Разрушу твою жизнь - Елена Рахманина

После чего поднимается. Становится тут же холодно. До мурашек.

Открываю глаза.

Недоуменно хлопаю ресницами. Но всё, что я вижу, – его зад, скрывшийся за дверью ванной комнаты.

Чёрт.

Переиграл и обыграл.

Протянула руку вниз, но без него желание тут же ослабело. Отпустило, оставив меня полностью неудовлетворённой и злой.

Настолько, что единственное, что я могла себе позволить, – это избить матрас руками и ногами.

Вот гад! Ненавижу! Козлина самодовольная!

Лежала, пыхтя, как ёж, глядя в потолок минут пятнадцать. Пытаясь унять бурлившие чувства. Но ни черта не получалось.

Когда Шамиль вышел из ванной, я привстала, опираясь на локти. Наблюдая за этим павлином. Хорош. Ни убавить, ни прибавить. С каплями воды на плечах и литой груди. Которые хотелось собрать языком. С полотенцем на узких бёдрах.

Вздыхаю глубоко и резко, сцепляя зубы, чтобы не брякнуть что-то матерное.

Но Хозяин лишь спокойно подходит к тумбочке. Открывает ящик, вынимая из его нутра сотовый телефон, поверх которого находилась банковская карта.

– Это твоё. Располагайся здесь, теперь это твой дом, – протягивает мне вещи, а я хмуро смотрю, недоумевая.

Пялюсь напряжённо на карточку известного банка.

– Ты действительно считаешь, что купил меня? – пытаюсь спрятать за ехидством собственное разочарование. Обиду.

Хозяин бросает на меня холодный взгляд, в котором не осталось и капли того огня, что был недавно.

– Ты моя собственность. А я забочусь о своих вещах. Можешь не беспокоиться о деньгах и тратить, как тебе вздумается.

Его слова – больнее оплеухи.

– Шёл бы ты… – Мне так хочется его послать. Ответить так, чтобы причинить аналогичную боль, но на ум ничего не приходит.

Рука Шамиля оказывается на моём подбородке, сдавливая. Губы вытягиваются буквой «о».

– Следи за языком, Маугли. Не заставляй меня пожалеть о том, как я добр с тобой, – большой палец в мимолётной ласке проходит по нижней губе. И тут же его рука расслабляется, отпуская меня.

Ещё раз проглатываю собственную обиду. Даже не на него. На себя в первую очередь. Потому что отчего-то ожидала от Шамиля большего участия.

А он с лёгкостью отказался от меня, удовлетворив свои потребности самостоятельно. Оставив изнывать от желания. И кинув мне деньги, как очередной своей продажной подружке. Наверняка рассчитывая избавиться от меня, как только я ему надоем.

Это и злило больше всего.

Хотя нет. Вру. Злило то, что я уже заранее воображала, как он ищет мне замену, пресытившись мной. И раздирающую ревность от этого.

Надраила свою кожу его мочалкой в ванной. Раздражённая душой и телом, выпорхнула из комнаты, надеясь найти еды, напялив на себя одежду Хозяина. Майку и брюки, туго завязанные на талии.

В огромном доме оказалось оглушающе тихо.

В поисках кухни я набрела на роскошную гостиную. С хрустальной люстрой, поразившей меня своим блеском. Какое-то время я рассматривала её завороженно. А затем очнулась. Огляделась и увидела полку с фотографиями.

Шамиля. Они притягивали меня со страшной силой.

Приблизилась, ошарашенно обнаружив на фото Хозяина, обнимающего девушку. Миловидную брюнетку с длинными волосами. Мягкой улыбкой, от которой мне сделалось больно. И от этой боли захотелось согнуться в три погибели. Умереть на месте.

Кто она?

– Они очень красивая пара. Правда? – раздаётся за моей спиной голос горничной.

Оборачиваюсь к ней. Смотрю, как глупый пупс. Круглыми глазами.

– А кто она?

– Жена господина Ямадаева.

Приехали.

Поезд «Москва – Пи$да», конечная станция.

Глава 12

Ощущение, будто пуля входит в грудную клетку, пробивает насквозь сердце и выходит, разламывая ребра. Оставляя после себя огромную дыру. В который раз убеждаюсь, что физическая боль не так сильна, как душевная.

Закусываю до крови щеку изнутри, чтобы не расплакаться прямо тут. При постороннем человеке. Устала, но именно сейчас реветь хотелось меньше всего. Я бы обняла себя, да всё равно не удержу. Распадусь на мелкие кусочки.

Внутри включается автопилот, позволяющий стоять на ногах. Не упасть прямо перед горничной носом в пол.

– А жена господина Ямадаева не против, что у него гости? – рассматриваю девушку на фотографии.

Молочного цвета платье прекрасно подчеркивало достоинства фигуры. Гладкие длинные волосы переливались, отражая лучи солнца. Очень привлекательная. Могла бы иметь популярность в «Тристаграм», демонстрируя новые шмотки и аксессуары.

Да. Такой я и видела жену Хозяина. Совсем не похожей на меня. Меня-то проще представить в зоопарке, пытающейся засунуть руку по локоть в пасть льва.

– Ох, я глупая. Я вам ничего не говорила!

Спохватившись, зажимает обеими руками рот, глядя на меня с таким лицом, будто совершила самую страшную в жизни оплошность. Хозяин за длинный язык не похвалит. Да вот поздно уже идти на попятный.

Смотрю на неё воспалённым, напряжённым взглядом. Мне хочется приставить к её горлу острие ножа и поторопить.

Но вместо этого я лишь склоняю голову вбок, ожидая ответа.

– Только, пожалуйста, не говорите господину Ямадаеву, что я вам рассказала! Он же меня уволит. Меня мама убьёт!

Думаю, мы ровесницы с ней, но ощущение, будто я уже успела десять жизней прожить, пока она переживала о том, что сделает с ней мама.

– Не скажу, – флегматично отвечаю.

Ей и хочется и колется поделиться сплетнями. Скучно, должно быть, ей тут. Не с кем почесать языком.

– Госпожа Самира погибла. Почти шесть лет прошло, – всё же решается поведать. Её глаза бегают по моему лицу, пытаясь найти во мне жаркий интерес или одобрение. – Такая грустная история.

Сокрушённо опускает очи в пол, словно ей действительно есть дело до этой Самиры, жившей тут ещё до неё.

Не ощущаю от Аиды злого намерения, лишь безыскусность и простоту. И всё же не могу сдержать раздражения на неё, природы которого не понимаю. Возможно, не зря гонцов, принёсших плохие вести, убивали.

– Погибла? – хмурюсь. Ничего не соображаю. – Несчастный случай?

Кивает нервно.

– Наверное, лучше, если вам Хозяин сам обо всём расскажет, – вновь начинает мяться, чем меня лишь раздражает.

Мне хочется надавить на неё. Зажать в углу и пытать, пока не выложит всё до точки. Но вижу по её лицу, которое из любопытного превращается в кроткое за одну секунду, что ничего подобного лучше не творить.

– Можно кофе? Ужасно хочется, – улыбаюсь из последних сил, плохо симулируя добродушие.

Девушка выдыхает с облегчением, посчитав, что угроза миновала.

– Да! Конечно! Конечно! Господин приказал накормить вас! Я такая растяпа! Шла за вами, а тут вы. Комната должна была быть запертой на ключ. А я, убираясь, забыла запереть, – она тараторит, выпроваживая спешно вон. А у меня в груди сердце делает кульбиты.

Ничего