На острие углы - Илья Стальнов

Я выпустил нищего, который тут же растаял в темноте. Стреляли со стороны кустов, но кто - естественно, я рассмотреть не смог.

Я прыгнул вперед, присел, выдернул пистоль и наугад выстрелил в том направлении.

А затем, сломя голову бросился в противоположную сторону.

* * *

Когда дело касается сил неизведанных и таинственных, то промысел их непонятен и разуму нашему неподвластен. Но я не верю, чтобы так же непонятны были деяния человеческие. Они должны строиться в соответствии с логикой, основы которой заложил еще великий Аристотель, ибо и ум наш, и поступки существуют по ее законам.

Я не мог разобраться в событиях и поступках людей, попадавшихся на моем пути за последние несколько дней. Но это не значит, что в них вообще невозможно было разобраться Я обязан понять, что происходит. Решительность не покидала меня и после бессонной ночи, когда после недавнего близкого свидания со смертью я не мог заснуть.

Прочистив и зарядив пистоль, из которого пришлось только что стрелять, я приготовился дать отпор в случае нового нападения.

Интересно, если мои недоброжелатели прознали про мое место жительства и желали моей смерти - что им мешало подстеречь меня, когда я возвращался домой? Возможно, они еще сделают это. И, вероятно, мне нужно сменить место жительства, затаиться где-то в дебрях Москвы... Но что-то мне подсказывало, что лучше этого не делать... Какой смысл оттягивать неизбежное? Все должно разрешиться, и лучше, чтобы разрешилось побыстрее. Вообще, негоже подставлять врагам спину. Нужно встречать их лицом к лицу!

К середине ночи во мне начало проявляться осознание, насколько ценю жизнь и свет солнца, как мне не хочется их потерять. А то, что я без страха бросился в самые безумные предприятия, вовсе не означало, что я не боюсь умереть. Просто умею забывать о страхе, и он мучает меня лишь длинными вечерами.

Я не хотел погибнуть. У меня была Сила, правда, я еще не мог владеть ею в достаточной степени и с ее помощью разобраться во всем. Однако у меня есть разум и решительность, и их хватит, чтобы сорвать покров с любых тайн.

Итак, в моих руках звено, за которое можно вытянуть всю цепь. Нищий. Он схватил меня за одежду в торговых рядах. А откуда он подошел? Так, все верно, до этого он разговаривал с толстым лоточником в синей рубахе. Скорее всего я смогу его узнать...

Поутру, засунув за пояс пистоль, поправив мой кинжал, я одел плащ.

В торговых рядах, как всегда, было многолюдно. Я кинул монетку мальчишке-нищему, выпрашивающему вместе с одноногой старухой милостыню, и огляделся. Лоточника я узнал сразу. Он не то пел, не то кричал.

- Подходи, народ, покупай пирог! Задешево отдам, а не возьмешь - съем сам.

Я подошел к нему и, придав своему лицу как можно более приветливое выражение, произнес:

- Разреши тебя спросить, торговец?

- Покупай пирожок и спрашивай, дружок! Рифмы у него получались складно... Я дал ему монету.

- Тут вчера нищий горбун околачивался, с тобой говорил. Такой мерзкий, низенький, вертлявый, со страшным шрамом...

- Что-то не припомню...

Я положил еще одну монетку, достоинством побольше.

- В лохмотьях. Милостыню у меня просил. Колдуном по дури своей меня называл. Ну!

- А, так ты тот самый барин, которого он принародно обсмеял? Ха-ха! Весело было!... Да то Василий. В трактире у Храпова бывает. Только он не нищий.

- А кто же?

- Бог его знает. Человек.

- Спасибо тебе.

- Возьми, барин, пирожки за свои деньги.

- Отведай сам за мое здоровье.

... В уже знакомом мне трактире купца Храпова стоял запах жареного мяса и блинов. Разный люд там собрался - купцы, солдаты, работный народ. В углу играл бродячий музыкант, извлекая из струнного инструмента, именуемого гуслями, замысловатую тягучую мелодию. Местные жители сильно обделены в жизни радостями, поскольку не знают, что такое орган, но они любят простецкие песни и веселье. Два подвыпивших мужика пробовали плясать на нетвердых ногах.

Я подошел к тощему - в чем душа держится - половому, сидевшему в углу. Поздоровался с ним Он глянул на меня не очень дружелюбно. К чужеземцам в этой стране отношение странное: или зависть и почитание, или опасение и настороженность. Зонненберг говорил, что простой люд здесь так до конца и не может поверить в то, что где-то, кроме святой Руси, есть другая жизнь. В деревнях вообще моих земляков считают нечистой силой. А то, что чужеземцы порой плохо говорят по-русски, воспринимается как свойство ума, а точнее обычное недоумие. И уж если иностранец хорошо изъясняется по-русски, это воспринимается как чудо. Как мы, например, дивимся говорящей птице.

- Не знаешь ли такого Василия? - спросил я. - Низенького, со шрамом через все лицо.

- Помню, как же! - кивнул половой. - Чудной человек. Смехач. Но у нас он редкий гость.

- А где же его найти?

- Да где ж его найдешь? Нигде не найдешь, это уж точно.

Тут подковылял грязный одноногий мужичонка и, обнажив беззубый рот, прошепелявил:

- Поднеси чарку, подскажу...

- Принеси ему, - кивнул я половому.

Мужичонка перекрестил рот, опрокинул в него содержимое чарки и, крякнув от удовольствия, прошамкал:

- Он на окраине завсегда сшивается, в трактире Муратки Колченогого.

- Где это?

- Поднеси чарку...

- Налей ему еще!

В общем, пока я получал нужные мне сведения, вытягивая их из пропойцы, тот окончательно опьянел. Но в самом конце, на секунду протрезвев, бесплатно предупредил:

- Только ты, заморский человек, поберегись. Там недобрый народ собирается. Немчуру всякую да аглицкий люд на дух не переносят. И тебе не поможет, что по нашему гутарить могешь...

Даже выслушав подробные объяснения, трактир я нашел не сразу. Пришлось походить мимо старых построек, нетронутых пожаром, мимо свиней, лежащих в огромных лужах, полуголых детей и приземистых бань, откуда доносился бабий визг. И повсюду стучали топоры, визжали пилы, во все стороны разлеталась кудрявая стружка - Москва вновь отстраивалась, возрождалась, как легендарная птица Феникс из пепла.

Перекосившийся, из черных закопченных бревен трактир держался на честном слове. Казалось, он вот-вот рухнет и погребет под собой своих вечных обитателей.

Время было еще не позднее, но у дверей трактира уже разлегся пьяный - он был бос, с хорошенько разбитой мордой. Он время от времени поднимал голову и ожесточенно ругался. Таков местный обычай - если начинают пить, то пьют до предела, пока не пропивают все, и тогда забулдыгу в одном исподнем вышвыривают за порог. Кстати, торговлю здесь водкой, дело весьма прибыльное, держит в своих руках Государь, и незаконное винокурение карается жестоко и неотвратимо.

В трактире было человек десять. В одном углу - большая пьяная компания, в другом - трое подозрительных типов, прятавших лица и о чем-то заговорщицки перешептывающихся. Хмурые здесь собрались людишки. Лица нечистые, недобрые, у многих изуродованные, глаза жадные. Вошел я, сразу приковав враждебные взгляды. Пришельцев, видать, здесь не жаловали.