Месть по-французски - Энн Стюарт

Нет, она останется в рубашке Николаса! А если сегодня ночью ей предстоит борьба с ним, то рубашка — это не хуже и не лучше, чем любая другая одежда.

Время тянулось медленно. Снова пришла Герт, убрала поднос с остатками еды и пожелала ей спокойной ночи. Жаклин в ответ чуть не пожелала ей удачной охоты. Хоть бы Николас напился до того, чтобы его привлекли пышные формы Герт! Она тогда сможет выспаться и немного восстановить силы. Сейчас у нее просто нет их совсем, а в том, что у Николаса на уме, сомневаться не приходится.

Конечно, она может и уступить. Наверное, ей придется так и сделать. Жаклин давно научилась отключать все свои мысли и чувства, когда какой-нибудь мужчина пыхтит, потеет и ерзает по ее телу. Только так она и выжила.

Но что-то заставляло ее сомневаться, что она сумеет так же вести себя с Николасом Блэкторном. Мужчиной, похожим на ангела, вышедшего из ада…

Николас явно пьянел. «Может, пора остановиться?» — подумал он. Хозяйский пунш, действительно отличный, благоухал корицей, мускатом и ромом. Правда, он никогда не был особым любителем именного ромового пунша. Прислуживавшая ему девушка была пухленькой, явно готовой ко всему и при всяком удобном случае задевала его могучей грудью. Тавви уже закрыл глаза и привалился к спинке скамьи. Проспит теперь часов шесть и проснется с головной болью…

Николас понимал, что хозяин мигом обеспечит кровать, чтобы переспать с этой служанкой, если увидит, что его это интересует. Но, черт побери, ему совсем этого не хотелось! Женщина наверху никак не выходила у него из головы. Он должен был постоянно напоминать себе о том, что это действительно видавшая виды женщина с острым языком, а не тот невинный ребенок, в которого он был почти влюблен так давно. Нельзя поддаваться этой слабости. Ведь, кроме всего прочего, она хочет убить его. И ей-то, конечно, и в голову не приходит, что он испытывает подобные чувства. Она помнит только, что когда-то он наотрез оказался от нее, и внушила себе, что это погубило ее семью. Она не знала, что за всем этим стояло его бешеное желание, что память о собственном циничном отказе выжгла всю его душу.

Весь ромовый пунш на свете не мог бы сейчас заставить его забыть ее. И так было все последние годы, хотя эти воспоминания тонули в кларете и бренди. Временами он целые дни, недели и даже месяцы не вспоминал о ней, и она уходила в сон, в мечту, переставая казаться реальностью. И вот она возникла в его жизни — разъяренная, готовая отомстить ему за все грехи, подлинные и воображаемые. Пожалуй, он даже по-своему понимал ее. Ненавидеть одного человека проще, чем ненавидеть правительство, кровожадную толпу или самодовольного старика-отца, который так долго старался собрать и увезти с собой свой капитал, что опоздал.

Николас понимал, что если бы он был более благородным человеком, то снял бы с ее плеч груз вины, дал ей возненавидеть, презирать и обвинять его, если бы ей от этого стало легче. Он мог бы подняться наверх и лечь с ней в постель: раньше он никогда не сомневался в том, что является вершиной его чувственных удовольствий.

Но, с другой стороны, он никогда не брал женщину силой. А Жаклин, без сомнения, можно было овладеть только так. «Во всяком случае, не сегодня», — холодно сказал он самому себе.

Ну и служанку он тоже почему-то не хотел, хотя не сомневался, что она будет стараться изо всех сил. Но просто не хотел — и все.

Николас встал, на удивление крепко держась на ногах, и прихватил с собой полупустую бутылку бренди.

— Пора идти к жене, — заявил он.

Служанка скорчила недовольную гримасу.

— Да она уж, наверное, спит, — уговаривала она. — А потом, разве не ты сказал, что у нее месячные?

Он что, действительно так сказал? Может быть. Николас пьяно ухмыльнулся.

— Ерунда. Мы не обращаем на это внимания. Она ведь француженка, ты знаешь.

Этого оказалось достаточно. Служанка, надувшись, удалилась на кухню.

Ступеньки лестницы были крутыми, но Николас умудрился подняться по ней, не пролив ни капли драгоценного бренди. Дрова в камине почти все прогорели, и Жаклин нигде не было видно. «Наверно, она в спальне, — подумал он. — Может быть, ждет в постели обнаженная? Или стоит за дверью с ножом, готовясь лишить меня жизни?»

Он осторожно приоткрыл дверь, и свет от камина слабо осветил лицо Жаклин. Она, несомненно, крепко спала. В этой большой кровати, с одеялом, натянутым до самого подбородка, она выглядела лет на пятнадцать, не больше. Николас показался себе сатиром, самцом на охоте. Он отступил, вернулся в первую комнату, оставив дверь открытой, и сел у огня. Он убеждал себя, что сидит так потому, что не должен спускать с нее глаз. Она может проснуться, подкрасться к нему сзади и вонзить в спину нож или учинить что-нибудь в этом роде.

Николас сделал еще один глоток. В желудке стало горячо. Он знал, что обманывает себя. Ему просто хочется смотреть на нее, спящую, и притворяться перед самим собой, что не было этих тринадцати лет и мир еще не сошел с ума.

А он еще не потерял свою душу…

8.

Сэру Энтони Уилтон-Гринингу не спалось, хотя постоялый двор «Корона и кабан» оказался довольно приличным заведением: постельное белье чистое, еда вкусная, винный погреб вполне сносный. Обычно Тони спал очень крепко, просыпаясь в одно и то же время — в одиннадцать часов дня. Но сейчас он понимал, что не может позволить себе подобную роскошь. Ему нужно уехать на рассвете, если он хочет отправиться в погоню один, без Эллен.

На самом деле ее присутствие, конечно, не помешало бы. Во-первых, нет никакой уверенности в том, что таинственная Жаклин предпочтет его покровительство покровительству Николаса Блэкторна. Даже если ее и увезли насильно — а он теперь в этом не сомневался, — она могла уже поддаться его чарам. Кроме всего прочего, Блэкторн может дать ей хорошее содержание, а к хорошему привыкают быстро. Самого же Тони ее сомнительные чары совершенно не интересовали. Французскому чертополоху он предпочитал английскую розу.

И все-таки он не мог позволить себе взять Эллен с собой. Он совершенно искренне убеждал ее в том, что если она поедет с ним, то об этом никто не узнает, но в глубине души сам в это не верил. В свете наверняка поползли бы слухи, а тогда он бы не выдержал и постарался, чтобы это стало известно всем. И срочно вступил бы в брак. Это бы многое упростило. Эллен при всем ее практицизме была, по сути, девушкой романтичной. Если он хочет на ней жениться — а он совершенно определенно этого хочет, — ему придется пройти через весь этот нелепый ритуал ухаживания, а это выше его сил. Он хочет жить хорошо и удобно с любящей нетребовательной женой. Такой, как Эллен. Быть уверенным в том, что она отлично ведет дом, в котором копошатся наследники. Тони очень надеялся, что его супружеские обязанности не будут чрезмерными. Он бы не хотел перенапрягаться.