Фабрика счастливых граждан - Ева Иллуз

«убедить политиков изменить свои политические рамки, чтобы поощрять специалистов обучать сильному характеру и благополучию»96. Это лишь некоторые из целей Международной сети позитивного образования, созданной в 2014 году и вскоре вступившей в партнерство с несколькими частными фондами для ускорения распространения и внедрения позитивного образования во всем мире. Действительно, прошло совсем немного времени, и позитивное образование уже охватило тысячи школ, колледжей и университетов в более чем семнадцати странах, включая Китай, Объединенные Арабские Эмираты и Индию97.

Последнее десятилетие академические и институциональные области, направленные на распространение позитивного образования, работают рука об руку с позитивными психологами и экономистами счастья, активно поддерживая и узаконивая подобные институциональные и государственные инициативы, которые перекликаются с научными работами этих ученых и претендуют на их поддержку. Лэйард, например, отстаивал тот факт, что эти инициативы влекут за собой огромные необходимые изменения в методике обучения студентов. Это обосновывается тем, что образование с фокусом на счастье оказывается не только качественным, но и выгодным. В связи с этим Лэйард утверждает, что переориентация учебных заведений на позитивное образование путем изменения отношения учителей, учащихся и родителей обеспечит более дешевые преобразования для снижения высокого уровня психических заболеваний у детей, последствия которых в зрелом возрасте индивидуумов обходятся развитым странам более чем в пять процентов их ВВП98. В свою очередь, Селигман и его коллеги также утверждают, что счастье должно преподаваться в учебных заведениях в качестве «противоядия от депрессии», а также «средства для повышения уровня удовлетворенности жизнью, и помощи в обучении и развитии творческого мышления»99. Однако ни Селигман, ни Лэйард, ни одна из многочисленных влиятельных групп и лоббистских организаций, выступающих за введение концепта счастья в образовательных учреждениях, – похоже, никто из них всерьез не рассматривает идею, что образовательным системам необходимо разобраться с множеством других актуальных основополагающих проблем, помимо психологических. Структурные и социальные аспекты, такие как проблемы мультикультурализма и социальной изоляции в школах, увеличение разрыва в уровне образования богатых и бедных, рост экономических трудностей населения и снижение доступности высшего образования, снижение инвестиций в гранты на обучение и в качество государственных школ, колледжей и университетов, а также все более конкурентная и нестабильная среда университетов, – список можно продолжать бесконечно, – все эти актуальные проблемы обычно не получают должного внимания. Предположительно, это происходит потому, что, в соответствии с рассуждениями Лэйарда, стоит нам броситься решать их, как образование сразу перестанет быть выгодным.

Глубоко укоренившаяся идеология

Под эгидой позитивного образования ученые, изучающие счастье, разработали и внедрили множество программ и инициатив с фокусом на концепт счастья. Например, программа «Социальные и эмоциональные аспекты обучения» (SEAL) с первоначальным бюджетом в более чем 41,3 миллиона фунтов стерлингов и введенная в 90 процентах британских начальных школ и 70 процентах средних школ, направлена на обучение учащихся тому, как «управлять своими эмоциями», «поддерживать оптимистичный настрой в отношении себя и своих способностей к обучению», «строить долгосрочные планы» и «хорошо относиться к себе», причем ученые в области счастья утверждают, что эти и прочие методы должны быть включены в учебный план100. В свою очередь, Программа устойчивости Пенна (PRP) рассчитана на североамериканских школьников выпускных классов начальной и средней школы с целью обучить их инструментам, с помощью которых они смогут «выявлять некорректные мысли», «оспаривать негативные убеждения, предлагая альтернативные интерпретации» и «справляться с трудными ситуациями и эмоциями». Ученые счастья утверждают, что программа не должна ограничиваться только школой – ее следует применять и дома101. Аналогичным образом, программа PERMA (Positive Emotion – положительные эмоции, Engagement – вовлеченность, Relationships – взаимоотношения, Meaning – смысл и Achievement – достижения), применяемая как в армии США, так и в школах, отличается от программ, направленных на повышение уровня благополучия путем устранения или снижения негативных факторов (например, программы борьбы с буллингом, «бросай курить» и подавления депрессии), тем, что фокусируется на культивировании положительных эмоций, поведения и представлениях о самих себе102. Программа «Пиннакл» и исследования ГРИТ рассчитаны на студентов высших учебных заведений для выявления и оценки индивидуальных различий в талантах, эмоциональном мастерстве и самомотивации. Полученные данные способствуют развитию их талантов, обучению упорству в достижении амбициозных целей и предотвращению состояния отчаяния103. Отличными примерами104 могут послужить программа «МудДжим», самостоятельная интервенция для повышения жизнестойкости и снижения уровня депрессии среди подростков105, а также программа «Дыхание» для знакомства студентов с преимуществами медитации, релаксации и регуляции эмоций106.

Однако в то время как эти и подобные программы интервенции восхваляются в литературе о счастье, все большее число оппонентов, экспертов в области образования, не разделяют их энтузиазма, критически анализируя некоторые из наиболее негативных последствий и проверяя их предполагаемую эффективность. Что касается некоторых последствий, то необходимо отметить работу Кэтрин Экклстоун и Денниса Хейса о, как они назвали, «терапевтическом повороте в образовании»107. Помимо индивидуалистических и неолиберальных предубеждений, лежащих в основе позитивного образования, Экклстоун и Хейс отмечают, что эти образовательные программы и интервенции выдают за правду ложную риторику о расширении возможностей. За ней, продолжают они, скрывается опасное поощрение уязвимого, хрупкого и «заниженного Я», которое инфантилизирует учащихся, отдает предпочтение эмоциональной заботе вместо интеллектуального мышления и ставит обучение в полную зависимость от терапевтических экспертов и психодиагностик. Экклстоун и Хейс подчеркивают, что эти методы прививают ученикам чрезмерное внимание к их внутренней эмоциональной жизни, подрывая их автономию и затягивая многих в порочный круг тревожности и терапевтической зависимости: «Большинству детей и подростков еще не нанесен вред, но обучение сделает это. Неслучайно дети, сообщающие о тревожности в беспрецедентном количестве, испытали на себе [подобные] интервенции […] терапевтическое образование закладывает в них уязвимость и тревожность, дети выражают ее, а затем получают еще больше терапевтических вмешательств»108.

Что касается эффективности, то позитивные образовательные интервенции также не показали ту эффективность, которую предполагает литература о счастье. Отметим, что обещания и надежды, что такие интервенции сработают, не новы. Скорее наоборот: на них основывались многочисленные и амбициозные образовательные программы во второй половине прошлого века, закончившиеся довольно серьезными провалами. Одна из самых запомнившихся (и неудачных) попыток связана с движением за повышение самооценки в 1980-х и 1990-х годах, когда эпидемия низкой самооценки привела к тому, что это понятие прижилось в разговорной речи. Представители движения утверждали, что практически все социальные и индивидуальные проблемы могут быть объяснены низкой самооценкой: «многие, если не большинство, из основных проблем, с которыми сталкивается общество, произрастают из низкой самооценки многих людей в этом обществе»109. Натаниэль Бранден, один из ведущих представителей этого движения, заявил, что нет «ни одной психологической проблемы