Миры Айзека Азимова. Книга 2 - Айзек Азимов

— Вы идите, а не то нарветесь на неприятности, — проговорила она.

Лифты без устали свозили народ с верхних этажей. Арвардан, Пола и Шварц оставались единственным островком твердой земли в человеческой реке.

Позже, оглядываясь назад, Арвардан понимал, что чуть было не бросил девушку в тот миг. Он мог тогда уйти и больше не увидеть ее, и его совесть была бы чиста. И все обернулось бы по-другому, и Великая Галактическая Империя погибла бы в хаосе и разрушении.

Но Арвардан не покинул девушку. Охваченная страхом и отчаянием, она уже не была красивой, да и никто бы не был на ее месте, но Арвардана тронул ее беспомощный вид. Он пошел было прочь, но остановился.

— Вы остаетесь?

Она кивнула.

— Но почему?

— Потому что, — залилась она слезами, — потому что я не знаю, что делать.

Перед ним была перепуганная девчонка — пусть она землянка, какая разница? Арвардан смягчился.

— Если вы скажете мне, в чем дело, я постараюсь помочь.

Она не ответила.

Все трое представляли собой живую картину. Шварц присел на корточки, слишком подавленный, чтобы следить за их разговором и удивляться, с чего это вдруг опустел универмаг, и закрыл лицо руками в немом жесте отчаяния. Пола рыдала. Раньше она никогда даже не представляла себе, что можно испытывать такой страх. Озадаченный Арвардан неуклюже поглаживал ее по плечу, пытаясь утешить, и в голове у него застряла мысль, что он впервые прикоснулся к землянке.

И тут к ним подошел маленький человечек.

Глава 9

Происшествие в Чике

Лейтенант чикского гарнизона Марк Клауди медленно зевнул и с тоской уставился в пустоту. Он дослуживал на Земле второй год и не мог дождаться, когда его переведут.

Во всей Галактике не было такой трудной службы, как на этой жуткой планете. В других мирах между военными и штатскими существовали определенные приятельские отношения, особенно если штатские были женского пола. Там солдат чувствовал себя свободно и непринужденно.

Здесь же казарма была тюрьмой с противорадиоактивными стенами и тщательно фильтруемой атмосферой. Приходилось носить пропитанные свинцом защитные костюмы, тяжелые и холодные, их нельзя было снимать, не рискуя здоровьем. И в довершение ко всему, не могло быть и речи о братании с гражданским населением, даже если допустить, что кто-нибудь из солдат с тоски и одиночества захотел бы связаться с «земляшкой».

Что же еще оставалось, кроме как дрыхнуть или, на худой конец, кимарить, а в промежутках медленно сходить с ума?

Лейтенант Клауди потряс головой в тщетной попытке разогнать туман, сел и стал натягивать башмаки. Часы показывали, что до вечерней жратвы еще есть время. Но вдруг лейтенант как ужаленный вскочил с кровати в одном ботинке, горько сожалея о том, что не успел причесаться, и отдал честь — перед ним стоял старший по званию.

Полковник пренебрежительно оглядел его, но не сделал замечания, а сказал отрывисто:

— Лейтенант, нам сообщили о беспорядках в центре города. Отправляйтесь с дезинфекционной командой к универмагу Дунхема и разберитесь, в чем там дело. Проследите, чтобы ваши люди были полностью защищены против лучевой лихорадки.

— Лучевая лихорадка?! — вскричал лейтенант. — Прошу прощения, полковник, но…

— Выступить через пятнадцать минут, — холодно сказал полковник.

Арвардан первым увидел человечка и замер, но тот сказал:

— Здорово, начальник. Здорово, верзила. Скажи дамочке, чтобы не убивалась так.

Пола вскинула голову, затаив дыхание, и машинально прижалась к внушительному на вид Арвардану, а тот так же машинально обнял ее за плечи, даже не заметив, что прикоснулся к землянке во второй раз.

— Что вам надо? — резко спросил он.

Остроглазый человечек нерешительно вышел из-за прилавка, заваленного пачками товара, говоря заискивающе-нахальным тоном:

— Там на улице заваруха, но вы, барышня, не беспокойтесь. Я проведу вашего красавца обратно в институт.

— Какой институт? — испугалась Пола.

— Да ладно вам. Я Наттер, у меня фруктовый ларек как раз напротив Института ядерных исследований. Я вас там сто раз видел.

— Послушайте, — обратился к нему Арвардан, — а в чем дело?

Наттер весь затрясся в приступе веселья.

— Они думают, у него лучевая лихорадка.

— Лучевая лихорадка? — дуэтом повторили Арвардан и Пола.

— Ага. С ним обедали двое таксистов, от них и пошло. Слухи-то быстро расходятся.

— Значит, гвардейцы у выхода ищут человека, больного лихорадкой? — спросила Пола.

— Точно.

— А вы почему не боитесь лихорадки? — осведомился Арвардан. — Ведь администрация сама ждет снаружи, не решается войти. Ждут дезкоманду чужаков.

— А вы, значит, не боитесь.

— А чего бояться? Нет у него никакой лихорадки. Поглядите — ни болячек на губах, ни жара, глаза нормальные. Что я, лихорадки не видал? Давайте-ка пошли отсюда.

— Нет-нет. Мы не можем, — снова испугалась Пола. — Он… он…

— Я его выведу, — понимающе заверил Наттер. — Нет проблем. Безо всякой карточки.

Пола чуть не вскрикнула, и Арвардан неприязненно спросил:

— Вы настолько важная персона?

Наттер хрипло засмеялся и похлопал себя по лацкану.

— Агент Общества Блюстителей. Мне вопросов не задают.

— Но зачем вам это нужно?

— Честная сделка. Вы в затруднении, я могу вам помочь. Сотня кредиток, скажем. Вы платите, я делаю. Пятьдесят — сейчас, пятьдесят — после доставки.

— Вы заберете его в Братство! — с ужасом прошептала Пола.

— Зачем? Он им ни к чему, а я заработаю свою сотню. Смотрите — дождетесь чужаков, а они и убить мужика могут, пока разберутся, есть у него лихорадка или нет. Вы чужаков знаете — их не волнует, что они убьют землянина. Им чем больше убил, тем лучше.

— Возьмите с собой девушку, — сказал Арвардан.

— Э нет, начальник, — хитро глянул Наттер. — У меня риск учтенный. Одного-то я выведу, а двоих может не получиться. Если уж брать, так того, кто больше стоит. Разумно ведь, а?

— А я тебе ноги вырву, понял?

Наттер вздрогнул, но тут же рассмеялся.

— Ну и дурак. Все равно тебя возьмут, да еще и за убийство отвечать придется. Так что лапы прочь, начальник.

— Ну, пожалуйста, — тянула Арвардана за руку Пола, — мы должны попробовать. Пусть он делает, как знает. Вы ведь нас не обманете, правда, господин Наттер?

Наттер скривил рот.

— Твой большой дружок мне руку вывернул. Напрасно он это сделал. Я не люблю, когда меня трогают. Придется взять с вас еще сотню — всего двести.