На пути к краху. Русско-японская война 1904–1905 гг. Военно-политическая история - Олег Айрапетов

В отсутствие железных дорог для сосредоточения и снабжения даже незначительных армейских сил на Дальнем Востоке можно было использовать речные коммуникации. Однако и водный транспорт был недостаточно развит. На Амуре в случае мобилизации можно было использовать 46 частных пароходов, грузоподъемностью от 4,8 до 306 тонн, 44 железных и 28 деревянных барж, общей грузоподъемностью 9468 тонн. При этом количество буксиров было явно недостаточным — всего 5. В навигацию 1894 года войска пришлось перемещать по Амуру на плотах — в связках по 18–20 плотов, на каждом из которых размещалось от 25 до 35 человек{475}. Это был далеко не безопасный способ передвижения, которым продолжали пользоваться и в 1894–1895 гг. для передвижения партий новобранцев на укомплектование войск, расположенных на Амуре. Существенно усилить эти войска до окончания строительства Транссибирской магистрали не представлялось возможным. 5(17) июля 1895 года из Верного (совр. Алматы, Казахстан) на Дальний Восток была отправлена 5-я батарея Западно-Сибирской артиллерийской бригады. 8 орудий, 8 зарядных ящиков, 6 повозок, лазаретная линейка и вольнонаемный обоз в 139 подвод при усиленной запряжке добрались до Благовещенска своим ходом только 17(29) июня 1896 года, то есть переход занял год без 17 дней!{476} С таким состоянием коммуникаций на Дальнем Востоке подошли к предъявлению требований к Японии после японо-китайской войны.

8(20) апреля 1895 г. условия Симоносекского мира стали известны в Петербурге, а 11(23) апреля 1895 г. Россия, Германия и Франция по предложению русского МИДа организовали совместное дипломатическое выступление в Токио с целью пересмотра условий мира. Посланники этих стран заявили о том, что их правительства рекомендуют Японии отказаться от Ляодунского полуострова{477}. Наиболее жестко действовал представитель Германии, в отличие от своих французского и русского коллег он угрожал Токио войной{478}. Вмешательство трех ведущих европейских государств застало японский МИД врасплох и буквально шокировало Токио{479}. Особенно неожиданным было присоединение Берлина к действиям Парижа и Петербурга. «Я не знаю, чем объяснить участие Германии. — Говорил один из опытнейших японских дипломатов — посол в Париже. — Я могу только предположить, что причиной этого является временное помешательство кайзера»{480}. На самом деле Вильгельм II был был абсолютно здоров, и более того — трезв в своих расчетах. Он надеялся, что вслед за пересмотром Симоносекского договора Россия захватит порт в Корее, вслед за чем немцы займут Вейхайвей. «Примеру всегда легче потом последовать». — Писал он 31 августа 1895 г. канцлеру принцу Х. Гогенлоэ{481}.

Положение Японии исключало возможность сопротивления с шансом на успех. Три европейские державы имели в тихоокеанских водах 53 судна против 69 японских (меньшей мощности). На момент заключения мира с Китаем Япония имела 26 миноносцев и 43 более крупных корабля, из них 10 — трофейных китайских, в том числе и 1 башенный броненосец(«Чин-Иен», германской постройки, спущен на воду в 1882 г., не был готов к использованию по причине повреждений, полученных в битве на Ялу). До этого таких мощных судов в составе японского флота не было, заказанные в Англии 2 мощных эскадренных броненосца — «Фудзи» и «Яшима»(типа «Роял Соверин», один из наиболее удачных проектов того времени) — еще не были готовы. Среди других трофеев были и 2 стальных крейсера, 6 стальных и 1 деревянная канонерская лодка{482}. Договоренности о совместных с французами и немцами действиях не было{483}, но даже без учета германских и французских судов наличие в русской эскадре современного эскадренного броненосца и трех броненосных крейсеров превращало ее в серьезную угрозу для японского флота{484}. Впрочем, положение русской эскадры было не идеальным — ее корабли были рассредоточены по японским портам, боеприпасов не хватало, а в Нагасаки хранился месячный неприкосновенный запас для русских кораблей{485}.

«До последней японо-китайской войны, — отмечал через год после этих событий С. О. Макаров, — предполагалось, что наш флот назначается главным образом для действия против Англии. События 1894–1895 гг. открыли нам другого врага, более опасного на Востоке, чем Англия»{486}. 21 апреля(3 мая), ввиду возможности разрыва дипломатических отношений с Японией, русские корабли(1 эскадренный броненосец, 3 крейсера, 4 канонерские лодки и миноносец) покинули пункты своей стоянки — Нагасаки, Иокогаму и Кобе — и ушли к берегам Китая. Через два дня они прибыли в Чифу, где простояли до окончания кризиса{487}. Это были тревожные дни. 25 апреля эскадра получила приказ привести суда в полную боевую готовность{488}. Положение было сложным — никаких планов действий против Японии не существовало, планы армии командованию флота были неизвестны{489}. Для обороны Владивостока, например, имелось 5 линейных батальонов, 3 роты крепостной артиллерии, минная рота и сотня уссурийских казаков{490}. Порт по-прежнему замерзал зимой на несколько месяцев, и поэтому в 1892 г. из Кронштадта сюда был переведен ледокольный пароход «Силач»{491}. Вскоре оказалось, что этот ледокол слишком слаб для местного льда. Прокладывать канал во льду пришлось с помощью нижних чинов, подпиливавших лед для «Силача»{492}. В 1896 г. специально для Владивостока в Дании был заказан более мощный ледокол «Надежный»{493}. На побережье Южно-Уссурийского края было выделено два линеных батальона, сотня казков и горная полубатарея, Сахалин поручался местным командам и ополчению, устье Амура было практически беззащитно{494}.

К счастью, в 1895 г. до войны не дошло. 10(22) мая Япония вынуждена была уступить предъявленным ей требованиям. Это было первое столкновение России и Японии по вопросу о территориях. Предыдущий спор был решен 25 апреля(7 мая) 1875 г. Петербургским договором, когда Россия уступила Японии гряду из 18 Курильских островов, получив взамен в полное владение остров Сахалин{495}. Раздражение в Токио было тем более сильным, потому что накануне войны России было сделано предложение заключить соглашение о нейтралитете, с готовностью учесть интересы Петербурга в Китае. Японцы опасались возможного вмешательства, но на их предложение не последовало ответа до начала военных действий, а после произошло совместное выступление трех европейских держав{496}. Николай II воспринял разрешение конфликта как личную победу, и все более стремился к активному личному руководству внешней политикой Империи.

Эта задача облегчалась случайными обстоятельствами: в августе 1896 г. скончался Лобанов-Ростовский, 4 месяца МИДом управлял товарищ министра Н. П. Шишкин, после чего министром иностранных дел был назначен граф М. Н. Муравьев, скончавшийся в июне 1900 г, после чего министром стал граф В. Н. Ламздорф, опытный дипломат, которому, однако, не всегда хватало решимости отстаивать свою точку зрения перед императором. Более того, по свидетельству его сотрудников, он и не считал необходимым делать это, рассматривая себя прежде в качестве в качестве исполнителя монаршей воли{497}.

25 сентября(7 октября) 1895 г. Токио отказался от Ляодуна, но контрибуция была повышена на 30 млн. лян серебра{498}. 27 октября(8 ноября) того же года в Пекине была подписана японо-китайская конвенция о возвращении Китаю южной части Манчжурии на этих условиях{499}. Это нисколько не улучшило положения и не гарантировало мир на Дальнем Востоке.

Глава 5. Первые результаты пересмотра Симоносекского договора

«Вся нация, включая императора, — пишет современный японский историк, — почувствовала себя униженной. Чтобы сдержать гнев народа, правительству пришлось просить императора издать вердикт, предостерегающий его подданных от проявлений ярости. На этом горьком опыте возрос новый национализм. Лозунгом дня стало «гасин сётан» — «нехватка возмездия»{500}. Современники не могли этого не заметить. «Обстоятельства так сложились, — докладывал управляющему Морским министерством вице-адмиралу Ф. К. Авелану 20 апреля(2 мая) 1896 г. Макаров, — что японцы в настоящее время считают Россию истинным врагом для естественного, по их мнению, развития страны. Им представляется, что Россия задалась задачей препятствовать Японии во всех отношениях, и поэтому в настоящее время в стране существует озлобление против нас. Война с Россией будет чрезвычайно популярна в Японии и вызовет с первой ее минуты полное напряжение сил ее»{501}.