Салон 1-67 - Сборник любительских околоюморных текстов от Anekdot,ru - неизвестен Автор

Четверг, 21 января 1999 19:33:26

Выпуск 22

Месяц 1 Фантики дней горстью Ты, зачерпнув просто, Смяла, забив выдох. Сверху глядят пятна Солнца. Я шел пятым В списке твоих гидов. Месяц 2 В вечер сползло утро, Финиш ночной будто Суток надежд. Между воздухом и кожей Образов цепь ложных Кокон совьет нежный. Месяц 3 Ветер сглотнет снегом Все, что вчера небыль. Напряжены нервы, Я - под твоим взглядом. Пусть был всегда пятым, Только б теперь первый. Пятый

Из воспоминаний Колпакова. Она пришла, и я подарил ей единственную драгоценную память о той, что была здесь до нее. Зачем? Просто, чтобы ощутить себя подлецом, достойным ее тоскливой привязанности, чтобы заслужить свой пустой и мелкий жребий, чтобы почувствовать себя на своем месте. Она пришла по первому зову. Собственно, и звать не пришлось: алло, привет, нет, это действительно я, ну, не так уж много лет, но все-таки ведь узнала, ах, было трудно забыть? я помешал? мне, пожалуй, стоит повесить трубку, ну, не по телефону же, да, живу все там же. А надрыва-то драматического в голосе, надрыва - всему МХАТу бы на сезон хватило. И снова, и снова, и опять расплывчатый женский силуэт, сотканный из моей фантазии, неопределенные, вечно меняющиеся черты лица - все это среди жесткой определенности холостяцкого быта, в циничном истошно-желтом электрическом свете. Заранее снять очки и не различать эту чужую, отнюдь не поумневшую за последние три года, закомплексованную и уставшую от ожидания. Слить ее губы, глаза и прочие достоинства с такими же подарочными наборами ее предшественниц и вылепить (пусть хоть на время!) из ее плоти ту единственную женщину, которую стоит любить в этом мире. Ту, которую я ласкал, обнимая бесконечных шурочек-олечек-викочек-наташенек. Ту, о которой только и мечтал, домогаясь медсестер, студенток, преподавательниц, программисток и пловчих-разрядниц. Ту, которая существует только благодаря моей болезненной фантазии и близорукости. В этот момент напряжения всех творческих сил материал прямо под руками близорукого зодчего начинает быстро и неотчетливо тараторить взволнованным женским голосом. Разумеется, о чем-то важном и неотложном: об интригах на работе, о личной жизни удачливых подруг, о грандиозных предновогодних планах. И я заставляю ее замолчать единственным доступным мне способом. У той, которую я сейчас целую, нет и не может быть определенного тембра голоса, цвета волос, разреза глаз. Иногда, когда очки навязывают мне однозначность мира, и лица людей вокруг меня обретают четкость, когда какая-нибудь из женщин, преодолевая бифокальную преграду, заглядывает мне в глаза, иногда, когда я начинаю плавиться в этом насмешливо изучающем женском взгляде, мне кажется, что я, наконец-то, разглядел ее. То мне чудятся каштановые локоны, греческий нос и упрямые губы (надо признать, в первые годы брака я был от Татьяны без ума), то мерещится прядь иссиня-черных волос, прикрывающая родинку (сокурсница Маша, ныне - мать двоих детей и лектор-почасовик). Или вот еще деталь - иронично приподнятая правая бровь над скучающим зеленым Алисиным глазом. Но наваждение всегда проходит, и я понимаю, что все они временные, сиюминутные иллюзии, что все они пройдут - остается со мной всегда лишь она. Вновь и вновь убеждаюсь: женщины никогда просто так мужчине в глаза не заглядывают. Они заглядываютСЯ - на свое отражение в глазах мужчины. А потому память обо всех этих отражениях для меня ничего не значит, потому я заставляю каждую новую пассию щеголять в тапках Татьяны, потому старый автопортрет Маши давно выброшен мною вместе с остальной студенческой макулатурой. Потому-то, когда через три часа после появления эта почти незванно явившаяся собирается, наконец, оставить меня на сегодня в покое и уже стоит в дверях в своей когда-то изящной дубленке, я возвращаю на нос очки и, неубедительно хлопнув себя по лбу ("чуть не забыл, дорогая, подожди секунду"), вручаю ей в подарок ("в честь нашего повторного знакомства, мадам") небольшую гранатовую брошь. Алиса

* * * * * Идет милая до дому Да тропою холодною Меж кустами сирени Что по осени облетела И ломает кости истома И душа до любви голодная И кругом никого - только тени. По ласке стосковалось тело Идет милая до дому Бесконечными переулками По булыжной мостовой Каблучки цокают И ни топором, ни ломом Не взломаешь сумерки Чтоб диск солнца - злой Рванул с осколками Идет милая до дому В сумочке несет сомнение Сквозь перчатки руки Помнят пот тела Только с серым дымом Прилетит затмение И не будет скуки Хоть не будет дела Идет милая до дому Несет в руках мимозы Нет тепла, нет холода Есть лишь грустьї И ее сладкие слезы

Антик <[email protected]>

Чекрыжин открыл папку. Затикало в левом ухе. Опять... Так происходило всегда, когда он начинал новое дело. Пробовал обращаться к врачу, но тот только пожал плечами - никаких отклонений, здоров... Чекрыжин помассировал мочку, должно скоро пройти... Пролистал опись, так, протокол осмотра... 19 ноября, во дворе дома 7 по Бережковской набережной был найден труп неизвестной женщины... На шее следы удушения... Скорее всего, ее же шарфом. Достал из конверта фотографии. ...На побитом снежной коркой газоне, в куче пожухлой листвы, лежала черноволосая женщина, лежала необычно для трупа,... она лежала удобно. Так спят маленькие дети и немногие беззащитные женщины: на левом боку, уютно поджав ноги, правая ладонь под щекой... Длинное темно-синее шерстяное пальто аккуратно накрывало все тело до щиколоток... И впрямь, спит человек... Если только можно спать с открытыми глазами... Удивительно лицо: ..черные вразлет брови, прямой нос, сочные губы . Молодая совсем. Голованов написал, что около 25 лет... И глаза... огромные голубые глаза, .. не стеклянные, у покойников таких глаз не бывает. Светящиеся голубые глаза вполне живого человека, вернее, очень красивой и очень живой женщины. Нет сумочки... Невозможно представить себе девицу без сумочки, если только она не мусорное ведро вышла вынести... Обычно сумочка женщины - это ее продолжение, часть ее тела: помада, пудра, носовой платок, духи, наконец... Кошелек, ключи... Банальное ограбление?.. Не очень-то похоже... Чекрыжин потянулся к розетке и выдернул шнур чайника... Достал стакан, бросил пакетик чая, и залил кипятком. ... Никаких документов, никаких вещей, кроме одежды. Только в правом кармане пальто пробитый талон и сложенная вдвое открытка. Чекрыжин расклеил полиэтиленовый пакетик. ... Талон как талон, на наземный транспорт, только какой... В этом районе автобусы и троллейбусы... Трамваев, кажется, нет.. И то легче... Хотя, может он у нее с прошлого года в кармане живет?.. Ладно.. Вот открыточка... Интересная вещица... "С Новым Годом!" Причем с 1989-м... Медведь, елочная игрушка, мишура новогодняя... Странно... И самое главное текст ... аккуратным убористым почерком: "Мариша, пусть новый год будет НОВЫМ!" Подписи нет. Мариша... Марина. Интересно, это ее имя? Или это ОНА кого-то поздравляет... В любом случае рановато... Дурдом, и почему с 1989-м? Старая открытка? Некоторые, вообще-то, хранят такие вещи... Но почему в кармане пальто? Чекрыжин достал сигареты, закурил. ... Так, затягивается все... К "графоманам" на экспертизу открыточку.. Учитывая их темпы и очередь, в лучшем случае, неделя.. По одежде еще не было заключений... Еще объявление об опознании не давали... Да и не проверяли пропавших... Черт, прощай Звенигород, баня... Чекрыжин раздраженно захлопнул папку.

...Агатов

Edgar Poe I heed not that my earthly lot Hath -- little of Earth in it -That years of love have been forgot In the hatred of a minute: -I mourn not that the desolate Are happier, sweet, than I, But that you sorrow for my fate Who am a passer by.

Hoaxer Где предназначен мне участок тот земной Последнего забвенья--в неведомых ль краях-Года любви уже забыты. Мной минута за минутой владеют только ненависть и страх:-Но мне ли горевать, что вы-опустошенные, порой Счастливее, милей судьбе, чем я, Как, если б вы не опечалились моей судьбой, Бредя своей дорогою подальше от меня.

Enigma

Понедельник, 25 января 1999

Выпуск 23

*** На шестнадцатый день я доем колбасу И увижу в холодном тумане рассвета, Как внезапно кончается серое лето, И топор оживает в замерзшем лесу. Как властитель окраин, я прячусь за дверь, Как безумный тростник, я цепляюсь за землю. Алый сок напитал мои острые стебли, И кричит, как старуха, израненный зверь. Вот и ангел пришел с пионерской трубой, И с тех пор, как я стал элементом природы, На земле стали часто рождаться уроды, Все вокруг без стыда заполняя собой. *** Пусть родня соберется на ужин, Пусть друзья присылают венки; Я измучен, небрит и простужен, Я ищу, куда бросить коньки. Помню, как, тяжело и зловеще, С тощих бедер сдирая капрон, Батальоны беременных женщин Уходили на Западный фронт. Ах, мадам, ваши длинные зубы... Ах, пардон, вы совсем не мадам; Все равно приходите, я дуба Хоть немного, но каждому дам. Юный рыцарь кинжа и плащала, Пал я жертвой кровавых коррид. В иностранном порту, у причала Забодал меня пьяный бушприт. *** Я реальность пустил на порог, Чуть живую, в шинели казенной; Но и утром похвастать не мог Глубиной постижения оной. В. Крупский <[email protected]>