Иван-Царевич и С. Волк - Светлана Багдерина

Санчес смущенно улыбнулся и покраснел.

— А это — приезжие иностранцы, принц Джон и странствующий рыцарь сэр Вульф из Лукоморья. Мы имели счастье, или несчастье, или, так сказать, не было бы счастья, да несчастье помогло — познакомиться сегодня в переулке Башмачников. Они пришли мне на помощь в некой весьма щекотливой ситуации, незваные, но желанные, я бы сказал. И они будут жить у нас.

— Друзья Гарри — мои друзья! — не прекращая улыбаться, молвил красильщик. — Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты! Правда, у нас тут немножко не прибрано, богемная жизнь, понимаете сами, но зато все свои. У вас багаж?

— Да, с вашего позволения. Не могли бы вы помочь донести? Но если вам тяжело, мы сами… — царевич двинулся на улицу, Серый и Санчес — за ним.

— Ого, — крякнул хозяин, взвалив на плечо мешок. — Что у вас там — чугун?

— Золото, — отозвался Иван из-под другого мешка.

Рыцарь Вульф скривился, как от зубной боли.

Санчес споткнулся на ровном месте.

— Шутка, гы-гы, — сказал Серый, делая царевичу страшные глаза.

— Гы-гы, — старательно выговорил Иванушка.

— Гы-гы, — задумчиво повторил Гарри с крыльца.

Красильщик оказался словоохотлив, и пока мешки несли до второго этажа до гостевых комнат, успел поведать новым знакомым, что красильня раньше принадлежала его отцу, что когда тот умер и завещал предприятие ему, он, Санчес, учился в гуманитарной гимназии, каковую ему и пришлось покинуть в связи со вступлением в наследство, тем более, что не покинь он ее, его бы все равно, скорее всего, к весне бы выгнали за хроническую неуспеваемость, нарушение режима и непочтение к преподавателям, несмотря на все неплохие отцовские денежки, которые тот платил за образование своего единственного отпрыска. Рассказал он, но скорее, не как о факте, а как о забавном недоразумении, что дела в красильне со смерти отца идут неважно, что сколько бы он ни старался (а не старался он нисколько) — клиенты и работники разбегаются, и оставленные родителем капиталы тают не по дням, а по часам.

— И что ты будешь делать, если разоришься?

Санчес ухмыльнулся и скинул мешок на пол в одной из комнат.

— Не ЕСЛИ разорюсь, а КОГДА разорюсь. Это вопрос времени, чувствую я… Не выходит из меня красильщика. Что делать буду? Стану трубадуром, буду бродить по свету с Гарри, играть на тамбурине, петь его песни…

— А он действительно мини-сингер? — глаза Иванушки вспыхнули с новой силой.

— Да, конечно! Самый лучший, какой только есть на свете — а мне их немало приходилось повстречать на своем веку — в гимназии, и за время знакомства с Гарри. Вы слышали, наверное, баллады «Король и шут», «Рыцарь и чудовище», «Чиль Ойленшпигель»?

— Нет, — как завороженный, царевич покачал головой.

— А «Птица и костер»?

— Нет.

— А «Королева тепла»? «Малиновый король»? «Когда окончен будет бал, и вновь взойдет луна…» — вывел Санчес, дирижируя себе рукой.

— Нет…

— Ну, да ничего страшного. Мы это быстро исправим. Скоро должен начать народ собираться — Эндрю, Джек Перкин, Юджин, Непогода, Малыш… Даже этот урод Кит придет. Не люблю я его, но он — друг Гарри… Кстати, вот это — ваша комната. Замок на дверях есть, но это не проблема — к нему любой ключ подходит. Живите, сколько надо. Постельного белья, правда, нет. Туалет на первом этаже, рядом с конторой, где приемная…

— В смысле, туалет в доме, что ли? — не понял Волк.

— Ну да. Не как у нас, в Лукоморье. Я читал — это из-за гигиены, — авторитетно пояснил царевич.

— А я и не знал, что она заходит так далеко на восток.

Теперь настал черед удивляться Иванушки.

— Так она… это… везде действует… вроде…

— Разве? Тогда надо быть осторожней.

— ?!

— С гигиеной шутки плохи. Когда она одна — еще можно справиться, а вот несколько — это, говорят, хуже медведя.

В голову Ивану закралось определенное подозрение.

— Сергий, извини, конечно, но ты уверен, что ничего не… э… не путаешь? Гигиена — это когда руки моют каждый день… или тараканов морят до того, как они начинают объединяться с клопами… или подметание пола, пока его еще видно… А гиена — это такой веселый компанейский зверек. Еще устойчивое словосочетание есть — смех гиены. И они собираются вместе, когда кому-то плохо.

Рыцарь Вульф застыл, как громом пораженный.

— Каждый день?!.. Тараканов?!.. Подметать?!.. М-да… Пожалуй, лучше встретиться с ги… гиеной…

Санчес с интересом стоял и наблюдал за рождением истины, с уважением глядя на Ивана.

— Приятно встретить образованного человека, — от души пожал он царственную руку. — Если что потребуется — говорите, не стесняйтесь. Всегда к вашим услугам. А сейчас пойдем в столовую — народ там собирается.

— Сколько с нас за комнаты? — спросил Иван.

Санчес обиделся.

— Друзья Гарри — мои друзья. Не говорите глупостей.

«Народ» на кухне уже собрался. Вокруг коренастого дубового стола, в окружении закопченных стен и давно не чищенных котлов сидела разношерстная компания: каждый второй — мини-сингер, каждый первый — поэт, определил уже наметанным глазом Серый, скользнув по живописным одеяниям и целой коллекции лютней, глиняных кувшинов с вином и девушек на коленях. Из еды на столе стояло маленькое блюдце с орехами.

Серый деликатно ткнул локтем Санчеса под ребра:

— Одни орехи на ужин — это тоже ваш варварский обычай, типа ги… гигиены, или я чего-то не понял?

Хозяин смущенно улыбнулся в ответ:

— Это в трактире дают бесплатно к вину…

— А-а… — удовлетворенно кивнул Волк. — А трактир отсюда далеко?

— Да нет, минутах в пяти.

— Пойдем, прогуляемся, пока они тут глотки дерут.

Через полчаса Санчес, Волк, трое слуг трактирщика и пять большущих корзин со всевозможной снедью вернулись в «Веселую Радугу» под одобрительные возгласы собравшихся.

— Налетай! — по-барски взмахнул рукой отрок.

Гости и хозяин не заставили себя долго уговаривать.

— Санчес, где можно взять кружку? — спросил Волк, проглатывая подвернувшуюся под руку сосиску.

— Вон там, не разделочном столе посмотри.

— Ага, гут.

— Что ты берешь?!

— Кружку.

— Так это же кружка из-под мусора!

— Ну, тогда возьму эту.

— Эта — из-под бульона!

— А эта?

— Ну-ка, дай посмотреть… Эта — из-под молока.

Сэр Вульф бессильно опустил руки.

— Слушай, хозяин, у тебя есть не кружка из-под чего-нибудь, а просто кружка?

Санчес озадаченно почесал в затылке.

— Ты знаешь — нет… Но я сейчас помою… — он схватил, не глядя, одну из посудин и быстро побулькал ее в огромном глиняном чане, черная матовая вода которого если и не была колыбелью жизни на Земле, то имела все шансы стать таковой после ближайшей глобальной катастрофы.

Серый плюхнулся на скамью рядом с царевичем. Пение, если оно и начиналось в его отсутствие, на время, по вполне понятным причинам, прекратилось, и друзья воспользовались недолгим перерывом, чтобы тоже перекусить.

Волк выудил из кучи угощений нечто гладкое, продолговатое и коричневое, с недоумением повертел в руках, но попробовать не решился.

— Что это? — осторожно осведомился он у Ивана.

— Где? — повернулся царевич. — А, это… Это — банан в шоколаде.

— Чего? — подозрительно переспросил Сергий.

— Фрукт такой, в… э… ну, короче, это вкусно. Попробуй. Тебе должно понравиться.

Серый с видом патриция над чашей цикуты откусил крошечный кусочек и со страдальческим видом принялся жевать. Проглотил. Потом еще. И еще…

— Надо же!.. Банан в шоколаде… — блаженная улыбка заняла все доступное пространство на лице странствующего рыцаря. — Ешеньки-моешеньки!… Чтоб я так жил!… Банан в шоколаде!… А ну, давай еще, — и он с решительным видом принялся ворошить ближнюю к нему груду продуктов.

Внезапно все вокруг смолкло. Это Гарри взял лютню.

— Ну-с, начнем, — полупьяно поблескивая раскосыми зелеными глазами, молвил он, и все разом вдруг загомонили, стараясь перекричать друг друга:

— «Ты мой родник»!

— «Я выпью вина»!

— «Маятник»!

— «Рыцаря и менестреля»!

— «Шарманщика», Гарри, «Шарманщика»!

Полные губы минисингера удовлетворенно покривились.

— Все споем, не спешите, наше время впереди, — мягко проговорил он. — Но начать я хочу с песни, которую я сегодня бы посвятил моим друзьям, принцу Джону и сэру Вульфу.

И в полной тишине поплыли первые аккорды.

…Смерть надо мной —Как солдат на боевом посту.Но я от нее уйдуПо границе миража —Ей меня не удержатьВ гибельных местах —Я давно забыл,Что значит страх.Ведь золото — прах.В дальних мирахОно не дороже свинца…Слава и власть —Дьявола пасть,А мне бы в огне не пропасть…А мне бы дойти до конца…Я в пути…

Когда певец закончил, царевич рыдал — то ли от счастья, то ли от полноты чувств, то ли от выпитого вина.