Пища дикарей - Шкаликов Владимир Владимирович

— Сколько понадобится. А ты кто такой?

— Служба безопасности. Ваши документы.

Серёга нагнетал напряжение. Я уже не понимала, к лучшему ли это. Но что к развязке — то и лучше. Два мужчины и две женщины против двух — я уверена — боевиков. Это нормально. Аврору мы сразу оттеснили в сторону, а сами охватили неприятеля полукольцом — трое против двух. Если эти двое в самом деле знают обо мне достаточно, им придётся принимать меня в расчёт.

Они уже стояли, прикрываясь столом. Если толкнут на нас, мои мужчины подхватят его за края и так далее — положение у боевичков проигрышное. Если вооружены, едва ли что успеют: Сергей тоже не в стройбате служил, и в рукаве у него большая отвёртка.

Гости полезли в карманы, а Сергей предупредил:

— Только без шуточек. Отсюда не убежишь.

Двое переглянулись и сели. Бросили на стол паспорта. Старший сказал:

— А зачем убегать? Виноватый убегает.

Сергей переписал их фамилии в свой блокнот. Они ухмылялись, потому что паспорта были в порядке, их владельцы вольготно сидели, а мы перед ними стояли, как просители в конторе. Но боевое преимущество лучше было оставить за собой. Мы не стали садиться. Сергей сказал:

— Итак, причина вашего к нам визита.

Старший:

— А можно посмотреть на ваше удостоверение?

— Нет, нельзя. Вот когда я к вам приеду, тогда будете спрашивать. А если недовольны, поедете сейчас с нами в райотдел — там вам всё покажут.

Он блефовал, он работал обычным водителем в лесхозе. Но выглядел так убедительно, что даже я готова была поверить, что он тайный агент службы безопасности. Пришлось поверить и этим двоим. Им не улыбалось ехать куда-то не по своей воле. Серёга повторил:

— Зачем прибыли в Томскую область?

Старший ответил:

— Работу ищем. Кавказ — трудодефицитный район, начальник.

— И в Пасоле тоже ищете работу?

Они переглянулись. При мне дальше так врать было невозможно.

— Нет. Здесь мы проездом. Родственники узнали, что вот Марьям здесь поселилась, вышла замуж. Просили передать привет, узнать, не нужна ли помощь.

Сергей повернулся ко мне:

— Так вы, Мария Дмитриевна, что, с Кавказа?

— Нет, Сергей Иваныч. Я с Краснодара. И родичей на Кавказе не имею. Я этих двоих вторый раз бачу. То у Томске по-своему со мной здоровалысь, то теперь аж сюды приихалы. Ну шо вы до меня присталы? Хо-чете, шоб мой чоловик вам по мордам надавав?

И я посмотрела на Ивана. Ему приходилось сурово хмуриться, чтобы не прыснуть. Такой мовы он от меня ещё не слышал. Он тоже посмотрел на меня, увидел, кажется, в глазах что-то ужасное и кивнул обоим.

— Я вас, ребята, тоже запомнил. Вы тут лучше больше не появляйтесь. Ищите своих в другом месте, не в Сибири.

Серёга добавил:

— Деревня вся вооружена и очень вашим визитом недовольна. Своим негде работать. Будете нужны — сами позовём. Так что, попрошу прямо сейчас на остановочку. Автобус через полчаса.

Старший спросил:

— А куда?

Серёга ответил:

— Это не важно. Главное, что отсюда. И повторяю: народ вооружён поголовно. Так что очень не советую. Пройдёмте. Ключик — на стол.

Я оглянулась на Аврору. Она смотрела на мужа со страхом и обожанием.

Двое молча собрались и положили на стол ключ от дома. Старший, проходя, сказал мне по-чеченски: «Привет тебе от твоих братьев. И от всех наших, кто за родину погиб». Я ответила:

— Шо?

Серёга резко сказал:

— Говорить попрошу только по-русски!

Я ответила:

— Та я ж по-русски!..

Иван всё же прыснул, но уже скрипела дверь, его не услышали.

Ничего смешного я тут не находила и показала ему кулак. Он забрал со стола ключ Алексея и запер входную дверь. За калиткой Серёга сказал в спину удаляющимся гостям:

— Мария Дмитриевна! Мы к вам вечером заедем. Есть вопросы.

Я громко ответила:

— Хорошо, Сергей Иваныч!

Он прошептал:

— Не Иваныч я! Сергеич!

Тут прыснула Аврора и хлопнула меня по спине. Вот так мирятся в сибирской деревне. Мне понравилось.

* * *

Вечером того опасного дня мы ждали в гости фельдшерицу с мужем. Аврора училась со мной до восьмого класса, потом уехала в медучилище. Серёга Маков окончил школу раньше меня на три года. Когда я уходил на службу в ВДВ, он уже вернулся с ТОФа, из морской пехоты. Наставлял меня перед отъездом, как не выглядеть салагой. Его звали в милицию, но он в десанте привык дёргать за рычаги вездехода, так механиком-водителем и остался. Драться он умел прилично, так что с этой парой пришельцев мы бы справились даже без Маши.

Маша держалась изумительно. Из чеченки получилась такая чудная хохлуша, что я и не верил, что она — Марьям. Вылитая южная славяночка. Я имел об этом представление. Не зря мама преподавала географию. К тому же мама была директором школы, поэтому учиться мне приходилось старательно, чтоб не срамить. Я понимал теперь и то, почему Маша совсем не употребляет алкоголя: у мусульман вино запрещено.

Маковы пришли с водкой. Интересная ситуация. Как поведёт себя мусульманочка?

Аврора с порога забалагурила:

— Ну, Марьям Дмитриевна, шо будем робить? Маша скромно ответила:

— Будем знакомиться поближе. Только не говори больше — Марьям. Я и так испугалась.

— Видели, как ты испугалась. Серёга смотрел на твои ноги.

— При чём тут ноги?

— Помолчи, а? — сказал жене Серёга. Но она договорила вредным голосом:

— Он в разведке служил. Он сказал — стойка у тебя рукопашная.

— Не знаю никаких стоек. Всё с перепугу.

Серёга сказал:

— И всё, мать! Хорош!

Сказал таким же тоном, каким говорил с пришельцами. Аврора послушалась. Он очень добро улыбнулся Маше и сказал:

— Это она своих ищет. Она же татарка. Мусульманка. Ей вера выпивать не позволяет. Обрадовалась, что ты чеченка.

Маша сказала Авроре:

— Давай буду для тебя чеченкой, вместе не будем пить. Мужиков-то одна бутылка не завалит.

— Это ты как врач говоришь? Ты в самом деле врач?

— Пять курсов отучилась и попала в аварию. Я теперь никто.

— Не ври, Машка! Я ж знаю, ты здорово лечишь. Научи меня, я способная, я это люблю.

По-моему, у них начиналась дружба.

Мы пили водку, жёны — по-татарски — начали с чая. Всем было хорошо. Южных гостей сначала не вспоминали. Но дошла очередь и до них. Сергей сказал:

— Я проследил, они уехали. Но гарантий нет. Я кое с кем из мужиков поговорил. Если кто такой же появится, народ будет готов. Не боись, ребята. Мы — у себя дома.

Он говорил медленно и прочно, как гвозди в половицы забивал. Я видел, что Маша по-настоящему расслабилась.

На прощанье она подарила Маковым свою лучшую акварель в самодельной рамке: на переднем плане — морской прибой, а фоном — горы. Серёга сказал:

— Ты что, в Усть-Камчатске была? Ну очень похоже. Только бы ещё вулканчик…

* * *

Я поверила, что стала сибирячкой, когда подружилась с Авророй Маковой. Она хороший фельдшер, с крепкими знаниями. Потому и обижалась на меня за знахарство. И честно призналась в зависти. Это замечательно. Только сильный человек может в этом признаться. Теперь между вахтами я ходила к ней в медпункт будто бы в гости, и мы вместе вели приём. Мне не нужен был заработок. Я практиковалась для себя, чтобы не забывать науку. Уча Аврору, училась сама. В том числе и татарскому языку. Она продолжала подозревать меня в мусульманском родстве. То что-нибудь вворачивала в разговоре из Корана, то заговаривала по-татарски. Я многие слова понимала, но переспрашивала. И «запоминала». Меня учили с детства, что лучший способ уцелеть — стоять на своём до конца. В данном случае надо было до конца стоять против того, чем я гордилась. Я больше не принадлежала к гордому и талантливому народу, который меня породил и воспитал. Я была теперь навеки русская. Я могла только ненавидеть за это нескольких негодяев, которых никогда не видела и никогда не увижу. Они, скорее всего, не чеченцы и не русские. Они вообще никакие. У негодяев нет ни национальности, ни культуры. Они молятся золотой отливке, их надо вырезать поколенно. Так думала я очень часто. И запрещала себе так думать. Потому что теперь, в мирной Сибири, я вспоминала другие фразы из Корана. Малочисленные и суровые, но внушающие всё же надежду.