Спаси меня (ЛП) - Рэйчел Гибсон

Теперь, став взрослой, Сэйди, хоть и знала, что уныние на лицах, скорее, отражение того времени, недостающих зубов и плохой гигиены ротовой полости, чувствовала их недовольство тем, что крадется домой со свадьбы кузины. Тем, что уехала из Техаса и не возвращалась. Тем, что не знала, что у ее престарелого отца высокое давление и какие таблетки он принимает. Она сильно винила себя в том, что уехала и не приезжала, но больше всего винила себя в том, что не любит это ранчо, которое однажды унаследует. По крайней мере, не так сильно, как должна. Не так, как все Холлоуэлы, которые уставились на нее с портретов в коридоре.

Зайдя в комнату, Сэйди включила свет. Все здесь было так же, как и пятнадцать лет назад, когда она уехала. Та же старинная железная кровать, принадлежавшая бабушке. То же бело-желтое постельное белье и та же старинная дубовая мебель.

Сняв платье, Сэйди бросила его на спинку кресла и лишь в лифчике и трусиках прошла по коридору до ванной. Включила свет, потом воду, наполняя ванну на ножках.

Она взглянула на свое отражение в зеркале, когда открывала аптечку, чтобы проверить, что там есть: обнаружился старый пузырек аспирина и упаковка бинтов. Никаких лекарств, выдаваемых по рецепту. Сбросив трусики и лифчик на покрытый белой плиткой пол, Сэйди забралась в ванну. Задернула занавеску и включила душ.

Струи теплой воды ударили ей в лицо, и она закрыла глаза. Этот вечер из плохого стал очень плохим, а потом плавно перетек в ужасно плохой. Отец в госпитале в Ларедо, ее волосы жесткие, как шлем, и она позволила мужчине засунуть руку себе под платье и в свои трусики. Из всех этих проблем волосы были единственным, с чем Сэйди могла справиться сегодня. Ей не хотелось думать о Винсе, что было нетрудно, потому что она была поглощена беспокойством за отца.

Он должен поправиться, сказала себе Сэйди, промывая волосы. И повторяла, что он поправится, заворачиваясь в полотенце и проверяя аптечку в спальне Клайва. Там нашелся лишь полупустой тюбик зубной пасты и упаковка таблеток от изжоги. Отправляясь в постель, Сэйди снова сказала себе, что отец поправится. Проснувшись через несколько часов, она взяла маленький чемодан, который упаковала, прежде чем уехать из Аризоны. И сказала себе, что отец – крепкий для своего возраста. Позвонила Рене по дороге в аэропорт и передала ей дела. Сэйди прикинула, что ее не будет неделю, и проинструктировала ассистентку по поводу того, что делать, пока сама она будет в Техасе.

Сев в самолет Аморильо - Хьюстон, она вспомнила все те случаи, когда отца сбрасывали лошади или лягали кастрированные бычки весом в тысячу двести фунтов. Возможно, потом у него была немного напряженная походка, но он всегда выживал.

Сэйди говорила себе, что ее папа – борец, пока три часа ждала часового перелета в Ларедо в аэропорту Хьюстона. Она продолжала повторять себе эти слова, когда брала в аренду машину, вводила в навигатор координаты и ехала в больницу. Поднимаясь на лифте в реанимацию, она убедила себя, что врачи переоценили серьезность состояния ее отца. И почти убедила себя, что сможет забрать Клайва домой сегодня же, но когда вошла в палату и увидела его, бледного и похудевшего, с трубками, торчавшими изо рта, больше не смогла себе лгать.

- Папа?

Она подошла к краю постели. На щеке у отца был синяк, в уголке рта – засохшая кровь. В приборах что-то капало и пищало, а аппарат искусственной вентиляции издавал ненатуральные сосущие звуки. Сердце Сэйди сжалось, и она прерывисто выдохнула. Глаза защипало, но они остались сухими. Если и было то, чему ее научил отец, так это что большие девочки не плачут.

- Терпи, - говорил он, когда она лежала на земле, а ягодицы болели из-за того, что ее выбросила из седла одна из лошадей. И Сэйди терпела. Она не могла вспомнить, когда в последний раз плакала.

Сэйди затолкала эмоции поглубже и шагнула к отцу. Взяла его холодную сухую руку в свою. К указательному пальцу Клайва был прикреплен датчик измерения пульса, от которого кончик пальца стал ярко красным. Разве рука отца казалась такой старческой вчера? Выступающие косточки, распухшие суставы? Его щеки и глаза выглядели еще более запавшими, а нос заострившимся.

Сэйди наклонилась:

- Папа?

Приборы пищали, аппарат искусственной вентиляции заставлял вздыматься и опадать грудь Клайва. Глаза он не открыл.

- Привет, - сказала медсестра, заходя в палату. – Я Иоланда. – Ее униформу украшали веселые радуги и улыбающиеся солнца. – Вы, должно быть, Сэйди. Медсестра, с которой вы разговаривали прошлой ночью, сказала нам, что вы приедете после полудня. – Она посмотрела на мониторы, потом проверила трубку.

Сэйди положила руку отца на простыню и отошла с дороги.

- Как он?

Иоланда взглянула на нее и прочитала бирку на пакете для внутривенного вливания.

- Вы разговаривали с его врачами?

Сэйди покачала головой, подходя к изножью кровати:

- Они перезванивали мне, пока я была в самолете.

- Он держится хорошо, насколько этого можно ожидать в его преклонном возрасте. – Она подошла с другой стороны кровати и проверила катетер. – Мы выводили его из комы этим утром. Он вел себя достаточно агрессивно.

Еще бы.

- Но это нормально.

- Если это нормально, зачем выводить его из комы? – спросила Сэйди. Ей это не казалось необходимым.

- Это поможет ему ориентироваться в окружении и ситуации и будет полезным в процессе отключения от аппаратов.

- Когда его отключат?

- Трудно сказать. Все будет зависеть от того, когда он сможет дышать самостоятельно и когда будет получать достаточно кислорода. – Иоланда подняла взгляд от кровати и проверила еще несколько графиков и цифр. – Я скажу докторам, что вы здесь. Если вам что-нибудь потребуется, дайте мне знать.

Сэйди поставила стул к кровати и села ждать. Она ждала до пяти часов, когда, наконец, появился пульмонолог, чтобы сказать ей то, что она и сама уже знала. Клайв сломал ребра, одно из которых проткнуло легкое, и повредил селезенку, и они должны подождать и посмотреть, как он ответит на лечение. От геронтолога было больше толка, хотя он и сказал то, что Сэйди было тяжело слышать.

Пожилые пациенты являют собой совершенно иной спектр причин для волнения, и доктор говорил с Сэйди о возрастающих рисках острого ателектаза и пневмонии, и тромбозе. Люди старше шестидесяти умирали от травм в два раза чаще, чем более молодые пациенты.

Сэйди потерла лицо ладонями. Она не будет думать об остром ателектазе, пневмонии или тромбозе.

- Предположим, что ничего из этого не случится, сколько ему придется оставаться в госпитале?