Сувенир из "Клуба мушкетеров" - Джеймс Чейз

На очереди был второй гангстер. Удар, в который я вложил всю тяжесть своего тела, едва не раздробил ему скулу, и он вслед за Херцем покатился по скользкому полу.

Целым и невредимым оставался третий. Когда он бросился на меня, на лице его было смятение. Ускользнув от пудового кулака, я быстро нагнулся и, схватив противника за лодыжки, рванул кверху.

Переводя дыхание, я огляделся. Херц с приятелем, валяясь на полу, считали звезды. Я подобрал мой револьвер и сунул в карман. У меня не было причин для недовольства собою: в подобных переделках я не бывал уже лет пять и все же сохранил неплохую форму.

Необходимо было срочно решить, что делать дальше. Я мог без промедления убраться восвояси, но мог и спрятаться здесь. Пока что я не узнал ничего, что оправдывало бы риск моего визита к Кордецу. Рассудив, что вероятность повторного проникновения в клуб ничтожно мала, я решил повременить с уходом.

Выбежав на террасу, я осмотрелся. Справа виднелись освещенные окна административных помещений, под которыми тянулся широкий выступ. На коньке крыши была устроена горизонтальная площадка, на которой, сумей я до нее добраться, можно было бы в относительной безопасности переждать час-другой. Когда клуб наполнится посетителями, мне представится, наверное, случай поподробней познакомиться с местными порядками.

Послышался слабый стон одного из бандитов, и я понял, что времени на размышления осталось немного. Ступив на ограждение террасы, я дотянулся до узкой парапетной плиты, проходившей вдоль края крыши, и, крепко ухватившись, подтянулся. Хотя я не страдал головокружением, мысль о пропасти в двадцать пять этажей была несладкой.

Я изо всех сил цеплялся за черепицу, чувствуя, что одно неверное движение, и я покачусь вниз. К счастью, каучуковые подошвы ботинок не скользили, и я благополучно добрался до горизонтальной площадки.

Часов около восьми клуб пробудился к жизни: начали подъезжать дорогие автомобили, заиграл оркестр, терраса осветилась огнями. Еще через час, когда посетителей стало значительно больше, наступило время действовать.

Затаив дыхание, я спустился на тот широкий выступ, который тянулся вдоль окон служебных помещений. Я пошел по нему, вжимаясь в стену и по пути заглядывая в окна.

Две первые комнаты с письменными столами, пишущими машинками и шкафами были пусты, возле третьего окна я остановился.

В кресле с высокой спинкой сидел за большим столом сам Кордец. Не выпуская изо рта длинный мундштук с коричневой сигаретой, он проверял бухгалтерские книги.

Кордец был поглощен работой. Его золотой карандаш стремительно летал по рядам цифр, делал какие-то пометки. Минут через десять, когда стало уже казаться, что я теряю время понапрасну, послышался стук в дверь.

— Войдите! — сказал Кордец, и в кабинете появился полный мужчина с болезненным цветом лица. На вошедшем был отличный смокинг с красной гвоздикой в петлице, в манжетах белоснежной сорочки сверкали бриллианты. Осторожно закрыв за собою дверь, мужчина молча устремил взгляд на Кордеца.

Закончив работу, владелец клуба соизволил наконец посмотреть на своего гостя.

— Если у тебя нет денег, Донахью, — сказал он, — лучше сразу убирайся. Мне надоело с тобой возиться.

Пришелец нервно перебирал пальцами галстук, на лице его застыло выражение неприкрытой ненависти.

— Деньги у меня с собой, — ответил он, — так что обращайся повежливей. — Вытащив из заднего кармана брюк пачку банкнотов, он бросил их на стол. — Здесь — тысяча.

Кордец пересчитал деньги. Потом подошел к сейфу и загородил его собою так, чтобы постороннему не была видна комбинация набираемых на диске цифр. Пошарив внутри, он вытащил два пакетика спичек и швырнул их на стол.

Тщательно проверив пакетики, посетитель сунул их в карман жилетки и, не произнеся ни слова, ушел. Кордец некоторое время неподвижно сидел за столом, затем взял золотой карандаш и снова принялся за подсчеты.

За сорок минут Кордеца навестили еще два человека: пожилая располневшая женщина и молодой парень, которого можно было принять за студента колледжа. Оба расстались с пятьюстами долларов, получив взамен по пакетику спичек. С ними Кордец тоже обращался презрительно и высокомерно, словно оказывал величайшую услугу.

Время приближалось к десяти, и нужно было спешить на свидание с Марго Криди. Осторожно отойдя от окна, я сел на карниз и спрыгнул на балкон гостиницы «Ритц-Плаз».

Потом прошел через пустой номер и направился к лифту.

Глава девятая

На ней было плотно прилегающее изумрудно-зеленое платье с блестками и глубоким вырезом на груди, шею украшала нитка крупных изумрудов. Марго вся переливалась зелеными искорками, и я особенно остро ощутил убожество своего потрепанного «бьюика».

— Привет! — сказал я, высовываясь из машины. — Не буду говорить, что вы очаровательны — это звучит чересчур слабо.

В ее живых глазах появилась чуть заметная улыбка.

— Это специально для вас, — сказала Марго, наклоном головы показывая на платье. — Мне приятно, что оно вам нравится.

— «Нравится» не то слово. Ваша машина здесь?

— Нет. Я покажу бунгало, и потом, надеюсь, вы не откажетесь отвезти меня обратно?

— Я полностью к вашим услугам.

Я открыл дверцу, и она села рядом. Мой взгляд на какое-то мгновение задержался на ее стройных ногах, потом я выжал сцепление, и машина тронулась.

— Поверните направо и поезжайте до конца «променада», — руководила она мной.

«Променад» был забит множеством автомобилей, и я ехал рывками со скоростью не больше двадцати миль в час. Но мне и не хотелось ехать быстрее. Море и пальмы в мягком свете луны выглядели чудесно.

— Говорят, «Клуб мушкетеров» самое изысканное заведение в городе, — сказал я. — Часто вы там бываете?

— Да. Это единственное место, где можно отдохнуть от туристов. Кроме того, папе принадлежит половина клуба, и мне не приходится платить в ресторане. А это тоже что-нибудь да значит.

— Заложите один из ваших изумрудов — и вы сможете посещать клуб всю жизнь.

— Они не мои. — Марго засмеялась. — Отец разрешает только носить их. Когда мне надоедят изумруды, я отнесу их обратно, и он даст чего-нибудь взамен. У меня самой ничего нет. Даже об этом платье не могу сказать, что оно мое.

— А бунгало, которое вы арендуете?

— Бунгало тоже арендует отец.

— Сомневаюсь, чтобы ему понравился новый постоялец. Может, мне лучше не переезжать?

— Он ничего не узнает.

— А не придет ему в голову заглянуть к дочери на чашку чая?

— Он ни разу не был у меня.

— Что ж, вам виднее. Итак, вы богатая, но несчастная дочь своего отца?

Она передернула плечами.

— Папа любит распоряжаться всем. У меня никогда не бывает наличных денег. Я посылаю счета, и он их оплачивает.

— К сожалению, никто не оплачивает мои счета.

— Но вам и не указывают, что вы должны купить…

— Не рассказывайте мне больше о своей безрадостной жизни. Иначе мне станет нестерпимо жаль вас. Вряд ли вам требуется моя жалость.

Она вновь засмеялась:

— А почему бы и нет? Я люблю, когда меня жалеют, но это случается нечасто.

Мы выехали на улицу, где транспорта было поменьше, и я увеличил скорость.

— Вы не поверите, но иногда мне до зарезу нужны деньги, — сказала Марго.

— Так же, как и мне. Но вам проще: вы можете сколотить состояние, работая манекенщицей.

— Папа никогда не разрешит мне работать. Он дорожит честью семьи. Меня никто не возьмет, если он того не пожелает.

— Это отговорка. Вы не обязаны жить в Сан-Рафеле. Перебирайтесь в Нью-Йорк — и через пару месяцев вы покорите весь город.

— Вы серьезно так думаете?.. Поверните налево, потом поезжайте прямо.

Я увидел неровную грунтовую дорогу, которая вела, казалось, прямо в море.

Мы подпрыгивали на ухабах и выбоинах. Пальмы закрывали луну, и кромешную темень освещали лишь фары.

Открыв сумочку, Марго вынула сигарету и закурила.

— Бунгало мне нравится своей заброшенностью и уединенностью. Скажите, у вас никогда не появляется желания побыть одному?

Мысль об одиночестве ассоциировалась у меня с возможным визитом Херца, и я ответил:

— Смотря когда.

С четверть мили мы ехали молча, потом впереди показалось приземистое здание.

— Вот мы и на месте. Есть у вас карманный фонарик? Нужно найти выключатель.

На небе мягко светилась луна, освещая пустынную полоску песчаного берега, пальмы и море. Вдали горели окна одинокого дома.

— Что там?

— Эрроу-Пойнт. — Марго рылась в сумочке в поисках ключа.

— Свет горит в заведении Хана?

— Да.

Марго открыла замок и зажгла свет. Я увидел, что нахожусь в роскошной гостиной с баром для коктейлей, радиолой и телевизором. На бело-голубом мозаичном полу стояло несколько уютных кресел, у стены — широкая кушетка.