Россия. Погружение в бездну - Игорь Фроянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«лучшему социализму»
или общественному строю, где
«больше социализма и поэтому больше демократии»
Там же. С. 33М. С. Горбачев непрестанно клянется «социалистическим выбором», бьет себя в ланиты и перси, вопия о верности делу социализма. Он говорит:
«Чтобы исключить всякие кривотолки и спекуляции по этому вопросу,― а их немало слышим с Запада,― хочу еще раз подчеркнуть: все свои преобразования мы осуществляем в соответствии с социалистическим выбором, ответы на вопросы, поставленные жизнью, мы ищем в рамках социализма, а не за его пределами. Все свои успехи и ошибки мы измеряем социалистическими мерками. Тем, кто надеется, что мы свернем с социалистического пути, предстоит горькое разочарование. Вся наша программа перестройки, как в целом, так и в отдельных компонентах, полностью базируется на принципе: больше социализма, больше демократии»
Там же. С. 32О своей преданности социализму Горбачев говорит в книге неоднократно (Там же. С. 39, 55, 84, 107). Иной системы он не приемлет и считает исторически невозможным поворот к капитализму.
«Мы будем всемерно социализм развивать и укреплять,
― читаем у него.―
Думаю, раскрыты еще только самые минимальные возможности нового строя. Вот почему странно для нас звучит, когда нам предлагают ― некоторые даже искренне ― изменить общественную систему, обратиться к методам и формам, характерным для другого социального строя. Этим людям невдомек, что такое просто невозможно, даже если бы кто и захотел повернуть Советский Союз к капитализму. Подумайте только: как мы можем согласиться с тем, что и 1917 год был ошибкой, и все 70 лет нашей жизни, труда, борьбы и сражений ― тоже сплошная ошибка, что мы шли «не туда»?! Нет, на основе строгой и объективной оценки фактов истории можно сделать только один вывод: именно социалистический выбор привел бывшую отсталую Россию как раз «туда» ― на то самое место, которое занимает Советский Союз сейчас в прогрессе человечества»
Горбачёв М.С. Перестройка и новое мышление… С. 39(Степень искренности этих слов в полной мере проявляется при сопоставлении с тем, о чем говорил Горбачев, выступая в 1992 году в конгрессе США:
«Мир может вздохнуть спокойно. Идол коммунизма, распространявший повсеместно социальное напряжение, враждебность и не сравнимую ни с чем жестокость, вселявший в человечество страх, рухнул»
(цит. по: Громыко Анат. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля… С. 211).)На фоне современных событий в России это заявление звучит подобно издевательству. Советского Союза нет. 1917 год объявлен роковой ошибкой. Вся последующая семидесятилетняя история нашей страны признана бесплодным блужданием, погоней за химерой коммунизма. Неужели Горбачев так бездарен и глуп, что не видел ближайших последствий своей «перестройки»? Едва ли. Тогда что? Маскировка?..
Важно иметь в виду, что Горбачёв вскоре «сжег то, чему поклонялся». Об изменении его взглядов А. А. Собчак пишет:
«За короткий период пребывания в должности генсека КПСС и Президента СССР взгляды Горбачева претерпели такую огромную эволюцию, что в это трудно поверить… Вначале Горбачев исповедовал вполне традиционные догматические взгляды на социализм, затем он пришел к выводу о необходимости обновления социализма, об отказе от казарменного социализма и построении «социализма с человеческим лицом», а в конце своей политической деятельности, по существу, отказался от марксизма — ленинизма и утратил веру в возможность существования эффективной системы социализма. И так по всем вопросам. Вплоть до 1989 года он утверждал ценности и преимущества социалистической демократии, а затем вдруг осознал, что не может быть особой демократии ни при социализме, ни при капитализме, что демократия одна для всех, и провел первые в истории страны альтернативные демократические выборы, раскрепостившие её… Эволюцию взглядов Горбачёва легко проследить ретроспективно, оценивая и анализируя все, что произошло с ним и с нами за эти годы. Но в реальной жизни все происходило не так однозначно и прямолинейно: Горбачев так часто менял свои взгляды, так часто вступал в альянс с самыми реакционными силами, что порой казалось: а не фарисейство ли все это, не мимикрия, продиктованная сиюминутными интересами сохранения власти?»
Собчак А. А. Жила — была коммунистическая партия. Спб., 1995. С. 190―192Похоже все — таки на то, что «рулады» Горбачёва насчет социализма ― это именно фарисейство и мимикрия, но не ради «сиюминутных интересов сохранения власти», а ради решения сверхзадачи, связанной с изменением социального и политического строя в СССР. Проводимая Горбачевым политика являлась по сути постепенной передачей государственной власти в руки демократов, которые получили ее, можно сказать, почти что даром. Собственную же власть Горбачёв, насколько известно, сдал без боя, убедившись в том, что все содеянное им уже необратимо. Он сошел с дистанции, передав эстафету в другие руки.
А. А. Собчак полагает, будто Горбачев в условиях демократизации общества
«сам вынужден был постоянно менять свои взгляды и совершать в себе идеологический поворот к общечеловеческим ценностям, к признанию прав человека и идеи правового государства, к отказу от марксистско — ленинских догм и фразеологии…»
Там же. С. 191Аналогичным образом рассуждает Б. Ф. Славин, наблюдавший, как менялись политические взгляды и идейные установки Горбачева,
«начиная от умеренно коммунистических до либерально — социалистических».
Славина
«волновал вопрос»,
как скоро генсек
«откажется от социализма, ибо его эволюция взглядов шла вслед за изменением действительности, в которой к началу 90–х годов начинались процессы, явно говорящие о том, что социализму, даже с горбачёвским лицом, скоро придет конец»
Славин Б. После социализма… Метаморфозы российской политики конца XX века. М., 1997. С. 473(Если согласиться с Б. Ф. Славиным, то придется признать, что Горбачев был пассивен и шел понуро за событиями вслед, не влияя на их развитие. Но это не так, поскольку политика, которую он проводил, как раз и вела к «изменению действительности», где социализму оставалось все меньше и меньше места. Для большей убедительности Славин напоминает, что
«либеральные идеи в России утвердились не сразу. Даже лидеры Межрегиональной группы реформаторов в Верховном Совете СССР, включая Ельцина, Попова, Афанасьева и других, на первых порах говорили о реформировании социализма, а не о его отрицании. Но вот уже где — то к концу 89–го была осуждена прежняя историческая парадигма развития и все заговорили о преимуществах либерально — капиталистического развития. Поначалу робкие голоса о преимуществах частной собственности и капитализма вскоре сменились требованиями вхождения в мировую цивилизацию, в утверждении у нас капитализма»
(там же, с. 474)Мы не верим в идейное прозрение «реформаторов», особенно в «прозрение» лидеров Межрегиональной депутатской группы, далеко не безгрешной, по словам Б. И. Олейника, артели, образовавшейся не стихийно и отнюдь не в одночасье. То был не
«просто кружок случайных людей, а ядро будущей партии»,
объединение
«со всеми признаками корпоративного ордена»,
в котором, судя по персональному составу, было немало
«агентов влияния»
(Олейник Б. Ф. Князь тьмы. Два года в Кремле. М., 1992. С. 16―17)Эти люди скрывали свои убеждения до определенного времени, а потом, когда им уже ничто не угрожало, стали играть открыто. К сожалению, Славин этого не понимает или делает вид, что не понимает.)
На наш взгляд, Горбачёв не менял свои взгляды, а лишь открывал их постепенно перед обществом, причем по мере того, как разрушалась прежняя политическая система и ослабевала, следовательно, угроза его смещения, а значит, и прекращения «перестройки». Он таился до поры до времени, «яко тать полунощный». А. А. Собчак относится к этому с полным пониманием и сочувствием. Он пишет:
«Представим себе на минуту, что, придя к власти в 1985 году, Горбачёв стал бы говорить об общечеловеческих ценностях (т. е. либерально — демократических ценностях западного мира, всегда отвергавшихся коммунистической идеологией как буржуазные) или об отказе от идеи мировой социалистической революции и даже о принятии теории конвергенции двух систем как фундаменте общего развития цивилизации, т. е. все то, о чем он стал говорить в 1990 и 1991 годах. Его судьба была бы решена без промедления»
