Замок пепельной розы. Книга 2 (СИ) - Снегова Анна

Оно, это тело, получило то, чего ему хотелось уже очень, очень давно. От чего оно плавилось и переставало меня слушаться в присутствии этого мужчины. Вело себя так странно и удивляло неожиданными реакциями. А уж после тех поцелуев на коврике у камина и потом, на лестнице… Поэтому сейчас в каждой клетке моего тела бурлила жизнь, оно как сытая кошка погружено было в сладкую негу.

Как жаль, что я не состою из одного лишь тела.

Потому что на душе пустота. Мысли едва шевелятся лениво, словно сонные рыбы. Чувствую себя выжатой досуха, как лимон. Нет сил больше ничего чувствовать, ничего желать, ни на что надеяться.

Тем более, что он отнял у меня даже последнюю надежду. Я не слишком-то разбиралась в таких делах, но в процессе сориентировалась достаточно, чтобы понять. То, как всё закончилось… Дорн не оставил мне ни единого шанса зачать от него ребёнка. А ведь это была мечта, в которой я боялась признаваться даже себе. Что, когда я уеду и наш брак закончится, толком не начавшись, у меня останется хотя бы частичка его. Ребёнок, ниточка, которая всегда будет связывать нас несмотря ни на что. С этой мечтой расставаться было особенно больно.

Муж глубоко вздохнул и пошевелился, наконец. Чуть приподнялся на локтях и осмотрелся вокруг.

— Так. Мы живы, это уже неплохо!

А потом подтянулся вверх чтобы… поцеловать.

Я отвернулась. Поцелуй пришёлся в висок.

Дорн больше не был твёрдым, как камень. Он был расслаблен, сыт и судя по всему, очень даже доволен.

— Малыш, ты как?

Надо же, забота в голосе. Где она была, когда я в ней так отчаянно нуждалась?

— Меня как будто между двумя каменными жерновами размололо. Так что отпусти меня, пожалуйста.

Но вместо того, чтобы слезть с меня, как я надеялась, он просто перевернулся со мной в руках. Я оказалась лежащей на нём сверху.

Попыталась оттолкнуться от его груди, чтобы подняться.

— Лежи.

Я толкнулась сильнее.

— Я хочу встать.

Его руки сомкнулись крепче.

— Лежи, кому говорят! Где болит?

— Везде. Спина особенно.

Я покорилась неизбежному и упала обратно ему на грудь. Отвернулась только, чтоб не видел выражение лица.

Дорн мягко провел по моей спине ладонью от лопаток и до самого места, которое спиной уже не называлось. А потом принялся осторожно массировать пальцами мышцы по обеим сторонам от позвоночника. От удовольствия мне хотелось застонать в голос, но я сдержалась.

— Так лучше?

Я не ответила.

Наконец, он оставил мою спину в покое. Мы продолжили просто лежать.

— Отпусти, пожалуйста. Я замёрзла.

Тогда Дорн подхватил край скатерти под нами, которая чудом сохранилась, хотя была вся в пепле и основательно в дырах, и прикрыл нас обоих.

Продолжил задумчиво глядеть в потолок, запуская руку мне в волосы и меланхолически пропуская их меж пальцев до самых кончиков. В мирной ночной тишине, которая плыла над нами, я наконец-то услышала, как бьётся его сердце. Быстро и гулко, как-то тяжело. Но оно постепенно успокаивалось и становилось всё медленнее.

Я испугалась, что сейчас усну.

— Позволь мне всё-таки пойти наверх.

Он проворчал что-то неразборчиво и недовольно. Но всё же выбрался из-под меня, а потом подхватил на руки, так и завёрнутую в обрывок скатерти.

Лестница оказалась разрушена до самого верха. Росток Пепельной розы сумел «починить» лишь до второго этажа, дальше не дотянулся.

— А вот это уже хуже.

Дорн нахмурился, но с рук меня не спустил. Только развернулся. Так и понёс на другую лестницу, более узкую и тёмную, которая предназначалась для слуг.

— Осмотрю завтра остальные разрушения, их похоже немало, — проронил он, осторожно поднимаясь по неудобным старым ступеням.

— Прости, — сказала я тихо.

Он остановился на мгновение.

— Давай чтоб я такого больше не слышал? Я знал, на что шёл. Это исключительно моя ответственность. И мне что-то не нравится твой голос. Что такое?

Я снова промолчала. Он допытываться не стал и просто пошёл дальше.

А потом свернул куда-то не туда.

— Я хочу обратно в твою, — слабо запротестовала я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет. Тебе нужна удобная постель.

«Тебе».

Что ж, понятно.

Он принёс меня в мою старую спальню, которую я заняла в первую ночь после приезда и мысленно для себя окрестила «гостевой». Затащил в ванную комнату и только там поставил на ноги. Взялся за края скатерти. Я вцепилась в них изо всех сил и не отдала. Глупо, но до смерти стеснялась обнажаться, даже после того, что было. Тем более, что мужа-то своего голым я так и не видела.

— Элис, перестань! Я помогу тебе принять ванну. Где там эти камни…

Доверху наполненная холодной водой ванна с горсточкой магических камней на краю была, судя по всему, подготовлена слугами ещё до отъезда. Но я бы лучше умерла сейчас, чем позволила ему.

— Не нужно, спасибо!

Дорн взял моё лицо за подбородок и приподнял, всматриваясь потемневшим взглядом.

Я дёрнула головой и отступила. Опасно всё же слишком долго сдерживать эмоции. Мой голос сорвался почти на крик.

— Не надо! Ничего не надо! Как ты не понимаешь! Я просто хочу остаться одна.

Тяжёлая, давящая тишина упала меж нами, как каменная глыба.

— Как хочешь. Прости, но твои слёзы — это больше того, что я могу выдержать.

Он резко развернулся и вышел. Хлопнула дверь.

Я наконец-то осталась в одиночестве. Всхлипывая, подошла к ванной, машинально потрогала рукой воду… отдёрнула ладонь. Над поверхностью струился лёгкий дымок. Вода нагрелась сама собой почти до кипящего состояния.

Подождав немного, я всё же влезла в неё вместе со скатертью и долго, очень долго сидела, поджав колени и отмокая.

Глава 14

Наутро у меня возмущалась и ныла каждая мышца в теле. Даже те, о существовании которых я не подозревала. Раскинув руки, я лежала в огромной постели, вдыхая тот особенный запах, который бывает у простыней, на которых никто не спит, — и всячески игнорировала нытьё своего утомлённого организма.

Мне было не до него. Меня занимало куда более важное занятие. Я отбрыкивалась от воспоминаний! И вот это было намно-ого труднее.

Сейчас, ранним утром, в свете пробуждающегося дня, мои воспоминания каким-то неуловимым образом изменились. Очистились от того грустного, тревожного, что мучало меня вчера. Как шелуха облетели эти тревоги и осталось… осталось иное.

Горячие пальцы на моём запястье. Обжигающее дыхание — клеймом на коже. Тяжесть мужского тела. Расплавленное молчание меж нами. Шорохи пепла, ворчание осыпающихся камней где-то вдали. Звёзды бутонов Пепельной розы над нашими головами — пульсация их света навечно впечаталась в мою кровь. Моё беззащитное доверие, которое он брал без сомнений и колебаний. И так, так… что до сих пор кружится голова и немеют пальцы.

Я вдруг подумала, что не слишком хорошо мы вчера попрощались. И пожалуй, мне не стоило… И вот теперь я понятия не имею, как себя с ним вести. Как в глаза смотреть. Но несмотря ни на что — безумно соскучилась.

Меня тянуло к моему мужчине, как цветок к солнцу. Каким-то природным, глубинным… у меня не было названия этому чувству. И не было противоядия. Я просто знала, что хочу к нему, и всё.

Почти физическая боль от пустоты, которая появилась, когда он выпустил меня из рук. Впервые такое, за всё время! И так сокрушительно. Я оказалась не готова к ней. Она добавилась к мучительной пустоте на душе, и всё вместе было просто невозможно вынести.

Я подхватилась, кое-как стекла с постели. Обшарила всю спальню в поисках одежды. Не заворачиваться же снова в какую-нибудь простыню! По счастью, под кроватью обнаружилось выпавшее из чемодана и забытое платье, одно из дорожных. Оно было коричневое и не слишком изящное, и я на удивление серьёзно расстроилась из-за этого факта. Сама себя не узнавала. Мне сегодня ужасно хотелось быть красивой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

А вдруг что-то изменится? Ведь после такого, как вчера… не может быть всё, как раньше, правда?