Ловушка для мужчины - Мари Кордонье

Шарлотта снова откинулась назад на своем стуле и скривила рот. Странно, что она так быстро забыла об эскизах! Или, может быть, она просто выбросила их из своей памяти. Итак, Джеймс хотел продолжать проект дальше. Ну и пожалуйста, у него было ее благословение, но не ее сотрудничество.

— Хотя мы живем в Лос-Анджелесе, сестричка, но это не голливудский фильм. Ведь речь идет лишь о случае. Стюарт должен ему сказать, что художница не заинтересована в совместной работе. Здесь полно графиков и художников, которые могут сделать для него то же самое.

— А почему ты не скажешь это Первику сама?

— Потому что я не хочу ни видеть его, ни говорить с ним! Никогда больше! И теперь я была бы тебе благодарна, если бы ты меня оставила, Эстер. У меня нет настроения заниматься болтовней.

— Первое настоящее слово, моя любимая Шарлотта. Но тем не менее я скажу тебе, что я думаю о твоем поведении. Ты не решишь проблему, если погребешь себя под горой работы и забудешь о себе. Если ты еще любишь Джеймса Первика, то сейчас самое подходящее время, чтобы выйти из этой пещеры.

— Грамматическая ошибка, дорогая сестра. Я его любила, для этой темы я предпочитаю прошедшее время.

Эстер с недовольным видом пошла к двери.

— Я не могу терпеть, когда ты мне лжешь, Шарлотта! Ты достаточно взрослая, чтобы быть честной по отношению к себе самой. Если это не так, то теперь самое подходящее время, чтобы ты этому научилась.

Шарлотта не ответила на холодное прощание. Она ведь не должна показать Эстер, что та права. С той самой ночи, когда Джеймс так беспощадно выставил ее из дома, она жила как в облаке из ваты, куда ничего не проникало. Как будто она была под наркозом и потому совершенно неспособна к какой-нибудь ясной мысли.

Она бросилась в работу, но вместо эскизов моделей для купания под ее карандашом снова и снова возникало лицо Джеймса. Безысходность ее ситуации была слишком очевидной.

Джеймс осудил ее, не дав и секунды для защиты. Она должна его забыть. Но как она сможет осуществить этот замысел на деле, было для нее загадкой. Свинцовая усталость, которая затрудняла ее мышление, вовсе не облегчала жизнь.

Мелодичные трели длились несколько секунд, прежде чем она поняла, что звонит телефон. Джеймс?

Задыхаясь, она бросилась к трубке.

— Да?

— Шарлотта, дорогая, с каких пор ты снова дома?

В смущении она попыталась понять, чей это голос, потом в голове прояснилось.

— Бен?

— Кто же еще? Почему ты не захотела, чтобы я зашел к тебе в больницу? Ты все еще злишься на меня?

Злишься? Почему она должна злиться на него? Бен полностью ускользнул из ее мыслей, так что ей с трудом удалось восстановить связи.

— Я не понимаю, как…

Он засмеялся слишком громко.

— Дорогая, ты превосходна. У кого же из нас двоих было сотрясение мозга? Я говорю о недавней маленькой аварии. Ты уже снова спокойна?

Наконец Шарлотта вспомнила о несчастном случае с Эстер.

— Успокойся, Бен, но на новое издание этой аварии я не согласна. Все в порядке, так?

— Прекрасно, когда мы увидимся?

— Мы больше вообще не увидимся, Бен. Все кончено.

— Приходи же, Шарлотта, ты же будешь…

— Я сейчас положу трубку, прощай, Бен!

Как она только могла выносить его когда-то? Бен, с его постоянными шутками и… Но нет, она была несправедлива. Она должна наконец прекратить сравнивать каждого мужчину с Джеймсом. Она должна вычеркивать из своей жизни не Бена Джексона, а Джеймса К. Первика! Удастся ли ей это когда-нибудь?

9

Шарлотта выбралась из старомодного бассейна бабушки Лорин, который был построен в форме фасолины, и взяла полотенце. Мокрые волосы слиплись у нее на голове, а на теле, покрытом золотистым загаром, блестели водяные жемчужинки. Закрытый зеленый купальник с сильно обнаженными бедрами позволял отчетливо видеть каждый мускул ее фигуры.

Эстер считала, что ее сестра вполне могла бы себе позволить поправиться на пару килограммов. Она работала слишком много, а ела слишком мало. Это было настоящее чудо, что она согласилась провести конец недели у бабушки.

— Ну, выкладывай, а то ты лопнешь, — грубовато подбодрила ее Шарлотта.

— Откуда ты знаешь?..

— Сестричка, ты выглядишь так, будто у тебя на душе самая большая новость со времен сотворения мира.

Эстер слегка покраснела.

— Стюарт и я, мы решили пожениться, — объявила она наконец таким изменившимся взволнованным голосом, что Шарлотта просто вынуждена была засмеяться.

— Ну вот и хорошо, — сказала она с удовлетворением.

— И это все? — Эстер была обижена. — Ты, по крайней мере, могла бы удивиться или сказать: «Поздравляю от всего сердца» — или еще что-нибудь осмысленное, а не просто «Ну вот и хорошо».

— Дорогая, я сказала «Ну вот и хорошо», потому что не ошиблась со своим прогнозом. По моему мнению, вы чудесно подходите друг другу, и вы, конечно, будете очень счастливы.

— А ты не находишь пошлым, что Стюарт просто перенес на меня свои чувства к тебе?

— Эстер! — Шарлотта села на топчан рядом со своей сестрой и взяла ее за обе руки. — Ты говоришь чушь! Стюарт был влюблен только в тот образ, который создал себе после знакомства со мной. Он не имел ни малейшего представления о том, что я собой представляю на самом деле. Познакомился же он с тобой. Я уже давно перестала считать, сколько раз за прошедшие три месяца он прилетал в Лос-Анджелес и сколько раз присылал тебе билеты, чтобы ты летала к нему. Самое время подвести итог, иначе авиакомпания слишком разбогатеет.

Эстер выглядела почти смущенной, и Шарлотте пришло в голову, что она неожиданно стала на несколько лет старше своей сестры. Она желала ей счастья от всего сердца и действительно была убеждена в том, что Стюарт и Эстер прекрасно дополняют друг друга. Но она должна была владеть собой, чтобы не думать о начале этого романа. О том, что она потеряла.

— Бабушка хочет, чтобы свадьба состоялась здесь, в доме, — продолжала болтать Эстер. — Летняя свадьба в саду — это выглядит как в голливудском фильме. Я боюсь, что не смогу отговорить ее от этой идеи.

— А зачем? — Шарлотта закуталась в купальный халат. — Ты будешь потрясающе красивой невестой в белых кружевах, а Стюарта устроит любая свадьба, главное для него, что ты станешь его женой. Так ведь?

Смеха не было в ее глазах, но Эстер была слишком счастлива, чтобы заметить это. У нее было твердое убеждение, что Шарлотта за это время уже давно преодолела свою несчастную любовь к Джеймсу Первику.

Она и не подозревала, какого напряжения стоило ее сестре внушить всем друзьям это впечатление. Боль уже не была такой острой и отчаянной, как в начале, но она не исчезла. Возмущение, гнев, протест — все это уже давно растворилось в воздухе, и осталось только признаться самой себе, что она продолжает любить Джеймса. Отчаянно и без всякой надежды. Она думала, что глубоко погребла понимание этого в себе и никто уже не сможет ничего заметить.