Женщины у колодца - Кнут Гамсун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но через две недели ни один из мальчиков ни о чём уже больше не думал, как о море. Они обсудили между собой план Абеля поступить в военную школу. Конечно, это было бы хорошо, но позднее они узнали, что и там придётся иметь дело с учителями и учить уроки. Это им было не по вкусу, о нет! И они решили, что после конфирмации, они наймутся на судно и уйдут в море. Это было единственное дело, пригодное для мужчины!
— Кому мы отнесём сегодня рыбу? — спросил Эдуард товарища.
— Сегодня я отнесу её домой, — отвечал Абель. — Отец сказал, чтобы я принёс её к вечеру, потому что Франк вернулся.
Эдуард задумчиво молчал некоторое время и потом проговорил:
— Так вот оно что: Франк вернулся? А как ты думаешь, если он будет пастором, то ведь он сможет тогда проклясть нас.
— Проклясть? — спросил удивлённый Абель. — Разве он может это сделать тогда?
— Конечно. Ведь он будет учиться заклинаниям.
После этого разговора Франк стал в их глазах уже каким-то мистическим существом, с которым не следует вступать в пререкания. Это было бы не совсем безопасно.
XI
Что за новый щит с гербом появился над дверью конторы в консульском доме? Уж не получил ли консул Ионсен дворянское звание?
Жители давно замечали, что Ионсен имеет в виду что-то особенное. Теперь это разъяснилось: он сделался бельгийским консулом. Очевидно, он давно стремился к этому, чтобы снова занять в городе такое же положение, как другие консулы. Это не мало значило. Ещё один щит на его доме, и ещё одно кольцо с драгоценным камнем на пальце госпожи Ионсен!
Когда директор школы увидал этот щит и прочёл надпись на нём, то немедленно почистил от пыли свой старый, поношенный сюртук и отправился к консулу. Если он воспользуется этим случаем, чтобы поговорить с Ионсеном, то это будет очень ловко сделано! Он поздравил консула в почтительных словах: господин консул избран доверенным лицом ещё одного правительства? О, да, но ведь это означает только увеличение работы и соединено далеко не с малыми расходами! Но отказаться от этого было нельзя.
— Я хотел бы, господин директор, поблагодарить вас за мою маленькую Фию, — сказал консул. — Я очень рад, что она выдержала экзамен. Конечно, результаты экзамена могли быть более блестящими, но что же делать! Ей ведь не надо быть учительницей.
— Она могла бы быть учительницей, отчего же нет? — возразил директор. — Она могла бы преподавать другим многие предметы. А теперь я хочу обратиться к вам с просьбой, с очень серьёзной просьбой. Дело идёт об ученике, обнаружившем блестящие способности. Нельзя допустить, чтобы они погибли даром, и надо предоставить ему возможность дальнейшего развития. Я говорю о Франке, сыне Оливера.
— Что же с ним такое?
— Вы, господин консул, в течение всех этих лет одевали его и выказывали столько участия всей семье...
— Отнюдь нет! — прервал его консул.
Директор школы взглянул на него с удивлением и прибавил:
— У вас была его мать...
— В услужении, — поторопился сказать консул. — Да, Петра служила у нас.
— И потом вы дали кусок хлеба его отцу. Поэтому я нахожу, что вы оказали этой семье огромные благодеяния. А теперь в помощи нуждается Франк. Она чрезвычайно нужна ему. Помогите же ему, господин консул!
Консул был сначала далеко не в восторге от этого обращения к нему. Он даже слегка поморщился. Теперь он был первым в городе кто достиг такой высоты, на какую только мог подняться, и не имел охоты подниматься ещё выше во мнении людей. Зачем ему это?
— Если вы перечисляете мои благодеяния, как вы любезно называете их, господин директор, то не находите ли вы, что нет оснований требовать от меня больше?
— Мы хотели бы поставить имя первого лица в городе на подписном листе, прежде чем обратиться к другим, — отвечал директор. — Но теперь я вижу, да я вижу это! что мы не должны злоупотреблять далее великодушной помощью человека, которому вообще так трудно отказывать кому-либо.
— К чему же стремится этот юноша?
— Он может достигнуть всего, чего захочет. Он способен и трудолюбив. Особенно легко даются ему иностранные языки.
Консул призадумался, вперив взор в пространство, потом вдруг сделал следующее неожиданное замечание:
— Если я и далее буду помогать этой семье, то это может быть ложно истолковано.
— Ложно истолковано? — удивился директор.
Консул тотчас же переменил тон. Очевидно директор ничего не знает о пощёчине!
— О, да! — сказал он. — Сплетничают и не стыдятся. Говорят, что я оказываю эти маленькие благодеяния только из одного тщеславия.
Но директор ничего подобного не слыхал ни от кого, никогда!
— Такой человек, как вы, господин консул, должен быть выше этих сплетен, — сказал он. — Вы ведь стоите на недосягаемой высоте над ними. Все лучшие элементы в городе находятся на вашей стороне.
Они обсудили далее это дело, но консул, по-видимому, всё-таки не мог вполне успокоиться. Возможные сплетни и общее осуждение смущали его. Но он всё же согласился в конце концов и сказал директору:
— Да... конечно! Я окажу пособие...
Директор несколько смутился, но всё-таки очень осторожно проговорил:
— Горячо благодарю вас, господин консул. Я знал, что не уйду от вас с пустыми руками. О, это как раз такой случай, когда человек, занимающий высокое положение, может показать величие своей души. Иначе ведь необыкновенные способности и дарования юноши будут потеряны как для умственной жизни, так и для страны.
— Вы ведь сказали, что хотели бы получить для него пособие? — спросил консул.
— Разумеется, в том размере, в каком вы находите это возможным сделать.
— Что вы называете пособием?
— Дело идёт об ежегодной поддержке в течение всего периода учения.
Ну, нет, консул вовсе не был расположен к такой щедрости.
— Ах, вот что! — сказал он и покачал головой.
В этот момент в дверь постучали рукой, одетой в перчатку. Вошла жена консула и сказала ему:
— Извини, я сейчас уйду.
Это была самая большая неприятность, какая только могла выпасть на долю консула. Надо же было, чтобы жена его вошла как раз во время такого разговора. А тут ещё директор, в своей простоте, счёл нужным тотчас же посвятить её в свои великие планы относительно юного Франка.
— Ах, вот что! — сказала госпожа Ионсен.
Но, к удивлению, именно её присутствие помогло уладить дело. Заняв положение выше всех других дам в городе, госпожа Ионсен тоже захотела выказать великодушие.
— Да, — обратилась она к мужу, — тебе надо будет оказать тут помощь.
Консул почувствовал большое облегчение. Значит, его жена ничего не имеет против того, чтобы он оказывал благодеяния семье Оливера?
— Великое счастье иметь такую рассудительную жену! — воскликнул консул. — Мне очень хотелось знать твоё мнение, Иоганна.
— О, мы ведь хорошо знаем вашу супругу! — возразил директор.
Госпожа Ионсен смутилась и спросила, что он имеет в виду для юноши?
— После конфирмации он должен тотчас же поступить в гимназию, — отвечал директор. — Мы этого добиваемся.
— А кого ещё вы хотите привлечь к этому делу? — спросил консул.
— Обоих консулов: Гейльберга и Ольсена.
— Я против этого, — заявила госпожа Ионсен.
— Пожалуй, это не нужно! Мы подумывали об адвокате Фредериксене. Он ведь владелец дома Оливера и мог бы для этой цели подарить этот дом.
Но консул, которого поддержка жены очень ободряла, только пожал плечами на слова директора и заметил:
— Ах, этот адвокат! Он только занимается политикой и хочет добиться избрания в стортинг6. Пусть же он продолжает добиваться этого! На что-нибудь другое он вряд ли годится.
Директор рассмеялся, выражая этим и своё согласие со взглядами консула. Затем он назвал Генриксена, к которому тоже решено было обратиться.
— Какой это Генриксен? — спросила госпожа Ионсен.
— Генриксен, владелец верфи.
— А, тот! — воскликнула она.
— Ну, это уже не так смешно, — возразил консул, желая несколько удержать жену. Но в этот день она вовсе не была расположена выносить какие-либо стеснения и потому лицо её тотчас же приняло недовольное выражение.
— Самое главное, — продолжал консул, — что ведь неизвестно, сколько, вообще, Генриксен может дать.
— Мы этого, конечно, не знаем, — сказала госпожа Ионсен. — Но мы ведь не имеем с ним и никаких сношений.
Директор сидел точно на горячих угольях. Ему так хотелось уладить это дело поскорее. Заговорили о Генриксене и все трое сошлись на том, что он и его жена в своём роде хорошие люди. Но они мало образованны и потому не подходят к их обществу, а сам Генриксен, кроме того, любит выпивать.
— Ну, вот, что, — о6ъявила госпожа Ионсен, обращаясь к своему мужу. — Я ведь пришла к тебе за банковским билетом.