Это пройдет? (СИ) - Теплова Юлия

Гриша снял китель и надевает черный свитер на футболку. У него красивые крепкие руки и плечи. Останавливаюсь и рассматриваю его: плоский живот, хорошая осанка, длинные ноги.

Уверена, найдется много парней, подходящих под это описание, например, Лебедев с Митрошенко вполне соответствуют. Но обожглась я именно о Гришу.

Он переводит взгляд на меня. Я тоже смотрю, не отводя глаз. Подсветка над баром создаёт иллюзию уюта. Последнего пристанища. Снаружи может происходить что угодно, а мы – одни в целом мире.

Словно очнувшись от наваждения, я подхожу к стойке и опираюсь на неё.

— Когда мне теперь приходить? Хотелось бы получить расписание на ближайший месяц, чтобы совмещать с учёбой.

Гриша достает распечатанный график и ведет по таблице пальцем. У него аккуратные ногти. Терпеть не могу неопрятные руки.

— Приходи послезавтра. К четырём. — надевает куртку. — Успею тебе все показать перед сменой. Надень что-нибудь удобное и, обязательно, нескользящую обувь. Скажу Кире, чтобы ближайшие пару дней прислала тебе новый график.

— Хорошо. — лицо у меня, наверное, кислое.

Щиток в баре находится рядом с кофе машиной, поэтому идти до выхода приходится в темноте. Включаю фонарь на телефоне, Гриша идёт за мной. Физически ощущаю его взгляд. По затылку и шее бегут мурашки.

На улице тоже темень. Фонарь не горит.

Очень холодно из-за поднявшегося ветра. Метро уже закрыто. Понимаю, что весь вечер я находилась в сильнейшем напряжении. Болят плечи и поясница.

Гриша замыкает дверь. Я делаю шаг и, не заметив в темноте приличную выбоину, спотыкаюсь. Я бы расквасила нос, если бы Гриша, каким-то чудом, не успел схватить меня за плечо.

— Где же твоя ловкость, кошка. — его голос так близко, что я почти чувствую теплое дыхание. В голосе звучит нежность и насмешка.

Во рту мгновенно пересыхает. Сердце кувыркается в груди, как непоседливый ребёнок.

— Спасибо. Чуть не грохнулась. — поясняю очевидное и снова хватаюсь за телефон.

Дорога пустая. Мы едем в напряженном молчании. За окном мелькают фонари.

Когда мы останавливаемся на светофоре, я поворачиваю голову. Гриша смотрит на меня.

Огни круглосуточного магазина рисуют причудливые блики на его лице.

Он создаёт впечатление человека, которого любили безусловно. Уверенность и самоуважение взрастают только при таких условиях. Выросший в нелюбви – приговорён к пожизненным сомнениям.

Его взгляд падает на губы и тут же возвращается к глазам. Смущенно перевожу взгляд на дорогу. Загорается зелёный. Ещё пять минут, и мы выезжаем во двор.

В окнах горит свет. Странно, Дора ещё не спит. У неё строгий режим для красоты и упругости кожи.

Поворачиваюсь и Грише и даю волю мучавшим меня сомнениям:

— Спасибо, что подвез. И прости за тот поцелуй. — тереблю пояс пальто. — Мне ужасно неловко и.… — закончить не получается, потому что Гриша медленно наклоняется и целует меня.

От неожиданности замираю и натягиваюсь как струна. Мое сердце грохочет так, что способно оглушить весь район. Гриша целует осторожно и нежно. Его губы ощущаются по-другому. Сейчас я – не навязчивая влюбленная дурочка, а девушка, которую целуют по собственному желанию. И это дурманит.

Гриша отрывается губ и смотрит мне в глаза:

— Чего трясешься, кошка? А в прошлый раз такая смелая была. — шепчет прямо в губы и снова целует.

Нежность сменяется страстью. Его губы становятся требовательными. Я теряю контроль. Мне остается только хаотично гладить его шею, волосы, плечи, отвечая на поцелуй.

Катастрофически не хватает воздуха. Его запах заполнил меня до краев.

Гриша зарывается рукой в волосы, слегка оттягивая их. Поцелуй напоминает порабощение. Он точно знает чего хочет.

Не знаю, сколько продолжалась эта сладкая пытка, пока он не оторвался от моих губ.

Гришины глаза затуманены. Любая девушка понимает независимо от опыта, что значит этот взгляд. Это заложено в нас природой.

Гриша хочет меня. Это приводит в восторг и ужас одновременно. Ощущение, как будто я стою на зыбучем песке и медленно ухожу на дно, сама того не понимая.

— Иди спать. Поздно уже. — он гладит скулу тыльной стороной ладони.

Прикрываю глаза от наслаждения. Не знаю, что ответить. В голове – пустота.

— Спасибо что подвез. — открываю дверь в холодную ночь, выхожу, осторожно закрыв ее.

Бегу к подъезду, испытывая соблазн повернуться. В подъезде прыгаю, как дурочка, и тихонько напеваю себе под нос попсовую песенку.

Есть моменты, которые невозможно описать словами, как не старайся. В душе прорастают цветы.

Вставляю ключ в замочную скважину, но дверь распахивается, едва не стукнув меня по носу. На пороге в ночной сорочке стоит сердитая Дора. Сдвинула брови, взгляд как у заправского следователя.

— Тебя Гришка мой привез? ­— переходит сразу к делу.

Закрываю дверь и снимаю пальто.

— Доротея Аркадьевна, я думаю, что Вы шпионили в кухонное окно. — почему-то меня это очень смешит. — Да, в чем проблема?

— Это был риторический вопрос. Судя по тому, как ты голосила в подъезде, мой дурак к тебе яйца подкатывать начал. — стоит над душой, пока я снимаю ботинки.

— Господи, что за выражения! — морщусь и иду в ванную.

Доротея следует за мной и становится в дверях, занимая весь проход.

— Нечего рожу кривить. Во-первых, его стерва тебе все волосы выдерет, а во-вторых, поссоритесь и ты от меня переедешь. Мне этого не надо. Буду потом путную девку опять сто лет искать. — она наблюдает, как я умываюсь, и продолжает. — Так что не глупи. Не нравится Максик – поищи еще кого-нибудь. И желательно свободного. — она делает упор на последнем слове и удаляется к себе, подчеркивая тем самым уровень моего безрассудства.

— Господи, все настроение испортила. — бормочу под нос и запираюсь в ванной, чтобы принять душ.

Засыпая, я мечтаю о нашей свадьбе. Думаю, что породнюсь с Дорой и Александром Федоровичем. О Нине Шлюховне думать себе запрещаю. Долго верчусь от счастья в постели, даже не подозревая, какие испытания мне подготовила судьба.

[1] Альберт Джей Нок — американский либертарианец, педагог и общественный критик.

22

Дора как в воду глядела.

Пара дней пролетели стремительно. Я со скрипом училась, перечистила все столовое серебро, отвезла вещи в химчистку и, наконец, загнала Дору на прием к врачу. Моя маленькая победа.

Последнее время я стала больше читать. Вечерами мы с Доротеей Аркадьевной смотрим документальные фильмы. Она перестала презирать большой телевизор в гостиной, и мы теперь пользуемся благами цивилизации.

Я часто думаю об отце. И, как ни странно, скучаю. Может, сказалось время и отсутствие общения.

Все было как обычно, кроме того, что я с нетерпением ждала своей смены. Теперь меня не пугала невыносимая жара на кухне, потому что я буду работать вместе с Гришей. Я готова бежать за ним хоть к черту в пекло. Мысль, что я буду видеть его на протяжении всей смены, вызывала невыразимый восторг.