехватывает жесткой лапой паники. Теперь уже не он тянул Юргана, а тот тащил его за собой. Йохан больно стукнулся плечом об угол дома, поскользнулся и нырнул в темный переулок. Совсем близко за спиной раздался дробный стук копыт по мостовой. Их преследователи теперь были на лошадях, а это значило, что скоро их нагонят. Йохан повернул еще раз и с размаху налетел на сплошную стену. Заметался вдоль нее в поисках лаза, заскрёб ногтями по каменной кладке и понял, что они в тупике. Стук копыт позади осекся, затанцевал на одном месте. Звякнула сбруя. Сердце Йохана обвалилось в желудок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тут они… Попались! — раздался чей-то голос, и Йохана больно ухватили за плечо.

— А ну руки прочь! Я сын сэра Дидрика. Йохан Дидрик! — выпалил Йохан, прижимаясь спиной к стене и отчаянно шаря глазами в сгущающихся сумерках, надеясь, что Юргану удалось улизнуть, но сердце оборвалось во второй раз: второй констебль — усатый, толстый дядька — уже тащил того, легко ухватив за талию.

— Не похож ты на сэра Дидрика! Да и станет ли сын сэра Дидрика шляться по деревенской ярмарке, словно простолюдин? — констебль, удерживающий его, дохнул застарелым пивом, по́том и еще чем-то кислым и противным и еще сильнее заломил Йохану руку, однако твердой уверенности в его голосе не было.

— Сэр Дидрик повелел всех колдунов жечь без особых разбирательств, — пропыхтел второй констебль, волоча упирающегося Юргана. Еще трое констеблей окружили их. Кто-то поднял факел повыше, чтобы было лучше видно.

— Но этот-то вроде не магичил, — засомневался тот, что держал факел. — Вдруг и правда сын Дидрика?

— Да кто ж его знает, как сын Дидрика выглядит. Его ж почитай из замка не выпускают, — почесал в затылке его товарищ.

Воцарилась тишина. Факелы шипели и оплывали огненными каплями на камни мостовой. Констебли рассматривали Йохана, словно надеялись на то, что черты его лица подскажут им правильное решение.

— Ладно, отпустите этого, — после долгого размышления приказал тот, что держал факел. Видимо, он по рангу было выше других, но страх и темнота не давали Йохану рассмотреть нашивки констеблей как следует. Хватка на запястье Йохана ослабла, и его бесцеремонно отшвырнули на мостовую. Спины констеблей сомкнулись, скрывая от него Юргана, и он бросился вперед, забывая обо всем:

— Отпустите его! Он ничего плохого не делал!

Но его уже никто не слушал. На узком тротуаре собирались не пойми откуда взявшиеся зеваки. Йохана оттеснили.

— Отпустите немедленно! Я вам приказываю!

Один из констеблей обернулся и глумливо ощерился.

— Прика-а-азывает он, — передразнил он. — Тоже, что ли, на костер захотел? Так мы живо тебе устроим. За то, что с колдуном водишься!

С этими словами он наотмашь ударил Йохана по лицу, да так, что тот не удержался и, попятившись, упал спиной на мостовую. Вокруг раздались смешки. Мозг Йохана лихорадочно заработал. Понятно было, что в одиночку он Юргана не вызволит. Оставалось только бежать обратно в замок и звать подмогу. Только бы успеть!

Йохан не стал больше спорить и последний раз кинул взгляд на спину Юргана, которого тащили от него по улице. Ему хотелось хоть глазами показать другу, что все будет хорошо. Однако того уже скрыла обступившая со всех сторон толпа. Йохан стиснул зубы и бросился вверх по улице, в сторону замка, нависавшего над Уной темной мрачной громадиной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

К тому времени, как он ворвался на кухню, дышать ему было нечем. Легкие горели огнем, и из груди вырывались только судорожные хрипы. Вокруг все было таким мирным и домашним, и камин, и начищенная посуда, и передник матери, перекинутый через спинку стула, что на секунду ему показалось, что все случившееся внизу в Уне ему просто приснилось. Он заметался по комнатам, разыскивая хоть кого-нибудь из тех, кто мог помочь, но, как назло, замок был пустынным и гулким. Наконец, распахнув очередную дверь, он с размаху налетел на мать.